На стене кто-то страшно кричит — костяная стрела вонзилась в лицо. Была бы просто царапинка, не будь жало отравлено. Раненные селяне — человек шесть, остальные успели спрятаться за частоколом — в корчах валятся на снег и вскоре затихают.
Рогатые дают второй залп, но я уже готов — костяные стрелы ломаются о невидимый, но непробиваемый даже для пушечных ядер щит, не долетая до частокола полукопья. Хорошая штука — Щит Владыки. Увы, держать ее больше получаса я не смогу. Пока он стоит, местные могут отстреливаться без помех, зато потом… За это время надо придумать, что сделать с рогатыми, как бороться с медленно, но верно подползающими самыми крупными зверями. Зачем они здесь? Толку-то чуть в селе от неповоротливых махин! Разве что в качестве живых осадных башен или таранов…
Остальные звери их прибытия не ждут. Не обращая внимания на хлещущий со стен ливень болтов и камней, скапливаются на обледенелом берегу, на припае вдоль него, влезают друг на друга, цепляясь за лед когтями и какими-то, явно приспособленными для скалолазания, крючьями. Сперва они скользят и срываются в окровавленную воду, но лед крошится, постепенно появляются лунки, пригодные, чтобы в них удержаться. Тогда какая-нибудь когтистая тварюшка намертво впивается в лед, на нее взгромождается следующая, несколько других пристраиваются для устойчивости рядом… Как-то вдруг оказывается, что живая лестница поднялась на полтора копья.
— Бревна-а!
Оказывается, местные — парни не промах: додумались до такого, о чем я и не подозревал. Только теперь я понимаю, для чего нужны огромные бревна, искусно закрепленные на частоколе. Они висят все лето и осень — и, наконец, дождались своего часа.
Веревки перерублены быстро и слаженно, неохватные бревна низвергаются на головы осаждающим, давя и ломая кости, убивая и калеча. Живая лестница распадается, ледяная вода уносит размозженные трупы и бревно. Снова бросаются летучие — и снова их перехватывает выстрел из большой пушки.
Впрочем, для меня уже ясно, что рано или поздно они прорвутся — слишком их много, и слишком категоричный приказ отдал неведомый полководец — в том, что таковой имеется, я уже не сомневаюсь. Неожиданно накатывает, накрыв с головой, ощущение, что мы все обречены, просто кого-то растерзают и сожрут уже сейчас, а кто-то протянет до завтра…
Надежда одна. Надо кому-то выбраться из обложенного со всех сторон поселка, дойти до ближайших воинских частей. Таковых я не знаю, но должен знать лейтенант. Если в село прорвутся полк-другой при всей положенной артиллерии и боеприпасах, глядишь, и отобьемся. Но они должны быть не позже, чем завтра к утру, иначе спасать будет некого.
Решение принимаю мгновенно. А когда принимаю, закрепляю магический щит, чтобы без меня зверье не смогло добраться до частокола, и бросаюсь вниз со смотровой башни.
Бегу по деревне, еще целой внутри укреплений и кажущейся вымершей. Все, кто может делать хоть что-то полезное, сейчас на частоколе, отбиваются от врага. В домах остаются только совсем уж немощные старики, маленькие дети, да беременные — но и они в мыслях на стенах, где дерутся и погибают близкие. Они еще ничего не знают, но ужас угнездился и здесь.
Еще ничего не ясно, укрепления держатся, Твари Ночи нигде не прорвались в село — но шестым чувством все, кто остался в домах, осознают: это только начало…
Я нахожу Неккару в недавней трапезной, ставшей лазаретом. На кроватях, самодельных топчанах, просто на столах лежат раненые, которых успели сюда оттащить. Пока их не так много, но не сомневаюсь, что только «пока». Целительница хлопочет над ранеными с деревенскими знахарями. В углу у печки, на которой в закопченном котелке булькает какое-то снадобье, подкладывает в огонь дрова Аэлла. В самых тяжелых случаях помогает Жаклин-Исмина. Подходит, возлагает руки на лоб умирающего, между руками и телом раненого вспыхивает зеленое мерцание — и те, кому не смогла помочь даже магия Неккары, поднимаются и вновь уходят в бой. Жаль, Жаклин не способна проделать это со всеми.
— Как дела на стенах? — спрашивает Неккара, продолжая бинтовать чью-то искалеченную руку. Лицо парня белеет от боли, но от молчит, до крови закусив губу. Обезболивающего на всех не хватит, а от болевого шока умрет не меньше, чем от клыков и когтей…
— Маги требуются там, а не здесь, — отвечаю. — Пока держимся, но чудовищ десятки тысяч, прикрыть людей с воздуха почти нечем. Как ты знаешь, напрямую магия на них не действует.
— Но ведь раненые умрут! Ис… Жаклин всех не вытянет, а местные знахари способны лишь дать обезболивающее, да и того мало.
— Они все равно умрут, Нек, если Твари прорвутся. И остальные тоже. Впрочем, если ты уйдешь драться, это лишь оттянет развязку.
— Так плохо?
— Если не получим помощь армии до рассвета, самое позднее до полудня — да. Нужны подкрепления — не меньше двух полков солдат. Поспрашивай раненых, может, кто знает, где находится ближайшая воинская часть.
— Иди на стены, Нек, — произносит Жаклин, подходя к молодому человеку в окровавленном форменном плаще с нашивками лейтенанта. — Я справлюсь.
— Ближайшая нужная вам часть — нехавендский гарнизон, — лицо лейтенанта бледно от боли, голова замотана окровавленными бинтами.
— Лейтенант Ларошжаклен, — представляет его Неккара. — Вместо него командует старейшина села.
— Тогда нам конец, — хмыкаю в ответ. — Предлагаю всем написать завещание, жаль, читать его будет некому — те, кто рвутся сюда, увы, неграмотны, зато голодны. Нек, помнишь, что творилось в Нехавенде?
— Сам знаю, — обижается лейтенант. — Но уже после подавления мятежа наместник Васта послал на Рубеж три полка. Вчера я получил письмо, что по тракту движутся Шестьдесят Шестой, Семьдесят Третий и Восемьдесят Седьмой полки. По моим расчетам, должны быть милях в пятнадцати, если поспешат, к утру успеют.
Восемьдесят седьмой… Старые знакомые — их баталия в Саггарде разделала на мясо мою роту. Вояки знатные, если дойдут, мы сможем продержаться. Кстати, что же получается — у нас на хвосте висела армия, а мы и не знали? Вот и пренебрегай после этого магической разведкой…
Впрочем, ничего удивительного: несколько человек всегда идут быстрее армии, вдобавок, мы шли по лесным тропам, а им наверняка пришлось пробираться по Марддарскому тракту, расчищать снег, тащить обоз и пушки. Неудивительно, что они отстали, удивительно, что всего на сутки. Наверное, о них и ехал предупредить гонец в Криворучье, да поостерегся сказать «добровольцам».
— Хорошо, если так. А как выбраться из села? Когда его укрепляли, предвидели возможность окружения?
