— В нем почти не оставалось ничего от духа Ушедшего. А зеленые — мне нет смысла их спасать. Ты же помнишь, что они сделали.
— Тот, кого вы называете Ушедшим, всегда готов был вступить в бой за друга, — резко произнес сын Луи. — Хансер хотел, чтобы Зеленый был свободным, и он запретил мстить. Мы можем что-то сделать хотя бы из уважения к его памяти.
— Вступим и мы, если в том возникнет нужда, но так, как мы посчитаем правильным.
— На Синий и Оранжевый домен неожиданно набросились некроманты. Остановите хотя бы их. — Фульк повернулся спиной к седовласому.
— Не таи на нас обиды, — попросил тот. — На наших руках слишком много крови, нам хочется уйти от нее, но плутонское прошлое всегда напоминает о себе. К нам приходят, когда надо прервать нить чьей-то жизни.
* * *
Мы бродили по лесам, пили холодную, до ломоты в зубах, воду из горных ручьев. Мы читали свою жизнь по полету птиц, слышали голоса ушедших в рокоте горных лавин. Мы охотились, а потом ели сырое мясо, хотя не чувствовали голода. Мы похищали у пчел дикий мед, ловили рыбу голыми руками. Каждый вечер мы умирали, каждое утро рождались заново. Мы впитывали в себя этот мир, чувствуя, как перерождаемся, с каждым днем открывая новую, еле заметную черточку лика Вечности. Нам больше не была нужна пища. Мы говорили с травами на их языке, ветер пел нам песни о таком, чего не бывает в мире людей. Я не знал раньше, как это происходит, я не могу себе представить теперь, чтобы это произошло иначе. Мы с Бьярни никогда не были друзьями, но эти странствия связали нас прочнее, чем братьев-близнецов. Каждую ночь мы говорили, не произнеся ни слова. Вы думаете, это великое счастье — стать теми, кого высшие называют бессмертными, замечая лишь самое незначительное в новых существах? Вы правы, это великое счастье. Мы говорили со Вселенной на ее языке. Мы поняли, как тяжело было Агию в Городе Ангелов, поняли, почему ушел Иллюминат и Тайви. Высшие были детьми. Вся их возня — детскими играми в песочнице. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Бьярни произнес первые слова:
— Но ведь они — наши дети. Когда-то Хансер сказал мне: «Мы в ответе за тех, кого вовремя не послали».
— Да, это на него похоже, — согласился я, — так извратить фразу древнего мудреца.
— Но ты понимаешь, что, если мы уйдем сейчас, это все закончится. — Он обвел рукой окружающий пейзаж, но я понял, что он имеет в виду гораздо большее, чем лесная поляна с озерцом на горном плато.
— Мы снова станем такими, как они, эта чистота и ясность уйдут. Мы тоже станем детьми, только больше знающими, умеющими.
— Я никогда не умирал, Бьярни, я не знаю, что открылось Хансеру на пороге смерти. Он остался здесь, остался, чтобы беспомощно наблюдать за теми, кто был ему дорог, ради ничтожной надежды, что найдется человек с сильной верой, который позовет его на помощь. И если бы он этого не сделал, ты бы стал тем, кто ты есть?
— Ты прав, Хансер, сын моего друга. Но как теперь смогу вступить в бой я, Бьярни Столп Чести, зная, какое у меня превосходство над простыми высшими? И как смогу я наблюдать со стороны за гибелью других из-за того, что я не вступил в бой? Мне это невыносимо даже представить.
— У меня нет ответа. Нет его и у тех, кто прошел по этому пути до нас. Вспомни, никто из них не вступал в бой с простыми смертными. Возможно, потому наше просветление так отличается от их, что нам придется искать ответ на этот вопрос. А для этого все равно надо вернуться.
— Надо, — уверенно подтвердил Бьярни. — Будет война.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую, мы должны в нее вступить. Не мы с тобой, а Город Ангелов. Не знаю, к чему это приведет. Спросить бы у Судии, но меня совсем не тянет говорить с Агием.
— Почему? Ты все еще винишь его в смерти моего отца?
— Не знаю. Он должен уйти из Города Ангелов. Он ни в чем не виноват, но все равно должен уйти.
Мы легко нашли одну из портальных башен. С нашими новыми способностями не составило труда открыть портал в Город Ангелов. Как оказалось, нас ждали. Гастон д’Эбиньяк встретил нас, и, едва взглянув на него, мы все поняли.
— Здравствуй, Проводник, — сказал Бьярни.
— Здравствуй, Вершитель. Мои приветствия, Целитель. Все уже собрались, ждут только вас.
— Собрались? — удивился Бьярни, но потом кивнул: — Да, конечно, Судия не мог не знать. Время дорого.
— Мы слишком беспечно тратили его в прошлом, — отозвался Гастон. — За все приходится расплачиваться.
Их осталось так мало. Я смотрел на эти советы из Мира Видений, я побывал здесь во плоти. Из самых старых здесь сейчас был лишь сам Бьярни. Гастон сел прямо на пол у стены. В самом темном углу на корточках сидел Фульк.
Было еще с два десятка человек. Двое спартанцев, трое викингов, одним из которых оказался Альрик, двое славян, один кельт, стрелки, чьим предводителем раньше был Вильгельм, капитаны Низового ополчения держались вместе. Особняком стоял Публий в сопровождении двоих своих людей. А вот еще одного человека я заметил не сразу. Он первый подошел ко мне и склонил голову.
— Приветствую, мудрый отец, — произнес он.
Странно это могло показаться со стороны. Как раз он мне в отцы годился. Но не всем аколитам суждено стать пастырями. Он был из таких. Ратибор, волчий сотник. Он, как и я, не закрывал лица маской. Сколько ему было лет? Больше пятидесяти, это точно. Лицо покрыто шрамами. Черты словно вырублены из мореного дуба — невозможно четкие и резкие. Тонкие губы в обрамлении курчавой светлой бороды и усов, пронзительный взгляд, настоящий волчий. Выпуклый лоб, широкие брови, прямой чуть вздернутый нос. Я впервые видел его, но сразу узнал, кто передо мной. Я ответил на его приветствие, и он занял место за моим правым плечом.
— Где Ричард, Любомир? — спросил Бьярни. — И почему нет Судии?
— Ричард сказал, что подойдет, когда в нем возникнет нужда, — замысловато ответил Фульк. — А Агий в последнее время не отходит от постели Любомира.
— Объясни, — потребовал Бьярни.
— А чего тут объяснять. Любомир завис между жизнью и смертью.
Это случилось через три дня после того, как Руи начал свою войну. Жидкая цепь живущих в тенях из Первого легиона не смогла остановить хорошо тренированных прерывающих нить. У них не осталось времени на подготовку поля боя, зато у них было подавляющее численное превосходство и возможность нанести первый удар. Полупустой Эдем позволял выбрать место, где им никто не помешает. Словом, все было продумано. И когда в небольшом зале на втором этаже Любомир почувствовал опасность, стало поздно поднимать тревогу или звать на помощь. Пять человек в черных одеждах арабского покроя с закрытыми лицами вдруг возникли между ним и Агием, а еще пятеро — прямо впереди. Шестеро — с саблями, четверо с копьями, дабы иметь возможность бить через плечи первого ряда.
