Пиз*ец!
— В этой связи у меня к тебе вопрос: ты действительно хочешь на ней жениться? — вздернув носик, спрашивает Амалия и разъясняет вопрос: — Просто я хочу убедиться в серьезности твоих намерений расстаться с этой непристойной девушкой.
— Не-а, — помотал я головой. — Точно не женюсь.
Несмотря на весь трагизм, сестра с озорством улыбнулась.
— Вот и правильно. А я для тебя подобрала достойную невесту. Это Альбина Коробова. Вот она, — сестра открыла в смартфоне фотографию своей давней подруги-крокодила, живущей с нами по соседству. — Да, согласна, девочка не красавица. Но и не страшненькая. Она домоседка. Тебе такая очень даже подойдет. И ее пока никто не сватал. Она пока свободная.
Еще раз глянул на экран. На фотографии в принципе даже симпатичная. Но это на фотографии. Андрей-то ее в жизни сто раз видел. Когда Коробова серьезная еще ничего, но стоит улыбнуться и капец. Все зубы наружу.
— Я подумаю и о Волгиной, и о этой… об Альбине, — ткнул в экран смартфона.
— Конечно подумай. Я не тороплю. Решение очень серьезное. Тебе потом с женой придется жить всю жизнь.
Произнеся последнее со взрослой важностью, Амалия ловко вскакивает с кровати и оставляет меня наедине с новой проблемой.
Нет, крокодил сразу нафиг. А с Волгиной действительно нужно серьезно поговорить. И не по телефону. Лично. Глаза в глаза. А уже после заявлять отцу о разрыве помолвки.
Так будет правильнее всего. По-честному.
Глава 13
Так и не понял, ушел в сон или был на полпути. Кто-то начал меня усиленно трясти.
— Андрей Викторович, просыпайтесь. Вас срочно вызывает к себе Федор Гордеевич.
Открыл глаза. Прасковья.
— Велели срочно, и чтобы диплом свой обязательно взяли.
— А зачем?
Прасковья изобразила непонятную гримасу.
— Там сами все узнаете.
Спросонья не сразу понял кто такой Федор Гордеевич, и почему мне нужно к нему срочно бежать. Потер глаза — вспомнил.
Дед был тем еще тираном. Его боялись даже те, кто как Прасковья с ним почти не пересекались. Вот и сейчас при его упоминании женщина тряслась от волнения.
Быстро поднялся и первым делом отправился умываться. В зеркале меня встретило перекошенное сонное лицо с торчащими в стороны волосами. Холодная вода помогла справиться с обеими проблемами разом.
Дальше путь простирался в гардеробную.
Ну и порядки у знати. По сто раз нужно переодеваться. За стол обязательно в костюме с галстуком или шейным платком. По дому тоже абы в чем не походишь. К родному деду пойти — опять нужно наряжаться.
Выбрал тот же темный костюм и рубашку, в чем обедал. Шейный платок — слишком теплый для дневного зноя. По дому еще ладно, работают кондиционеры. Но мне предстояло отправиться на улицу. Посему в завершении надел галстук.
— А не сказали, зачем вызывают? — покидая гардеробную, на всякий случай снова переспрашиваю у Прасковьи.
Комната пуста. Прасковья не стала меня дожидаться. Упорхнула.
Подаюсь к письменному столу, достаю из нижнего отделения диплом и коробочку с золотой медалью. Ее беру на всякий случай. Вдруг деду захочется посмотреть. Ее отправляю в карман и с дипломом в руке покидаю комнату.
В доме никого, а на улице сюрприз. У резиденции деда стоят сразу восемь машин и люди. Человек двадцать.
Это выглядит странно. Обычно весь транспорт стоит в гаражах или на стоянках перед ними. Когда кто-то приезжает, паркуется на гостевых стоянках у ворот въезда или за ними.
У машин знакомые лица. Это все водители и телохранители. Среди них спиной ко мне Василий. Здоровяк о чем-то спорит с другим телохранителем. Видимо, обещанный ему отдых вместе с нашей поездкой в клуб и моей дракой с полукровкой обломались.
Но совсем не это заставляет меня сейчас начать беспокоиться. На душе становится тревожно от осознания появления какой-то другой серьезной проблемы. Машины и люди стоят не просто так.
