Кого там черти принесли?
Машина во дворе не заглушала мотор.
В дверях показалася слуга. Лицо у него было крайне удивленное.
– Милорд, там дролери приехали. Четверо. От господина Врана...
– Допрыгалась, лживая самодовольная сука, – прошипел Энриго.
Амарела дернула углом рта и ничего не ответила. На скуле по ощущениям наливался здоровенный синяк – богоданный супруг от души врезал ей сразу, как только увидел.
Переворот. Быстро и по тихому.
А она идиотка, тупая курица, беспечно вернулась и сунула голову в петлю. Корчила благородную перед Алисаном и Герейном. Докорчилась.
Нет, не думала она, что ее тряпка муженек на такое решится. Что же ему посулили? Трон? Деньги? Молодую девку неописуемой красоты? Все три варианта сразу?
– Думаешь не знаю, о чем ты там сговаривалась с Лавенгами. Закопать меня решила.
Энриго накручивал себя все сильнее, смуглое лицо его покраснело, щетка усов растопырилась.
Интересно, никто о разговоре не знал. Кроме нее и собственно Лавенгов. Откуда такие познания?
В ухе звенело.
Давешний офицер навытяжку стоял у двери, глядя прямо перед собой и делая вид, что ничего не происходит.
Чертовы заговорщики не нашли ничего лучше, как запихать ее в ванную в подвальном помещении. Просторное, гулкое местечко, ничего не скажешь. Потом можно по кускам спускать королеву в канализацию: если дела пойдут не так.
Соберись, одернула она себя. Попыталась пошевелить прикрученными к спинке стула руками.
Что всегда хорошо в стране, где военные поголовно – моряки, так это морские узлы.
– Офицер, у вас пока еще есть право на королевское помилование, – звонко сказала она и немедленно получила во второй раз. Стул завалился назад и она больно ударилась затылком. Копна волос только слегка приглушила удар.
Энриго некоторое время стоял над ней, возвышаясь здоровенной тушей, потом легко поднял за ворот мундира с поотлетавшими крючками.
– Королева! – фыркнул он. – Позорище. Баба-адмирал! Ну что, нет желания еще покомандовать? Рико, выйди.
– Договор, – сказал офицер, продолжая безучастно пялиться прямо перед собой.
Видимо ему было неприятно смотреть на то, как избивают женщину, он и не смотрел.
– Сам знаю. Выйди, я сказал.
Амарела потрогала языком зуб.
Шатается.
Голова твоя шатается, идиотка, вот что. А ну соберись.
Хорошо, что мальчишка Хавьер, казавшийся таким рассеянным и робким, успел выпрыгнуть из машины, когда та ехала вдоль отводного канала. Распахнул дверцу и сиганул, очертя голову, заставил охрану побегать.
Может, и выжил, несмотря на то, что палили в воду.
Хорошо бы, чтобы выжил.
– Поговорим по семейному, – сказал вдруг Энриго спокойным голосом, мигом превратившись в приятного и обходительного мужчину, который когда-то так понравился ее отцу. Только на лбу и шее не сошла краснота.
– Рела, я погорячился, признаю. Но ты сама виновата! Как ты могла!
– Что тебе от меня надо?
– Самую малость.
Амарела сморгнула, перед глазами плавали размывчатые круги. Неяркий свет в чертовой ванной комнате мучительно слепил. Энриго заходил туда-сюда, мерно постукивая каблуками сапог. Надо же, какая здоровенная комната, слонов здесь купали что ли.
Она жила в этом замке до десяти лет, но воспоминания уже сделались смутными.
Толстые стены, драконидский фундамент, плохо освещенные переходы, пыль и невероятные сокровища, которые иногда возникали среди старинной тяжелой мебели.
Энриго ходил.
Под сводами комнаты, с древней мозаичной плиткой на полу, гуляло эхо.
Амарела стала смотреть на выщербленную мозаику – драконы и рыбы, змей пожирает собственный хвост, ростки гранатового дерева, дальще скол, обычный серый бетон, потом снова зерна граната – как капли крови...
– Давай угадаю, – устало произнесла она. – Тебя дожала пролестанская группировка и мне сейчас предлагается подписать соответствующий договор. Сам ты этого сделать не можешь, потому что пороху не хватит, как только я все подпишу, то стану вам не нужна, и вы меня незамедлительно удавите, а народу скажете, что я померла от недолгой, но чудовищной болезни. Да?
Энриго остановился.
– Ну... да. В целом.
– Здорово придумано.
– Лучше подпиши.
– Не дождетесь.
– Я могу макать тебя головой в раковину, пока ты не согласишься, – спокойно сказал Энриго. – Или еще куда похуже. Раз уж ты была такой дурой, что вернулась, то не в твоих интересах пререкаться. Мне не сложно обьявить тебе предательницей, которая согласилась лечь под обоих Лавенгов, в то время как братский Лестан несет нам стабильность, мир и процветание. А так – умрешь, не запрятнав доброго имени, если тебе это важно.
Кто же все-таки донес...
– Да что ты говоришь.
Электрический свет резал глаза. За прикрытым жалюзи окном лаяла собака. О дно чугунной ванны гулко ударялись капли – наверное кран протекал.
Амарела вздохнула и прикрыла веки. Голова сразу закружилась и стул поехал куда-то вбок.
– Энриго. Я никогда этого не подпишу. Выкручивайся сам, как хочешь. Иди к черту.
– Пожалеешь.
Бедняга Каро. А у него ведь семья. Бедняга Хавьер. Что сделали с ее людьми в новом дворце? Перестреляли по тихому? Или банально перекупили? В завтрашних газетах напишут что-нибудь вроде "рейна Амарела внезапно и тяжело заболела после трудного перелета и препровождена в реанимацию".
Руки занемели и не чувствовались ниже локтей.
– Развяжи меня. А то мне нечем будет подписывать, если я передумаю.
– Потерпишь.
– А что ж Альмаро Деречо, неужели он поддержал вашу провальную затею?
Деречо и Искьерда, правый и левый – у флота Марген дель Сур было два адмирала и третий – король. Левый адмирал что-то подкачал, а рейна привязана к стулу в собственном замке. Но Альварес никогда бы не предал, он служил еще ее отцу...
Впрочем, Энриго тоже служил отцу.
– Может наша затея и провальная, но ты этого провала уже не увидишь, – ухмыльнулся он.
– Ты подумай, как только ты пустишь сюда лестанцев, то тут же останешься не у дел, придурок! – не выдержала она. Мысль о том, что свободный южный берег все таки станет буферной зоной между Фервором и Даром, мучала невыносимо. Амарелла рванулась, пытаясь подняться. – Тебя первым грохнут, чтобы ты не путался под ногами у Ста семей со своими жалкими амбициями. И Дар тут же введет сюда войска! Они не потерпят у себя под боком Лестан и Эль Янтара за его спиной. И начнется война, сукин ты сын, каррахо, чертов выкормыш!
Она с яростью плюнула, и попала прямо в ненавистную усатую физиономию. Как она могла терпеть этот позорный брак целых два года!
