— Убийца! Колдун! Крокодилам его! Вспороть брюхо! Удавить!
По приказу командира стражники окружили арестованного своими мощными телами, но все же кто-то дотянулся до него палкой. Лоб Тусета украсила широкая красная полоса. Кровь стекала на щеку мимо неподвижного глаза. Он не чувствовал боли, не видел перекошенных злобой лиц. Те же самые люди, кто славил и радостно приветствовал его шесть дней назад, теперь стремились порвать его на кусочки, наслушавшись лживых обвинений. Только один раз он вздрогнул. Но не от того, что мождеи как клещами сжали его руки. Тусету показалось, что в толпе мелькнул знакомый, невыразительный человек, дважды навещавший его по ночам.
Прижимаясь к смуглым телам стражников, жрецы Сета старались поскорее покинуть заколдованный дом. До бывшего второго пророка долетали обрывки их трусливых речей:
— Да… Мы же не знали. Кто мог бы подумать? Такой уважаемый человек. Как хотел власти! Убить своего добродетеля! Правду говорят: «Душа человеческая есть мгла».
Глава I. У каждой обязанности свои привилегии. И наоборот
Вокруг была тьма, в его душе царил ужас. Как ему хотелось оказаться где-нибудь вдали от Рокка!
Урсула Ле Гуин Волшебник Земноморья
Мождеи толкнули его в дверь, и облегченно вздыхая, вошли следом. Толстые стены хранили благодатную прохладу, по которой так соскучились стражники, конвоируя бывшего жреца храма Сета с противоположного конца города. Толпа, сопровождавшая их от дома Тусета, постепенно растаяла под жаркими лучами солнца, и до тюрьмы они добрались вчетвером.
Двое стражников, еле переставлявший ноги старик и Моотфу, не решившийся оставлять подчиненных один на один с колдуном.
— Вставай, ленивый крокодил! — гремел его зычный голос в комнатке сторожа. — Принимай нового узника.
— Кого на этот раз привел ты в гости к старому Небубису?
С кирпичной лежанки, заваленной сухим камышом, кряхтя, поднялся сгорбленный седой старик в грязной юбке. Взяв прислоненный к стене костыль, он встал, и подслеповато щуря выцветшие глаза, уставился на арестованного.
— Тусет! Вот не думал, что снова увижу тебя здесь. Сколько лет то прошло?
Он визгливо засмеялся, сверкая голыми розовыми деснами с тремя случайно уцелевшими зубами.
— Не иначе, боги решили мне сделать подарок перед смертью.
Небубис почесал заросшую седым волосом грудь.
Бывший второй пророк вздрогнул, словно просыпаясь от тяжкого беспокойного сна.
— Ты? — пробормотал он, сжавшись. — Еще живой?
— Так и твое тело пока не в гробнице! — хохотнул сторож. — А я тебя на пять лет моложе.
— Хватит болтать! — прервал воспоминания старший мождей. — Ты слышал, что я сказал? В самую глубокую камеру!
— Да понял я, понял, — проворчал старик. — Пойдемте.
Поджимая скрюченную ногу, он ловко похромал к перекрывавшей коридор решетке, снял с пояса толстый, бронзовый ключ на кожаном ремешке и с трудом провернул его в позеленевшем от времени замке.
— Смазал бы, лентяй! — буркнул Моотфу, морщась от неприятного запаха старческого пота.
— На мой век хватит, — засмеялся сторож, входя в помещение, перегороженное частой решеткой из бамбуковых стволов с проходом посередине. Свет из узких, расположенных под самым потолком окон освещал узников, сидевших и лежавших прямо на глиняном полу. Восемнадцать пар глаз с удивлением и интересом рассматривали проходившую мимо процессию.
— Жрец! — вдруг крикнул кто-то из них. — Из храма Сета! Тот самый, что вернул священную книгу! Я видел его на празднике! Зачем он здесь? Эй, Небубис, куда ведешь мудреца, старый рак?
Узники повскакивали со своих мест и сгрудились возле решетки, провожая сгорбившегося Тусета тревожными и недоуменными взглядами.
— Если ты забыл, мудрец, — обернулся к нему сторож с кривой усмешкой. — Здесь у нас дожидаются суда должники, мелкие воришки да драчуны.
— Господин мудрец, — какой-то молодой мужчина в грязной набедренной повязке с перебитым носом и грязной свалявшейся шевелюрой попытался дотянуться до бывшего жреца. — Куда тебя ведут, господин?
Мождей ударил по ней рукояткой кнута.
— Лапы убери!
Узник отдернул руку, зашипев от боли.
Тусет остановился, глядя в напряженно застывшие за решеткой лица. Молодые и старые, в потеках грязи, с дорожками от пота и слез, с любопытными и равнодушно-злорадными глазами. Бывший жрец хотел что-то сказать, но второй стражник сильно толкнул его в спину.
— Иди! Колдун.
В камерах по обе стороны прохода дружно охнули.
— Колдун! Колдун! Мудрец колдун!
Тусет сгорбился и засеменил к спуску в подвал, возле которого уже хмурился Моотфу.
— Этот человек убил черной магией верховного жреца храма Сета Джедефраа! — крикнул старший мождей так, что с потолка, собранного из кое-как наваленных досок, покрытых камышом, посыпалась пыль и труха.
Услышав его слова, сторож застыл, опустив конец костыля на лестницу.
— Помощник грозного Мосайха, искоренителя ереси — колдун!
Небубис согнулся в приступе истерического хохота и едва не сорвался вниз, вовремя успев схватиться за стену.
— Заткнись, старый дурак! — нахмурился Моотфу. — Показывай дорогу! Или будешь один провожать его до камеры!
— Нет, нет, господин! — моментально успокоился сторож и запрыгал вниз по ступенькам. — Я уже иду!
Подталкиваемый стражником бывший жрец стал спускаться следом за старшим мождеем, с каждой ступенькой погружаясь в прошлое.
Тридцать шесть лет назад эти камеры были переполнены арестованными по делу гедан. Слуги молодых лоботрясов, развлекавшихся вместе с Хотепсетом кровавыми играми, их любовники и любовницы, знакомые и просто посторонние люди, имевшие с ними хоть какие-то дела. После раскрытия заговора против Келл-номарха из столицы в Абидос прибыл помощник великого визиря. Мосайх тогда еще не имел прозвища «грозный». Стараясь оправдать доверие Келл-номарха и Собрания мудрых, включавших в себя верховных жрецов великих богов, он развел бурную деятельность по искоренению опасной ереси.
Тусет оказался одним из немногих жрецов Сета не попавших под подозрение. Он три года изучал священные свитки по южным городам страны и не мог ничего знать о преступных замыслах своего верховного жреца.
Тем не менее, Мосайх настоял, чтобы именно Тусет, как служитель Сета, присутствовал на допросах и записывал показания.
— А тут мы держим настоящих преступников, — противный, скрипучий голос сторожа прервал поток воспоминаний.
