- А Сабрина?
- Сабрину не обидим, - Галактус ободряюще улыбнулся ей.
Маша прикидывала, как всё это объяснить Луксору, когда Богдан Сергеевич добавил:
- Раненому тоже придётся поехать с тобой. Есть данные, что в его квартире были. Пусть сбежит из больницы, позже сообщим, что он уехал в санаторий.
Центр знает всё. Центр не может не знать всё.
- Замечательно. Куда мы поедем? - Маша чуть приободрилась. С Луксором не так страшно. Он всё-таки маг. И когда она стала относиться к магам с большим доверием, чем к людям?
- В Светловск, если точнее, то в его пригород. В Новое Чеховское. Это открытый дачный посёлок, без сторожа. Доберётесь из города на электричке. Ну ничего, ты разберёшься, я уверен, - Галактус допил кофе и бросил взгляд на часы. - Собственно, через три часа на служебной стоянке машина будет вас ждать. У тебя документы с собой?
Маша кивнула.
- Отлично. Возьми и собирайся, адрес здесь написан, - он подвинул к ней сложенную вчетверо карту, ещё пару листков с напечатанным текстом и пластиковую карточку крупного банка.
- А как убили Кайла? И в какой комнате? - спросила Маша, опустив глаза.
- В твоей.
На ослабевших ногах она добралась до своего кабинета и первым делом набрала номер Луксора.
- Тебе нужно сбежать, - произнесла она, почувствовав вдруг, что голос звучит совсем слабо. - Чтобы никто не знал. Через три часа ты нужен мне возле Центра. Сможешь вызвать такси к чёрному входу больницы?
- Да, - надо отдать Луксору должное: его голос не дрогнул.
Маша была благодарна ему, что обошлось без всяких вопросов.
- Твой сосед тоже не должен ничего заподозрить. Осторожнее. Через три часа, хорошо?
- Я понял.
- Спасибо... - кусая губы, прошептала Маша в трубку.
По перрону шла бабушка в расшитой красными маками шали, она вела за руку маленькую девочку, которая то и дело оборачивалась на поезд, как на неведомого и вызывающего беспредельный восторг зверя. За вокзалом тянулась череда домов города Проблеска, Маша первый раз видела его, если это вообще считается - окинуть взглядом потонувшие в деревьях дома из окна вагона. Двухминутные стоянки наводили на неё меланхолию.
Ей было привычно ехать в незнакомый город с одной только картой и без всякой надежды на постороннюю помощь. Даже в открытый дачный посёлок. Только не давали покоя мысли о смерти Кайла. Холод стекла, к которому она прижималась лбом, слегка приводил её в чувство.
Женщина с соседней полки поднялась и сообщила:
- Пойду за чайком схожу.
Она вышла из купе, а поезд медленно тронулся. Луксор отложил книжку, которую всё это время усердно перелистывал, давая Маше возможность побыть наедине со своими мыслями, придвинулся к ней и обнял за плечо.
- Расскажешь мне о себе?
Маша оторвалась от стекла и улыбнулась ему в благодарность за то, что пытался отвлечь её, хотя и не знал, как это делать. За окном потянулся глухой фабричный забор.
- Мне нечего особенно рассказывать. Ты ведь знаешь всё, - она подобрала под себя ноги.
- Не знаю ничего, кроме твоего имени, рода деятельности и некоторых родственных связей, - Луксор тихо рассмеялся и поцеловал её в висок. - И того, что я тебя люблю.
Маша боялась, что когда он выйдет из больницы, вся её вдруг возникшая любовь развеется, окажется самой тривиальной жалостью, и потому она с трепетом ждала момента, когда Луксора наконец выпишут. Условно можно говорить, что его выписали, и выяснилось, что она не может без него. Совсем не может, даже когда он выходит из купе на минуту, чтобы взять у проводника постельное бельё.
Мир пошатнулся так сильно, будто был плоскостью, приделанной к шпилю ратуши, и вдруг налетел ветер. Со скользкой поверхности мира скатился Кайл, а Маша по недоразумению успела схватиться за шпиль и пока что пребывает в мнимом покое. Вот-вот снова налетит ветер.
- Почему ты стала следователем?
В купе вошла их соседка с полной кружкой кипятка. Она устроилась на своём месте и принялась на него дуть.
- Мне всегда до безумия хотелось справедливости, - вздохнула Маша, проводив взглядом глухой фабричный забор, вслед за которым побежали обнажённые рощи. - Вот бы сделать, чтобы все преступники сидели в тюрьме и раскаивались. И ещё недавно я думала, что не все, но хотя бы несколько... самое страшное, что я начала понимать их.
Она прикрыла глаза, и в темноте остался только один звук - соседка хлюпала слишком горячим чаем.
- Я поняла, что смогла бы сама убить, за смертельное оскорбление, за непроходящую боль, за страх. Когда всё это немного уляжется, я уйду с работы, - сказала она и внутренне вздрогнула. Эта мысль, ещё не оформившаяся, мучила её каждую ночь с тех самых пор, как она нашла виноватого.
- По-моему, это необдуманное решение, - шепнул Луксор ей на ухо. - Просто ты расстроена сейчас. Я же видел, как важна для тебя работа.
- Обдуманное, - Маша обернулась к нему. - Важна, и только поэтому я уйду. Следователь не должен стать преступником. Я уверена, когда я всё расскажу тебе, ты поймёшь. В этот раз, чтобы достичь справедливости, не достаточно просто погрозить преступнику пальцем.
Луксор погладил её по руке. Соседка дохлюпывала чай, уставившись в самоучитель по выращиванию томатов, а поезд мерно стучал по стыкам, увозя их всё дальше и дальше от поруганного дома, от чёрного силуэта Руаны, выведенного дрожащей мальчишеской рукой, от мёртвого Кайла, залихватски подмигивающего Маше мёртвым глазом.
Есть оскорбления, которые смываются только кровью. Есть боль, единственное успокоение которой - чужая смерть.
Два года она потратила, чтобы забыться, два года она уверяла себя, что всё кончится. "Никогда не показывай своих чувств", - так постоянно говорила её мать, невысокая, строгая магичка, целительница. Если бы она чаще смотрела в глаза дочери, а не на её осанку, всё могло выйти по-другому. Как хорошо, что она ни о чём не узнала. Она не увидела, как её дочь с идеальной осанкой и безупречными манерами теряет ко всем демонам свою честь.
На смятых шёлковых простынях - не разобрать, какого они цвета - жарко от слов и прикосновений, и в распахнутое окно льётся пьянящий аромат ночных цветов. Она потеряла лицо, она показала свои эмоции, она вывесила их парадным стягом - синим с золотой короной.
И медного цвета волосы рассыпались по обнажённым плечам. Не закрывай глаза, Руана, не закрывай, всё это действительно было. Ты сама покорно пошла за ним, как неразумный демон, ведомый заклинанием. Ты позволила ему сделать всё, хоть и дрожала от страха, хоть и леденели кончики пальцев. Дальний угол замка, комната для гостей... Теперь ты вынуждена признать, он готовился, он даже нашёл эту комнату.
