— С самого начала? — Саша невольно протянула руку к горящему костру. От него шло тепло.
Ей не хотелось рассказывать. Но выбора не было.
— С самого начала. С того момента, как ты сюда приехала.
Она рассказывает. Старается опускать ненужное, но все равно приходится разъяснять. Про Женю, про Васю, про еще какие-то мелочи, о которых спрашивают присутствующие.
— Тебя не насторожило, что беседы со скиа… с теми, чьи облики он использовал, занимали времени больше, чем ты по собственным ощущениям на них тратила? — с явным любопытством спрашивает Леса.
— Да нет. Это лагерь, тут быстро устаешь и все сливается в яркую карусель. Да и как-то это… Ну было и было.
— Думаю, это побочный эффект начавшейся раскручиваться Вуали, — задумчиво отзывается Антонина.
— Наверняка, — кивает Михаил Ефимович.
— Вуали? — Саша не уверена, что что-то усвоит из-за усталости, но все-таки слова мага будят интерес.
— Вуаль Времени, Саша, — Серафим подкидывает дров в костер и разливает по кружкам что-то из термоса, протягиваю самую большую ей. — Это древний и сложный ритуал, цель которого после его завершения сильно смещается в потоке времени, и все воспоминания о ней так же подвергаются этому смещению. Иными словами, человек становится столь далек, что вся память о нем исчезает из умов живущих. Человек или иногда, в теории, может быть какое-то понятие или явление. На неживые объекты это не действует, и вещи жертвы остаются нетронутыми, но никто уже не помнит, чьи они. Воспоминания разрушаются постепенно, и чем ближе было знакомство с жертвой, тем медленнее они исчезают. Но раскрученная Вуаль навсегда стирает их, так что только вопрос времени, когда все забудут о жертве этого проклятия.
— Жутко звучит, — тихо говорит Катя.
— Определенно, — кивает Серафим. — Воздействие не мгновенное, и, судя по всему, скиа в некотором роде распространял его вокруг себя, возможно, даже не понимая этого.
— О нем забыли. И о нем, и о его доме и семье, — с грустью говорит Саша. — Может, в этом дело?
— Возможно. Мы будем разбираться. Так или иначе, Саша, я удивлен, что ты не проигнорировала этот факт.
Саша чуть пожимает плечами.
— И Вася и Женя были… просто детьми, и все. Я не чувствовала от них угрозы, да и на Изнанке было чисто. Поэтому и не придала значения.
— И тому, что кто-то, похитивший одного из твоих, как ты думала, ребят из отряда, может быть опасен? Неужели ты не понимала, что бежать за ним ничего никому не сказав — глупость, и глупость убийственная? — Михаил Ефимович говорил довольно спокойно, но в его словах Саша чувствовала укор. — Разве тебе не объясняли десятки раз, что самонадеянность в нашем мире может оказаться не просто опасной, а смертельно опасной?
— Объясняли, — щеки заливает краска. — Но… Женя мог погибнуть.
Маг качает головой.
— Глупость порой страшнее любого оружия. Глупость и наивность. Оставить невнятную записку и сбежать, не предупредив никого толком — очень и очень необдуманно. Благо, на Затронутых Вуаль действует медленнее, особенно на тех, кто знаком с жертвой, и само ее воздействие после набора хода можно отследить, так что тебе не придется заново знакомиться со здесь присутствующими. Но насчет остальных у меня нет уверенности.
— Меня могут…забыть?
— Дальние знакомые — возможно. Этого нельзя сказать наверняка.
Саша сглотнула. Ладно, у нее нет семьи, и не было, подруг особо не было, Анна… и к лучшему. А Боня? Он ее тоже забудет?
— На животных Вуаль не действует, — просто откликается Серафим на незаданный вопрос. — Да и была ты под ней недолго.
— А…остальные? О них вспомнят?
— Едва ли. Но мы сможем установить их личности теперь, когда скиа ушел и оставил тела без прикрытия. Ладно, я предлагаю всем адептам отправиться отдыхать. Александра — тебе в особенности. С тебя хватит испытаний на ближайшее время.
Саша кивает и на нетвердых ногах отправляется прочь от костра, рядом с которым остальные маги ведут тихий разговор и вторящий ему безмолвный обмен образами, значения которых понимаю только они сами.