В резиденции деда тоже люди. Это уже не охрана. Мелкие управленцы, менеджеры, клерки. Лица серьезные, даже озабоченные, но не особенно взволнованные, как если бы действительно случилось что-то из ряда вон выходящее.
Впрочем, случись что-то из ряда вон выходящее дед не стал бы звать меня к себе с дипломом. И стояли бы сейчас не гражданские люди, а силовики. Случилось какое-то другое недоразумение.
У кабинета деда один охранник. Он без стука открывает дверь, и я вхожу в заполненный людьми кабинет.
— … Сейчас активна вся Темная зона. В северной части идет резкий отток. Скверна уходит на юг. В 12:10 уровень скверны в Омске достиг 5 %. Императорский воздушный флот начал терять дроны и был вынужден срочно эвакуировать их в безопасные зоны. Сейчас показатель скверны вырос более чем втрое и продолжает быстрыми темпами усиливаться. Ситуацию усугубляет северный ветер. Пока он умеренный, не превышает 10 метров в секунду. Если армия в ближайшие часы не предпримет радикальных мер, боюсь, ситуация очень скоро выйдет из-под контроля. Темная зона окончательно захватит всю Омскую губернию.
В большой комнате людно. Центральную часть занимает огромный стол, за которым восседает дед. Впритык к большому стоит стол поменьше. Среди троих приближенных сидящих за ним — отец. Еще есть люди в отдалении от них слева и по бокам от входной двери. В общей сложности не больше двадцати. Справа, около большого экрана с увеличенной картой центральной части Российской империи, делает доклад дядя.
Одного взгляда на экран хватает понять, что речь идет не просто о червоточинах. В Сибири засела громадная зона Тьмы величиной с небольшую империю. Узкая граница вдоль реки Енисей и еще две Темные зоны, попавшие на экран лишь частично. И это не говоря о множестве черных пятен, которые собственно и являются червоточинами.
Дядя закончил доклад. Пройдя к небольшому столику, он садится напротив отца.
— Что говорят официально? — обращается к малому столу дед.
Серьезное лицо деда выглядит обеспокоенным и в то же время не растерянным. Те же каменные черты лица, что у отца, но грубее. Лишь благодаря морщинам, небольшой седой бороде и общей дряблости кожи они не кажутся совсем уж рубленными.
Еще чувствуется сила деда. Она незримая и в то же время прямо-таки ощущается. Как будто на тебя давит.
— Официально о жертвах не сообщается, — берется отвечать главный безопасник клана Анатолий Сергеевич Малкин, рядом с которым сел дядя. — По счастью, все началось днем, перед обедом. Губернатор, городские власти успели организовать эвакуацию. С вокзала были отправлены поезда, сработал речной порт и аэродром. Многие успели покинуть город и прилегающие поселки автомобильным транспортом. По меньшей мере спасся каждый десятый житель. Остальные, будем надеяться, нашли место, где можно укрыться на первое время. О том, как так получилось, что в Омске появилась червоточина, пока достоверно не известно. Все как обычно, кто-то видел вспышку Света, кто-то нет. Зато появление скверны увидели все. Это вовсе не могло надуть ветром из основной зоны. Скверна начала движение уже после появившейся вспышки Света.
— Диверсия, — то ли утвердительно, то ли вопросительно произносит отец.
— Конечно, диверсия. Что же еще. Кем, каким образом она была сделана — вопрос десятый. Этим пусть Тайная канцелярия занимается. Факт остается фактом — оно случилось. И с этим сейчас нужно что-то делать. Премьер-министр уже придумал. Вон, только что прислал письмецо, — указал дед на стоящий сбоку от него монитор, — просит дать сотню бойцов.
— Мы не можем отправить в Омск сто человек, — резко реагирует отец, — мы не знаем, как себя поведет Тьма. Сейчас вся скверна вместе с ветром ушла на юг. Завтра пойдет на запад. Нам придется столкнуться с ними в одиночку. Регулярных войск там нет. А за нами Черноярск с пятью тысячами жителей.
— Это понятно, — кивает дед, — я не собираюсь отдавать ни одного путевого бойца. Нам пока прислали просьбу. Я беспокоюсь о том, что завтра поступит прямой приказ о выделении конкретного числа людей с конкретными возможностями. Сейчас мы можем отправить охламонов. Вопрос в том, придется ли нам и завтра отправлять людей или можно будет прикрыться теми, кого мы отправим сегодня.
