— Да. Насколько я знаю.
— Тогда скажи мне: освободится ли демон, когда тело умрёт, или умрёт вместе с ним?
— Все может пойти и так, и так, — ответил он. — Но чем дольше демон остаётся в теле, тем более вероятно, что он погибнет вместе с ним.
Я опять посмотрел на мать.
— И там ты держишь финал этой истории, — заявил я.
Она пожала плечами.
— Я разочаровалась в этом демоне и освободила его, — сказала она. — Ну, и всегда можно наколдовать другого, была бы нужда.
— Не делай этого, — сказал я ей.
— Не буду, — сказала она. — Сейчас нужды нет.
— Но если тебе покажется, что есть, ты сделаешь?
— Мать заботится о безопасности сына, нравится это ему или нет.
Я поднял левую руку, вытянул указательный палец в гневном жесте, как вдруг заметил, что ношу яркий браслет… он казался почти голографической копией витого шнура. Я опустил руку, сглотнул первый ответ и сказал:
— Теперь ты знаешь мои чувства.
— Я знала их давным-давно, — сказала она. — Давай пообедаем в Путях Всевидящих, на половине цикла, считая от нынешнего момента, в пурпурное небо. Согласен?
— Согласен, — сказал я.
— Тогда до скорого. Доброго цикла, Сухэй.
— Доброго цикла, Дара.
Она сделала три шага и ушла, как предписывает этикет — тем же путём, что и вошла.
Я повернулся и, пройдя к краю бассейна, вгляделся в глубины, почувствовал, как медленно расслабляются плечи. Теперь там были Ясра и Джулия, обе в цитадели крепости, творящие в лаборатории что-то тайное. А затем поверх них поплыли завитки, и какая-то жестокая истина вне всякого порядка и красоты начала формироваться в маску поразительных, пугающих размеров.
Я почувствовал руку на плече.
— Семья, — сказал Сухэй, — интриги и безумства. Ты чувствуешь тиранию привязанности, да?
Я кивнул.
Ещё Марк Твен говорил о способности выбирать друзей, но не родственников, — ответил я.
— Я не знаю, что замышляют они, хотя у меня есть подозрения, — сказал он. — Сейчас делать нечего, разве что передохнуть и подождать. Я хотел бы услышать побольше из твоей истории.
— Спасибо, дядя. Идёт, — сказал я. — Почему бы и нет?
Так я выдал ему остаток рассказа. Перевалив через него, мы переместились к кухне для дальнейшего пропитания, затем проделали ещё один путь к плавающему балкону над жёлто-зелёным океаном, бьющимся об розовые скалы под сумеречным… или нет — беззвёздным небом цвета индиго. Там я закончил повествование.
— Это более, чем интересно, — сказал Сухэй в конце концов.
— Ну да? Во всем этом ты видишь что-то, чего не вижу я?
— Ты дал мне слишком много пищи для размышлений, чтобы получить поспешное суждение, — сказал он. — Давай на этом пока остановимся.
— Очень хорошо.
Навалившись на перила, я взглянул вниз на воды.
— Тебе нужен отдых, — сказал Сухэй чуть погодя.
— Догадываюсь.
— Идём, я покажу твою комнату.
Он протянул руку, и я схватился за неё. Вместе мы утонули в полу.
Итак, я спал, окружённый гобеленами и тяжёлыми драпировками, в комнате без дверей в Путях Сухэя. Вероятно, располагалась она в башне, так как я слышал ветер за стенами. Во сне я видел сон…
Я снова был в замке Эмбера, гуляя по искристой протяжённости Коридора Зеркал. Свечки вспыхивали в высоких подставках. Шаги были не слышны. Блестели зеркала в разных оправах. Они покрывали стены с обеих сторон — большие, маленькие. Я в их глубинах шёл мимо себя, отражённый, искажённый, иногда преображённый…
Я задержался возле высокого потрескавшегося зеркала слева, оправленного в олово. Как только я повернулся к нему, то понял, что тот, кого увижу сейчас, буду не я.
И я не ошибся. Из зеркала на меня смотрела Корал. Она была в персиковой блузе и без повязки на глазу. Трещина в зеркале делила её лицо пополам. Левый глаз её, как помнится, был зелёным, вместо правого — Талисман Закона. Оба казались направленными на меня.
— Мерлин, — сказала она. — Помоги мне. Это так странно. Верни мне глаз.
— Я не знаю, как, — сказал я. — Не понимаю, как это было сделано.
— Мой глаз, — продолжала она, будто не слыша. — Мир — это роящиеся силы в Оке Закона, холодный… такой холодный!.. и недобрый мир. Помоги мне!
— Я найду способ, — сказал я.
— Мой глаз… — тянула она.
Я заторопился дальше.
Из прямоугольного зеркала в деревянной раме с резным фениксом в основании меня приветствовал Люк.
— Эй, приятель. — Он был неухоженным. — Мне хочется получить обратно папин меч. Ты же не будешь опять перечить мне, нет?
— Боюсь, что нет, — пробормотал я.
— Жаль, что столь недолго я держал в руках твой подарок. Подумай об этом, хорошо? У меня такое чувство, что он может оказаться очень кстати.
— Сделаю, — сказал я.
— В конце концов, в какой-то степени ты отвечаешь за то, что произошло, — продолжал он.
— Правильно, — согласился я….
— И мне определённо хочется меч обратно.
— Ага, — сказал я, отодвигаясь.
Из обрамлённого темно-бордовым эллипса справа от меня изошло гадостное хихиканье. Повернувшись, я узрел лицо Виктора Мелмана, колдуна с Отражения Земля, с которым я столкнулся, когда неприятности мои только начинались.
— Сын погибели! — прошипел он. — С-славно видеть тебя потерянно блуждающим в Преддверии Ада. Пусть кровь моя кипит на твоих ладонях.
— Твоя кровь — на твоих ладонях, — сказал я. — А тебя я считаю самоубийцей.
— Нет, не так! — он отпрянул. — Ты подло убил меня.
— Кончай вешать лапшу, — ответил я. — Я, может, и натворил кучу всего, но твоя смерть не из этой кучи.
Я пошёл было прочь, но его рука исторглась из зеркала и вцепилась мне в плечо.
— Убийца! — завопил он.
Я смахнул его ладонь.
— Гул-ляй, голубок, — сказал я и пошёл дальше.
Затем из широкого, оправленного в зелёное зеркало с зелёной вуалью на стекле меня поприветствовал Рэндом, качая головой.
— Мерлин! Мерлин! Что ты всё-таки затеваешь? — спросил он. — Какое-то время я считал, что мы с тобой в одном страну.
— Ну, — отозвался я, рассматривая его оранжевую футболку и «левисы»,
— все верно, сэр. Просто у меня не было времени кое в чём разобраться.
— Это кое-что включает безопасность королевства… и у тебя не было времени?
— Ну, предполагаю, что там припутано кое-что от закона.
— Если он связан с нашей безопасностью, закон творю один я.
— Да, сэр. Сознаю что…