— Это, Саш — Коля догоняет ее у самого входа в комнату — ты прости меня.
— За что?
— Дурак был. Нормальная ты, я просто… В общем, дурак был. Мне жаль, что все так закончилось.
— Все закончилось, — чуть улыбается Саша. — Все нормально. Я не держу обиды.
На деле сил на обиду нет. Ни на что нет. Она просто плюхается на кровать прямо в одежде и засыпает, словно проваливаясь в никуда. Но там хотя бы нет страха и голода, окружавших всеми забытого мальчика со всеми забытой станицы. Мальчика, просто хотевшего избавиться от одиночества. Считавшего, что от одиночества вообще можно избавиться.
Глава 16
— Плохо? — сочувственно осведомляется Серафим.
Саша вздрагивает, хотя и слышала приближающиеся шаги, и только выше натягивает плед.
— Муторно, — честно признается она.
А еще больше всего я хочу забиться в угол и рыдать. И именно поэтому я пошла прочь из комнаты, — чтобы никто меня не видел.
Короткий сон принес мало облегчения, и Саша, пролежав в кровати почти час в надежде, что сможет вновь заснуть, с этой надеждой рассталось и отправилась сюда, в беседку, прихватив чай и вновь пожалев об отсутствии кофе. В четыре утра.
Наставник тоже пришел сюда в эту рань. Хотя он наверное и не ложился вовсе.
— Если ты хочешь — я уйду. Но некоторые вещи становиться легче пережить, если рассказать о них.
Саша неопределённо пожимает плечами, плотнее заворачиваясь в плед. Она не хотела рыдать при ком-то. Но с появлением наставника пришло тепло. И плед, кажется, стал греть в разы больше.
— Мне точно лучше, чем ему, — невесело усмехается она. Уточнять, о ком идет речь, не нужно.
Серафим, восприняв это как согласие на разговор, садится рядом. И протягивает ей чашку с ароматным кофе. И откуда?..
— Держи. Тот, кто был скиа, продолжил свой путь. Думаю, таков естественный порядок вещей — мы все когда-нибудь умираем. Обычно тени уходят в бою, развоплощенные Кругами или Конклавами. Но, как теперь ясно — есть и иной вариант. Более естественный, как мне кажется. То, что нам остается — оплакать мертвых и заботиться о живущих.
— Со мной все в порядке. Просто… Муторно. Словно гигантской мясорубкой пожевало. Знаю, что ему хуже пришлось, — чашка согревает руки.
— Это не имеет значения — кому хуже, а кому лучше. Нет смысла сравнивать себя с кем-то, все эти голодающие в Африке — только попытка обесценить собственные чувства, а делать это нет никакого смысла. Чувства-то от этого не исчезнут.
— Наверное, — Саша рискует глотнуть кофе. Теплый и вкусный, не приторный и даже не горький. — Прости.
— За что?
— Мне нужно было позвонить тебе. Или написать. Или связь использовать как-нибудь. Когда поняла, что Вася повинен в исчезновениях людей. Найти Катю или Колю, взять телефон. Известить тебя, а не бросаться вперед.
— Нужно было, — соглашается Серафим. — Но что сделано, то сделано.
— Ты не… сердишься? — выходит по детски, честно говоря. Саша и сама понимает. Но все равно хочет знать ответ. Почему-то сейчас это важно.
Наверное, она просто на деле все-таки не хочет быть одна. Сейчас. Слишком устала.
— Нет. Конечно, я хотел бы, чтобы ты обратилась ко мне. Но так же и понимаю, почему ты этого не сделала. Так что нет, не сержусь. Но надеюсь, что в следующий раз ты вспомнишь про меня. Вроде как на меня Вуаль Времени не набрасывали, — чуть шутливо заканчивает маг. — Хотя больше надеюсь, что «следующего раза» не будет. Но вероятности говорили, что и здесь не было для тебя опасности. И это оказалось совершенно не так.
— Я не думаю. На деле, несмотря ни на что — Вася не причинил бы мне вреда. Он был странным, имел большие сил, но оставался просто ребенком, тщетно надеявшимся, что кто-то сможет разделить его жизнь и его боль от начала и до конца. И только.
Именно поэтому она и не боялась. С самого начала — никаких дурных предчувствий.
