– Что это значит? – удивился Ричиус.
– Можно нам войти? – спросила Дьяна. – Я все тебе объясню.
Ричиус шагнул в сторону и жестом пригласил их в комнату. Наджир не отрывала взгляд от пола. На лице Дьяны читалось отчаяние. Она посмотрела на бутылку, стоявшую на столе рядом с открытым дневником, и снова на Ричиуса.
– Ты занят?
– Я собирался лечь. Уже очень поздно, Дьяна. Что-нибудь случилось?
Она поморщилась – значит готовится солгать.
– Нет, ничего. Я просто хотела привести к тебе Наджир.
– Зачем?
Дьяна в замешательстве переступила с ноги на ногу.
– Я надеялась, что Люсилер все тебе объяснил, – пробормотала она. – Он этого не сделал?
– Чего не сделал?
– Не сказал тебе, что связано с твоим новым статусом?
Ричиус начал терять терпение.
– Дьяна, что тут, черт возьми, происходит? Почему ты привела ко мне Наджир?
– Потому что теперь она твоя, – выдавила из себя Дьяна. Казалось, каждое слово дается ей с огромным трудом. – По завещанию Фориса ты стал хозяином этого замка. Он просил тебя заботиться о его семье.
– Ну и что?
– И его семья теперь стала твоей – ты можешь делать с ней что захочешь. Ты меня понимаешь, Ричиус?
Смысл этих слов постепенно начал доходить до него – и ему стало весьма неуютно.
– Что ты хочешь мне сказать? Что Наджир теперь моя жена?
– Не жена, – поправила его Дьяна, – а твоя собственность. Как этот замок и все, кто в нем живет и служит. Воины, дочери Фориса – все. Они перешли к тебе. – Дьяна готова была расплакаться, но продолжала высоко держать голову. – Разве Люсилер ничего тебе об этом не сказал?
– Он сказал, что я должен заботиться о семье Фориса.
– И что, по-твоему, это означает?
– Не знаю. Я же не триец, или ты забыла?
Дьяна оставалась спокойной.
– Это означает, что ты стал повелителем. Хозяином долины.
– Нет, – возразил Ричиус, – я не принимал таких обязанностей. Это можно объяснить обстоятельствами, при которых умер Форис, вот и все, Дьяна.
– Ричиус, ты не понимаешь. Он передал тебе свою семью. Значит, ты становишься военачальником.
– Но я не хочу быть военачальником! – воскликнул Ричиус. – Неужели ты не понимаешь? Я буду заботиться о них, если смогу и сколько смогу, но я не триец. – Он посмотрел на Наджир, которая по-прежнему не поднимала головы. – Я не могу владеть ею, Дьяна. Бог мой, да это же аморально!
– Таковы здешние обычаи, – настаивала Дьяна. – Их нельзя изменить.
– Черта с два! Я знаю, Наджир меня ненавидит. Известно это и тебе. Как ты могла вот так запросто привести ее ко мне?
– Я делаю это только ради нее. Она – дролка. Ты должен понять, что это значит.
Ричиус взял Дьяну за руку и сжал ее.
– Но я этого не понимаю. Почему она такое с собой вытворяет? Она мне не нужна. Мне нужна ты.
– Дролы, Ричиус. У них свои обычаи. Она осталась без мужа, без господина, которому можно служить. Этим господином должен стать ты. Наджир не может жить без господина. Иначе она станет ничем, прахом.
– Дьяна…
– Выслушай меня, – мягко перебила она его. – Можешь быть с ней, а можешь не быть. Но не отвергай ее. Для нее это равносильно смерти. У нее больше ничего нет, Ричиус.
– Нет. – Он положил ей на плечи руки. – У меня уже есть семья. Ты и Шани – вы моя семья.
– Знаю. Но я по-прежнему жена Тарна…
– Он мертв, Дьяна. Он больше ни для кого не представляет опасности, даже для наших врагов.
– Ричиус, ты пил. – У Дьяны дрожал голос, но она пыталась ему улыбнуться. – Отпусти меня. Пожалуйста.
И он послушался.
Отошел к столу, упал на стул и уронил лицо в ладони. Затем почувствовал, как Дьяна дотронулась до его плеча.
– Сделай это ради меня! Это не то, что ты думаешь. Ты нужен Наджир. Если здешние мужчины узнают, что ты ее отверг, они явятся и потребуют ее себе. Она вынуждена будет покинуть замок. Это должен быть ты, Ричиус.
Он не мог ответить. Дьяна крепче сжала его плечо. Ее прикосновение обжигало сильнее, чем кислота из военных лабораторий Аркуса.
– Ричиус, – неуверенно сказала она, – пожалуйста, не прогоняй ее. Можешь не обращать на нее внимания, но не отталкивай. Ты должен понять, что значит быть женщиной-дролкой. Ты ей нужен.
– Да, да! – зарычал Ричиус. – Я нужен ей! Я нужен Тарну! Я нужен Форису! Ладно, я здесь. Твои проклятые боги превратили меня в раба. Так что иди, оставь меня выполнять мои новые обязанности. Утром я сообщу тебе, насколько хорошо с ними справился.
– Ричиус…
– Убирайся!
Над ними нависла томительная тишина. Ричиус медленно убрал ладони от лица. Дьяна исчезла. Наджир побледнела до голубизны. Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. Она оказалась на удивление миловидной, хоть и старше его лет на десять. Черты ее напоминали Дьяну. Даже в своем нелепом испуге она была хороша, как одна из разбитых статуй в саду, как заброшенный шедевр. Он мог представить ее в роли королевы, портрет которой занял бы место в галерее Аркуса. Послушная. Красивая.
– Я пьян, – вяло вымолвил Ричиус.
Наджир молча кивнула, явно не понимая его слов.
– Ты меня совершенно не понимаешь, правда? – спросил он. – Ты даже не понимаешь, почему оказалась здесь. Может, потому, что один из твоих гадких богов отнял у тебя мужа и дал взамен этого грязного варвара. – Неожиданно для себя он расхохотался. – Знаешь, что я тебе скажу? Ты права. Я варвар. Животное. Вот что происходит с человеком, когда его лишают всего.
Он неторопливо встал, продолжая смотреть на нее.
– Ты меня боишься? Не бойся. – Он подошел чуть ближе. – Я не всегда был животным, Наджир. Когда-то я был королем. Можешь себе такое представить? Когда-то я был человеком цивилизованным.
Его голос звучал все громче. Наджир закрыла глаза. Он еще сократил разделявшее их расстояние.
– Я родом из страны, где мужчины не превращают женщин в рабынь. У меня была жена, которую я уважал – и которой дал умереть.
И тут Наджир просто сломалась. Она больше не могла ни смотреть на него, ни выносить его взгляда. Рухнула на пол и залилась слезами. Обхватив себя руками, она раскачивалась и стонала.
– Форис, – бормотала она. – Форис!
Ричиус отшатнулся от убитой горем женщины, попятился обратно к столу. Бутылка с вином опрокинулась и скатилась на пол. Крики Наджир звенели у него в ушах. Он не видел возможности ее утешить и просто не мешал горевать.
На задворках Экл-Ная, в нищей таверне с наполовину провалившейся крышей, сидел талистанский барон Блэквуд Гейл, глядя на свое гнусное отражение в кубке вина. Он допивал уже шестую порцию и наслаждался пьяным отупением. Ночь выдалась жаркая. От влажности у него зудела порченая кожа под серебряной маской, и он запустил острый ноготь за полосу драгоценного металла, чтобы почесаться.
