— в наших самых простых делах. В последнее время нас не было здесь, и довольно долго, разве не так?
— Но я был беспечен, — сказал Мандор, указывая на раненую руку. — Ты, очевидно, нет.
— Я никогда не спорю с архитектурой, — сказала она.
— А с невесомостями? — спросил он.
— Я стараюсь работать с тем, что стоит на месте, — сказала она ему.
— В основном, я тоже.
— А если не получается? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Случаются иногда столкновения.
— В своё время ты избегал многих, разве не так?
— Не могу отрицать, но это было очень давно. Ты, вероятно, сама по себе весьма избегательная штучка.
— Холодно, — ответила она. — Когда-нибудь мы должны сравнить записи по невесомостям и столкновениям. Разве не странно, если мы окажемся схожими во всех отношениях?
— Я был бы весьма удивлён, — ответил Мандор.
Я был заворожён и слегка испуган пикировкой, хотя исходить мог только из ощущений и не имел понятия о сути. Они были в чём-то схожи, и я никогда не слышал ничего столь неопределённого, но выразительного вне Эмбера, где часто играют в словесные игры подобного рода.
— Простите меня, — затем сказал Мандор, обращаясь ко всей компании, — но я вынужден вас покинуть. Для регенерации. Благодарю за гостеприимство, сэр, — он поклонился Сухэю. — И за удовольствие скрестить… наши дорожки,
— это уже Даре.
— Ты только что прибыл, — сказал Сухэй, — и не отдохнул. Ты выставляешь меня плохим хозяином.
— Славно отдохнул, старый дружище, никто не смог бы предложить таких трансформаций, — заявил Мандор. Он взглянул на меня, попятившись к открывающемуся выходу. — До скорого, — сказал он, и я кивнул.
Он отправился в путь, и с его исчезновением, камень вновь обрёл однородность.
— Интересуются его манерами, — сказала моя мать, — без очевидной настойчивости.
— Тактично, — прокомментировал Сухэй. — Рождён он был в пышности.
— Интересно, кто умрёт сегодня? — сказала она.
— Я не уверен, что гарантировано соучастие, — отозвался Сухэй.
Она засмеялась. @— А если так, — сказала она, — они определённо умрут блестяще, со вкусом.
Ты говоришь в осуждение или из зависти? — спросил он.
— Ни так, ни так, — сказала она. — Ибо я тоже наслаждаюсь тактом… и хорошим жестом.
— Мать, сказал я, — что происходит?
— Ты о чём, Мерлин? — отозвалась она.
— Я покинул эти края довольно давно. Ты послала демона разыскать меня и позаботиться. По-видимому, тот, вернее, та смогла засечь кого-то эмберской крови. Возникла путаница между мной и Люком. И она оделила заботой нас обоих… пока Люк не начал предпринимать периодические попытки убить меня. Затем она защитила меня от Люка и попыталась определить, кто же из нас — более подходящая партия. Какое-то время она даже жила с Люком, а после преследовала меня. Мне следовало бы быть догадливым, потому что она так жаждала узнать имя моей матери. Похоже, Люк по поводу своих родителей держал рот на замке.
Она засмеялась.
Представь прелестную картину, — начала она. — Малышка Ясра и Принц Тьмы…
— Не пытайся сменить тему разговора. Подумай, как это смущает выросшего человека — его мамочка посылает демона присмотреть за ним.
— Своеобразно. Но это был всего лишь демон, дорогой.
— Кого это заботит? Принцип тот же. Где ты откопала эту мысль о защите? Я обижаюсь…
— Вероятно, ти'га спасла тебе жизнь больше, чем единожды, Мерлин.
— Ну да. Но…
— Тебе лучше быть мёртвым, чем быть защищённым? И только потому, что это исходит от меня?
— Не в этом дело!
— Так в чём?
Надеюсь, тебе понятно, что о себе я могу позаботиться сам, и…
— Но ты не смог.
— Но ты этого не знаешь. Я обижен тем, что ты начинаешь с мнения, будто в Отражениях мне требуется дуэнья, что я наивен, доверчив, беспечен…
— Полагаю, хоть это и заденет твои чувства, но можно смело сказать, что таким ты и был, собиравшись в края, настолько отличающиеся от Дворов, насколько отличается Отражение.
— Да, о себе я могу позаботиться сам!
— Ты не сделал для этого ни капли. Зато напридумывал массу чепухи. С чего ты решил, что причины, которые ты перечислил, единственно возможны для моих действий?
— О'кей. Расскажи, знаешь ли ты, что Люк пытался убить меня тринадцатого числа каждого апреля. И если — «да», почему ты мне просто этого не сказала?
— Я не знала, что Люк пытался убить тебя тринадцатого числа каждого апреля.
Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.
— Тогда какого дьявола ты это сделала?
— Мерлин, почему для тебя так сложно допустить, что другие люди могут иногда знать то, чего не знаешь ты?
— Начни с их нежелания изложить мне эти вещи.
Долгое время мать молчала. Затем:
— Боюсь, в чём-то ты прав, — сказала она. — Но были серьёзные причины не говорить на эти темы.
— Тогда начни с невозможности рассказать это мне. Скажи, почему ты мне не доверяешь.
— Это не вопрос доверия.
— Тогда нет ли резона рассказать хоть что-то сейчас?
Последовало ещё одно, более долгое молчание.
— Нет, — наконец сказала она. — Ещё нет.
Я повернулся к ней, сохраняя лицо спокойным, а голос ровным.
— Значит, ничего не изменилось, — сказал я, — и не изменится никогда. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
— Это не так, — ответила мать, глянув на Сухэя. — Просто это неподходящее место или неподходящее время для обсуждений.
— Могу ли я принести тебе напиток, Дара, или что-нибудь поесть? — немедленно сказал Сухэй.
— Спасибо, нет, — отозвалась она. — Я не могу долго здесь задерживаться.
— Мама, расскажи мне тогда о ти'га.
— Что бы ты хотел узнать?
— Ты наколдовала их из-за Обода.
— Верно.
— Подобные существа бестелы сами по себе, но для собственных целей способны замещать живых хозяев.
— Да.
— Предположим, такое существо заняло личность в момент — или близко к моменту — смерти, оживив дух и контролируя разум?
— Интересно. Это гипотетический вопрос?
— Нет. Это действительно случилось с той, кого ты за мной послала. Теперь она, кажется, неспособна выйти из тела. Разве не так?
— Я не совсем уверена, — сказала мать.
— Она теперь в ловушке, — предложил Сухэй. — Входить и выходить она может, только используя присутствующий разум.
— Под контролем ти'га тело победило болезнь, убившую сознание, — сказал я. — Ты полагаешь, она застряла на всю жизнь?
