— Готовы.
— Тогда пошли. — Вир причмокнул и легонько хлестнул поводом шею своей жуткой лошади. Та, мерно перебирая ногами, двинулась с дороги прямо в придорожные кусты. По бокам лошади так же мерно шагали две фигуры — одна высокая и грузная, вторая — пониже и похудее. Оштон пожал плечами и шагнул следом.
Дружина Аларика прочесала лес четыре раза, но не нашла ничего, кроме совсем свежих следов. Двое прошлогодних выпускников Джубанской академии заработали жесточайшую мигрень, пытаясь проследить кого-нибудь из разбойников, но ничего не выходило. И ничьего внимания не привлекло странно нервное поведение лошадей на одном участке дороги, примечательном разве что основательной засекой. Но таких засек на дороге было десятка два, и эта чем-то особенным ничуть не выделялась.
Аларик долго пытался выпытать у болезненно жмурящегося мага ответ на вопрос: «Как посреди дня в небольшом лесу могли бесследно пропасть сорок человек?» — но так ничего не добился и махнул рукой.
— Лучше бы я собак взял, — сказал он, раздраженно всадив шпоры в бока своему скакуну.
Маги обиделись, но Аларик, как ни странно, был прав — собаки лучше всех животных чуют проявления черной магии, и, будь в отряде Регведского воеводы хоть одна завалящая дворняга, вся эта история могла бы сложиться иначе.
Три человека сидели за угловым столиком таверны «Боевой единорог». Двое — зрелые крупные мужики, сразу видно, из простолюдинов — потягивали эль из больших деревянных кружек, а третий, помоложе и поважнее, баловался игристым из пузатой бутылки.
— Прочитать надпись вы все равно не сможете, — сказал молодой негромко, — поэтому просто будете сравнивать ее вот с этой. — Рука скользнула по столу, подтолкнув в сторону собеседников небольшой лист бумаги.
— И все же, милсдарь, при всем моем к вам уважении, — один из мужиков со стуком поставил кружку на стол, — план ваш мне не нравится. Мало того что библитек этот напротив окружного сторога стоит, а, стало быть, случись какой шум, стражи сбежится — не перечесть, да и парочка магиков в стороге завсегда обретается. Так еще и искать там незнамо чего в подвалах. А мож, того, что вам надобно, там и в помине нет?
— О стороге не беспокойся, — ответил тот, что помоложе, — а насчет подвалов… может статься, этого там и в самом деле нет, но лучше бы вам его найти. Потому что, если книга — там, а вы мне скажете, что не нашли…
Оба мужика сглотнули и одновременно потянулись к кружкам.
— Ты лучше скажи мне, — продолжил молодой, — почему тебя Кровавым Мешком прозвали?
Один из мужиков хихикнул и уткнулся лицом в кружку, скрывая улыбку. Второй же пожал плечами:
— Годов шесть назад дело было, я тадысь стражником в Тароне подвизался. И как-то туго у меня с деньгами стало… А тут такое дело случилось, шайка Хорька Мисимы княжеские хоромы обчистила. Не столько наворовали, сколько побили да испоганили. Ну, князь и посулил по золотому за голову каждого из десятерых бандитов Хорьковых. И листки с портретами вывесили, честь по чести. Ну, я тут эти головы собрал, в мешок покидал, отнес князю, деньги свои получил… ну и подался в леса, на вольные хлеба да на широкие дороги.
Молодой недоуменно нахмурился:
— Почему ушел-то из стражи, я не понял?
Ответил второй, вынув лицо из кружки:
— Дык ведь он, Оштон-то, настриг этих бошек не у бандитов Хорьковых, а у первых попавшихся, кто на портреты более-менее рожей походил. Мисима-то залетным был в Тароне, ни его самого, ни бойцов его никто толком в лицо и не знал.
Вир посмотрел недоуменно на бывшего атамана, потом откинулся на спинку и захохотал басом.
— Вот это мне нравится. Это по мне, — сказал он, отсмеявшись и утирая слезы, — только смотри у меня. Меня так обмануть не вздумай, я тебе не князь Таронский.
— Не сумлевайтесь, милсдарь, я, мож, и не умней стряпчего, но кой-чего разумею. Что вас дурить себе дороже встанет, понимаю.
— Рад, коль так, — сказал Вир, допивая вино и поднимаясь, — до скорой встречи, господа. Жду вас здесь же завтра вечером, и непременно с книгой.
Часы на башне негромко прогудели три раза. Покачиваясь и на каждом третьем шаге опираясь на стены домов, по улице прошествовал пьяница. Задержался, прислонившись к столбу, громко рыгнул и застыл в задумчивости. Но сдержался — сглотнул и, бормоча что-то нечленораздельное, побрел дальше. Скрылся за углом, и переулок снова затих. Но ненадолго — в куче мусора, дожидавшейся мусорной повозки, послышалась возня, и, стряхнув несколько тряпиц и веток, из нее выбрались две тени и метнулись к стене длинного дома, занимавшего почти весь квартал. Обитая железом небольшая дверь была единственным украшением глухой стены этого двухэтажного здания. Тени завозились возле двери, послышалось негромкое звяканье.
— Чтобы я от пьяни подзаборной по мусорным кучам прятался! — пробормотала раздраженно одна тень. — Давай, Жмых, шевелись. Долго мы еще тут будем торчать, как ночные невесты в ожидании клиента?
— Не кипешуй, Оштон, — ответил Жмых, не отрываясь от замка, — это тебе не прохожих да проезжих дубиной по голове лупить, тут соображалка нужна, да и терпение не помешает.
— Тебе ж некромант наш ключ магический дал, че ты железками своими ковыряешься? Не ровен час, нагрянет кто потрезвее.
— Говорю тебе, не кипешуй. Первый палец — сам говоришь, что ключ магический, применю я его, а тут его магики и почуют, мало ли что там этот Вир баял. Второй — он мне еще пригодится, а этот замок я и так открою. Ну вот, я же говорил…
Дверь, негромко скрипнув, открылась, и две закутанные в серые балахоны фигуры скользнули внутрь здания.
— Зажигай свою гнилушку, — пробурчал голос Оштона.
— Щас.
В темноте медленно разгорелся и засиял неярким светом трепещущий желтый огонек. Жмых приподнял лампу, осветив уходящий во тьму коридор, удовлетворенно хмыкнул и направился в темноту. Оштон, озираясь по сторонам, пошел следом. Миновали пару комнат, судя по запаху, с припасами для кухни, свернули в другой коридор и вышли к развилке. Жмых остановился и достал схему.
— Так, — пробормотал он, водя пальцем по обрывку бумаги, — все так. Сюда — будет в главную залу, а нам, стал-быть, сюда.
Коридор за дверью был освещен, и Оштон ощутил некоторое беспокойство: Вир ничего такого не говорил. Но Жмых уверенно прошествовал направо, дошел до очередной развилки, на которой повернул налево. Оштон, поеживаясь под балахоном, последовал за ним.
— Не по мне это, — бормотал он себе под нос, — по углам таиться, как крыса.
Скоро путь им преградила очередная дверь, за которой обнаружилась небольшая лестница, ведущая вниз. Выход с нее был закрыт на замок, но, взглянув на него, Жмых только презрительно скривился. Он даже не стал лезть за отмычками, в мгновение ока открыв замок подобранной прямо из-под ноги щепочкой. За дверью было темно, жарко; пахло сухой кожей, бумагой и порошком от мышей. Жмых пару раз шмыгнул носом, быстро втянул внутрь Оштона, закрыл дверь и расчихался так, что лампа погасла.
