Ломая голову над своей судьбой, я постепенно заснула.
Что-то коснулось моих волос.
Я пошевелилась, наполовину проснувшись от скрипа кровати.
— Тсс, спи.
Я судорожно вздохнула и дёрнулась. Глаза резко открылись, и я осмотрелась. Палатка утопала в тенях, единственный свет исходил от жаровен, отбрасывающих мрачные блики. В воздухе витал сильный запах лошади и чего-то острого и чистого, вот только я не знала чего именно. Палатка оказалось просторной, и была заставлена столом и табуретами, брёвнами и скамьями. С улицы доносились мужские голоса и топот лошадей.
Кто-то стоял спиной ко мне, быстро одеваясь и разбирая лежащую на скамье одежду. Полуодетый мужчина, чьи мышцы спины перекатывались под кожей в тусклом свете.
Я так редко вижу здоровых мужчин.
Как же на нем много шрамов, старых шрамов. Свет играл по коже, танцуя тенями при каждом движении тела.
Кир повернулся и посмотрел в мою сторону. В глазах вспыхнули огоньки. Он подошёл ко мне, и я без страха посмотрела на него в ответ. Его руки украшали татуировки, а торс — шрамы, и хотя их было почти невозможно разглядеть из-за волос на груди, всех их объединяла одна история. История пережитых сражений. И все же, как их много…
Он стоял, смотря на меня, а я на него, и хмурил брови, а затем бросил одежду на край кровати и натянул тунику через голову. Я зачарованно любовалась им, не вставая с ложа, опасаясь того, что должно сейчас произойти. Он пристегнул меч, кинжал и маленький мешочек, и зафиксировал их на поясе. Не отрывая от меня взгляда, Кир наклонился и вытянул руку, словно желая меня коснуться.
Я отпрянула.
Он замер и выпрямился с мрачным видом. С улицы раздался голос. Стражник объявил, что лошадь готова. Кир скрипнул зубами, повернулся и покинул палатку. Через несколько секунд мужчины ускакали на лошадях. Опустилась странная тишина, нарушаемая лишь кашлем одного из стражников.
Постепенно мне удалось расслабиться, и я отдалась во власть неги. Тепло палатки и одеял придавили меня к кровати, и с каждым вдохом я всё глубже и глубже погружалась в сон. Тяжёлые веки опустились, и я поплыла по озеру тепла и темноты.
Проснувшись, я поняла, что лежу на боку и смотрю на стену шатра. Я полежала так некоторое время, не думая ни о чем. Или возможно, очень стараясь не думать ни о чем. Через несколько минут у меня заурчал живот. Вскоре и другие части моего тела начали требовать к себе внимания. Я потянулась и села.
Только тут я поняла, что лежала под всеми этими одеялами и мехами совершенно голой.
Я сжала их и вспомнила где я. Кто я.
Палатка выглядела просторной и, казалось, была сделана из шкур. Пол покрывали сотканные циновки чёрных и коричневых оттенков. Из мебели были деревянный стол из грубо обтёсанных досок и толстые низенькие пни, заменяющие стулья. Три жаровни, от которых исходило тепло. Огромная кровать, на которой я возлежала, с многочисленными подушками и большим одеялом из тёмного меха, покрывающим всю постель. Ни одного признака сорочки. Или любой другой одежды. А, может, здесь рабов заставляют ходить голыми? Я задрожала от этой мысли.
Тент колыхнулся, и я увидела, что кто-то заглядывает в шатёр. Внутрь зашёл низенький человек с совершенно лысой головой, гладкой как яичная скорлупка. Я в открытую вытаращилась на него. Мужчина впился в меня правым глазом. На месте левого зияла пустая глазница, да и вся половина лица была испещрена страшными шрамами. Уха нет, левый уголок рта неподвижен. С запозданием, но я вспомнила о манерах. Не отрывая взгляда от здоровой половины лица, я пробормотала приветствие на его языке.
— Доброе утро.
Взгляд незнакомца не стал теплее.
— Я Маркус, символоносец и помощник военачальника, — гордо произнёс он.
Он вышел и вернулся в палатку с узелком в руках.
— Вашество оставил наказ накормить вас, когда вы проснётесь. Вашество примерно описал ваши размеры. — Маркус нахмурил брови и критично меня осмотрел. — Посмотрим, насколько он угадал.
Он положил узелок на край кровати и скрылся за стеной палатки с другой стороны.
Я подтянула к себе одеяло и откашлялась.
— Где военачальник?
Маркус откинул полог и показал скрываемую за ней небольшую комнату. Очевидно, эта палатка больше, чем я себе представляла. Маркус двинулся, и я заметила шрамы на его левой руке. У кожи была какая-то странная структура, и, как я могла судить, на ней не было и волоска. Я не могла отвести глаз.
— Вашество разбирается с нападениями на табуны. — Он повернулся. — Сначала помоетесь, затем поедите. — Его кривой рот смотрелся зловеще.
Я провела рукой по волосам.
— Помоюсь?
— Да. — Он указал подбородком на небольшую комнату. — Я принесу воду.
Он ушёл. Я встала с кровати, таща одеяло за собой. Взяла узелок и прошла, как видимо, в уборную. Пол был застлан кожами, за исключением небольшой деревянной платформы в центре. Вдоль стен стояли скамьи, везде валялись бревна, а грубо обтёсанные доски формировали своего рода стол. Как я поняла, под скамьями находились ночные горшки.
Маркус торопливо внёс дымящееся ведро, поставил его с ворчливым вздохом и вышел. Я вымыла лицо и руки и оделась. В узелке оказались штаны из коричневого хлопка и красно-коричневая туника, как та сорочка, но тяжелее. Всё прекрасно сидело по фигуре. Толстые носки и пара коричневых ботинок, которые оказались немного великоваты. Одеваясь, я слышала, как вдоль палатки ходят воины, очевидно, охраняя меня. Их шум раздражал, и я поторопилась одеться.
К тому моменту как я вышла из уборной, умытая и проснувшаяся, еда уже ждала меня на столе. Маркус стоял рядом, с маленьким кувшином и тазиком в руках. Он сделал жест, и я села на один из пней и окинула взглядом ломящийся от угощения стол.
— Вы разделите со мной трапезу?
— Нет. — Маркус строго посмотрел на меня. — Протяните руки.
Озадаченная, я выполнила приказ. Маркус поставил тазик под мои ладони и вылил на них воду, бормоча слова, которые мне не удалось расслышать. Он кивнул на кусок ткани, лежащий на столе, и я вытерла руки. Маркус выглядел довольным.
— Вашество говорит, что вы должны поесть. Приступайте.
Все выглядело незнакомым. Мясо было нарублено на маленькие части. Хлеб плоский, но мягкий. Ни ножа, ни вилки. Я подняла кусочек хлеба и опустила его в мясо. Надкусила и, к моему удивлению, вкус оказался приятным. Я сделала второй укус, и Маркус одобрительно кивнул. Хлеб был зерновой, и оказалось, что я съела больше, чем предполагала.
Маркус налил для меня кружку каваджа и поставил небольшую миску с белыми шариками.
— У нас нет подсластителя.
