— Не то?
— Зачем ты отдал Пантеру Хантеру?
— Ах вот оно что! — Я расхохотался, но в этом смехе веселья не было — лишь горечь. — Ты переживаешь за нее? А скажи, переживала ты когда-нибудь за меня столь же сильно?
— Миракл, я всегда поддерживала тебя, всегда делала все на благо тебе.
— Нет, мать, лишь на благо себе. Я был оружием, которое ты оттачивала и берегла. Это она, Пантера, стала твоим ребенком, она получила все то, чего не хватало мне. Жаль, что я понял это слишком поздно.
— Не говори так…
Я почувствовал фальшь в ее словах. Она пыталась казаться обиженной, пыталась показать материнскую любовь, но на самом деле ей было все равно.
— Я всегда был орудием мести для молодой дуры, которая не осознала ни собственной ошибки, ни собственной удачи. Лучше бы Хансер узнал обо мне! Тогда он не оставил бы нас. Он бы не дал тебе превратить меня в это!
— Хансер был нашим с тобой врагом!
— Он — мой отец! Если бы я остался с ним, я бы сейчас не прозябал в этом крысином гнезде. Я бы занял подобающее мне место в Городе Ангелов! У меня были бы друзья, а не лизоблюды и предатели!
— Так беги к ним, еще не поздно! — крикнула она в ответ. — Приползи на брюхе, как побитый пес! Ведь они тебя действительно неплохо побили! Самое время изъявить покорность!
Я хлопнул дверью и ушел. Чувствовал, что еще пара слов — и я убью эту женщину. На душе стало гадко. Многие плутонские дети мечтают о матери, о сказках на ночь, о тепле и ласке. У меня мать была, и в то же время лучше бы ее не было.
А к вечеру пришел посланник — один из гвардейцев, которых я отправил охранять Аркадию. Он рассказал, что на них напали Грешник со своими людьми и Пантера. Они захватили Аркадию. Сестра передавала мне на словах, что, если я не приду один в ее селение, Аркадии перережут горло.
Это стало последним ударом. Я не сомневался, что озлобленная Пантера приведет свою угрозу в исполнение. И я вдруг почувствовал, какой мелочью были мое поражение в Небесном Престоле, потеря Некромантского домена, анархия в домене и разрыв с матерью. Я бродил по замку подобно призраку. Люди шарахались от меня. Гвардейцы отступали с дороги, слуги падали ниц и дрожали, не смея поднять глаз. А мне было плевать на всех. Нет, я их ненавидел. Я должен решать проблемы домена, в то время как душа рвалась подальше от него. Кажется, я выкрикивал какие-то угрозы, грозил лютыми карами, грозил, что не дам покоя даже духу после смерти. Но кому я грозил? Пантере? Грешнику? Себе? Странная боль внутри рвала меня на части. Я вдруг понял, что мне нужно с кем-то поговорить. Тогда станет легче. А в замке такой человек остался лишь один — Магнус.
Я нашел его в алтарном чертоге. Он сидел на полу, прислонившись спиной к алтарю. У его ноги лежала пустая бутылка. Вторая была в руке. Третья, еще не открытая, стояла на алтаре.
— Присоединяйся, — жестом он указал на место рядом с собой.
— Ты пьян, Магнус, — удивленно произнес я.
— Э-э-э… да. — Он качнул головой. — То есть нет. Во-первых, здесь еще пить и пить. Во-вторых, что это за пьянка без компании? А в-третьих… точно, третьим будешь?
— А кто второй? — Эта картина настолько ошеломила меня, что я даже про свои беды забыл.
— Э-э-э… я.
— А первый?
— Алтарь, сердце домена. Он — всегда первый, лишь ему мы верны, пока смерть не разлучит нас.
Я молча сел рядом и откупорил бутылку.
— Ну, — Магнус поднял свою. — За детей Хансера, земля им пухом. Не чокаясь.
— Что?
— Твой план великолепно сработал. Хантер мертв, и все остальные тоже. Почти все. А некроманты воспользовались случаем и освободили свой алтарь. А потом явился Фульк и…
Магнус расхохотался.
— Что?!
— Убил их. Алтарь теперь мертв, а защитные заклинания замка не подпустят к нему никого!
— Кто тебе все это рассказал?
— Аква. Ее пощадили. Кстати, Миракл, а закуски нет.
— Знаю. — Я отхлебнул какого-то забористого пойла.
— Выпивку тоже всю попили, потому что она… э… выпивка. Потому ее и пьют, — забормотал Магнус. — Хочу олений бок. Жареный. Да под забористое темное пиво. Миракл, у нас же есть алтарь, мы высшие, только еды нормальной у нас нет. А в других доменах даже селяне жрут сейчас бобовую кашу со свининой и запивают славным пивом.
— Мы пробовали охотиться.
— И как? — Он взглянул на меня, и в глазах его заиграли веселые искорки.
— Никак, — буркнул я и отхлебнул еще.
— Конечно. Я видел, как вы на Плутоне охотитесь. Сперва метнуть что-то в зверя, он разозлится, кинется на вас, а вы его убиваете. Здесь не так. Ваши звери созданы для отработки приемов боя, а наши — чтобы их есть. Они чувствуют высшего. Не каждый дикий кабан нападет на тебя. Остальные — так вообще попытаются убежать. Ваши приемы охоты не годятся.
— Веришь, нет — мне все равно. — Я еще глотнул немного. — Надоел мне этот домен.
— И мне.
— Они захватили Аркадию, — наконец сказал я.
— Знаю. На самом деле я поминал здесь тебя. А потом пришла Аква и рассказала про братство.
— Меня?
— Тебя. — Магнус утвердительно качнул головой. — Великий Миракл мертв.
— А я кто? — спросил я безучастно.
— Либо не Великий, либо не Миракл, либо ни то ни другое. Да и я уже не Магнус Торвальдсон.
— Я сегодня понял, что больше не испытываю ненависти к отцу и не хочу затмевать его славу. Я хочу своей славы. А еще я хочу к Аркадии.
— Так иди, — просто сказал Магнус.
— Я — их враг. И для нее я уже враг. У нас с тобой нет выбора, Магнус.
— Выбор есть всегда. А тем, кого ты объявил своими врагами, не чуждо слово «милосердие». Если бы я мог все вернуть. А для тебя что толку приобрести весь мир, если душу свою потеряешь?
— Сам придумал, мудрец?
— Нет, это задолго до меня сказали. Она — твоя душа. Возможно, только она что-то и значит в твоей жизни.
— Но я привязан к этому куску камня. — Я со злостью ударил по алтарю кулаком.
Магнус встал, покачнулся, чуть не упал, но оперся об алтарь и удержался на ногах. Опустил голову и застыл в этой позе, что-то бормоча. Наконец он взглянул на меня мутными глазами.
— Иди. Ты свободен. Защита замка не работает.
Я тоже встал, отбросил недопитую бутылку. Она разлетелась вдребезги, ударившись о стену.
— Ты без меня здесь недолго протянешь. Хорошо подумал?
— Ерунда. Что-нибудь придумаю, — отмахнулся он.
— Доставай меч, — приказал я.
Он вынул клинок из ножен, не понимая, чего я хочу. Происходящее с трудом доходило до Магнуса сквозь пелену алкоголя. И все-таки он заметил момент удара, даже попытался его отразить. Серп-меч легко пробил его защиту и нашел сердце. В его глазах я увидел лишь разочарование да еще легкий налет презрения.
