Он знал этот голос ещё с тех давних пор, о которых не хотел и думать. Но этот ублюдок мёртв. Погиб, ещё когда Стерва не сидела на троне.
— Не отрицаю, — продолжил голос, и Калам знал, что покрытое оспинами лицо ухмыляется, — между мной и той компанией, в которой я… снова очутился, особой любви нет. А я-то думал, что уже никогда их не увижу… и тебя тоже. Впрочем, это неважно. Нужно попасть туда, так? Тогда устроим диверсию. Дай нам пятьдесят ударов сердца… ты-то, по крайней мере, можешь их сосчитать, капрал.
Рука исчезла.
Калам Мехар сделал глубокий резкий вдох. Что за Худова чешуя здесь творится? Растреклятый наш капитан пошёл на измену. Нашли его тело в Малазе наутро после убийств… или что-то очень похожее на его тело…
Он снова сосредоточил взгляд на шатре командующего.
Где-то снаружи крик разорвал ночь, затем последовали вспышка и сотрясающий землю незабываемый грохот морантских снарядов.
Стражники бросились бежать.
Запихнув один из арбалетов за пояс, Калам вытащил длинный нож из отатарала. Он дождался, пока в поле зрения остались всего двое «Живодёров» — оба справа от выхода, лицом туда, откуда раздавались крики, вызванные скорее ужасом, нежели болью от ран — и рванул вперёд.
Левая рука подняла арбалет. Отдача прокатилась по костям. Стрела вонзилась в спину дальнего стражника. Длинный нож вошёл в стоявшего ближе, остриём прорвав кожу между бронзовыми пластинами брони, погрузившись в плоть, мимо рёбер до самого сердца.
Кровь брызнула, когда Калам вытащил клинок и метнулся к пологу шатра.
Охранные заклятья рушились вокруг него.
За порогом он перезарядил арбалет и прикрепил его на запястье под просторным рукавом. Затем проделал то же самое на левой руке.
В главном зале, открывшемся перед ним, был лишь один человек — облачённый в серое одеяние убийца, который резко развернулся к Каламу. Два крючковатых ножа-кеттра влетели в защитную позицию. Лицо под капюшоном ничего не выражало, тщательный рисунок в пардийском стиле украшал выгоревшее лицо, тонкую вязь уродовало крупное клеймо на лбу. Птичий палец — перст — с когтем.
Убийца в сером неожиданно улыбнулся.
— Калам Мехар. Полагаю, ты не помнишь меня.
Вместо ответа Калам вытянул второй длинный нож и атаковал.
От столкновения лезвий воздух заискрил, пардиец отступил на два шага, нанеся скользящий удар, затем шагнул вправо и назад, давая себе больше пространства. Калам продолжал наступать, неистовые удары сыпались на Перста, вынуждая защищаться.
Он хорошо управлялся с тяжёлыми кеттрами, бил быстро и сильно. Ножи Калама принимали удары, от напора которых звенели кости в руках. Пардиец явно намеревался сломать тонкое оружие, зазубрины и засечки на лезвиях свидетельствовали, что он близок к цели.
Калам чувствовал, что его время уходит. Диверсия продолжалась, но теперь помимо взрывов в воздухе начали перекатываться волны противодействующего колдовства. Кто бы ни атаковал «Живодёров», маги давали отпор.
Что хуже, этот Перст пришёл сюда не один.
Калам внезапно сменил стойку, выдвинул левую руку с ножом вперёд, а правую отвёл назад — в оборонительную позицию. Он работал только остриём, стараясь не парировать, и, постепенно, оттягивал левую руку, начиная с плеча. Легчайший поворот бёдер, уводящий назад левую ногу…
Пардиец одним шагом сократил дистанцию.
Калам выбросил правую руку наперерез, отбивая оба лезвия кеттра и одновременно отбрасывая их вверх левой рукой.
Пардиец увел оружие вверх, парируя и делая выпад.
И тогда Калам сделал шаг вперёд, ударяя накрест длинным ножом в правой руке. Остриё вошло в нижнюю часть живота врага.
Хлынула кровь. Клинок вонзился глубже, прошил позвоночник и вышёл через спину.
Парирующий удар и выпад выбили длинный нож из левой руки, изменив направление удара.
Но Перст уже оседал вниз, обхватив рану в животе с торчащим из неё клинком.
Калам склонился над ним.
— Нет, — прорычал он. — Не помню.
Он высвободил нож и оставил мужчину умирать на скомканном ковре.
— Какой стыд, — раздался голос у задней стены.
Калам медленно обернулся.
— Камист Релой. Я искал тебя.
Высший маг улыбнулся. Его прикрывали ещё двое Перстов, один из которых держал в руках второй нож Калама и с интересом его рассматривал.
— Мы ожидали удара Когтей, — сказал Камист Релой. — Хотя, признаю, нападение давно забытых призраков оказалось сюрпризом. Сам понимаешь, это Рараку. Проклятая земля… просыпается. Но не стоит об этом. Вскоре здесь будет… тихо.
— У него оружие из отатарала, — сказал убийца, что стоял справа от Камиста.
Калам глянул на окровавленный нож в его правой руке.
— Вот как. Ну, тогда, — сказал Высший маг, — вам двоим придётся управиться с ним, м-м, по-светски. Справитесь?
Державший длинный нож отбросил оружие за спину и кивнул.
— Мы наблюдали. Он знает связки… и умеет драться. Один из нас мог бы не выстоять против него. Но оба?
Калам был вынужден согласиться с этим заявлением. Он отступил и спрятал клинок в ножны:
— Вот тут он, наверно, прав.
Второй рукой Калам вытащил жёлудь и бросил на пол. Тот ударился о землю и покатился вперёд. Все трое мужчин отступили. Безобидный предмет остановился.
Один из Перстов фыркнул. Пнул жёлудь, отбрасывая в сторону.
Затем двое убийц сдвинулись, обнажая ножи.
Калам поднял обе руки, вывернул запястья и резко согнул.
Оба Перста охнули и отшатнулись назад, пронзённые стрелами.
— Очень неосторожно, — пробормотал Калам.
Камист закричал, высвобождая Путь.
Волна колдовства, ударившая по Высшему магу сбоку, застала его врасплох. Смертельная магия сгустилась вокруг него опаляющей сетью чёрного огня.
Крик стал отчаянным. Камист Релой рухнул, но волшебство продолжало клубиться над его обожжённым изломанным телом.
Из угла, где чуть раньше Перст пнул жёлудь, появилась фигура и склонилась над Камистом Релоем.
— Больше всего нас тревожит предательство, — сказал он умирающему магу. — Мы не оставляем его без ответа. Так было всегда. Так будет.
Калам отыскал свой второй длинный нож, не спуская глаз с полога задней стены шатра.
— Этот готов, — сказал он, затем помолчал и ухмыльнулся: — Рад тебя видеть, Бен.
Быстрый Бен глянул на него и кивнул.
Калам отметил, что маг выглядит постаревшим. Утомлённым. Шрамы остались не на коже, но на сердце. Подозреваю, когда дело будет сделано, ничего хорошего он мне не расскажет.
