— А ты, — спросил он чародея, — как-то связан с диверсией?
— Нет. Как и Худ, хотя седой пройдоха уже здесь. Это всё Рараку.
— Камист сказал то же самое, но я не понимаю вас обоих.
— Позже объясню, друг, — сказал Быстрый Бен, поднимаясь, и повернулся к заднему выходу. — Думаю, с ним эта ведьма, Хэнарас. Прикрытая крепкими заклятьями Камиста Релоя.
Калам приблизился к дверному проёму.
— Оставь это мне, — прорычал он, обнажая нож из отатарала.
Следующая комната была небольшой, почти всё пространство занимал стол с картами, на котором лежало тело Хэнарас. Кровь всё ещё стекала со стола вниз.
Калам глянул на Быстрого Бена и поднял брови.
Маг покачал головой.
Убийца осторожно приблизился и заметил что-то, сверкающее серебром на груди женщины.
Жемчужина.
— Похоже, путь чист, — шепнул Калам.
Ещё один удар взрезал стену напротив.
Кончиками ножей Калам открыл проход.
Огромное кресло на высоком помосте, занимавшем бо́льшую часть комнаты. На нём восседал Корболо Дом.
Его голубая кожа была мертвенно серой, а руки на резных подлокотниках кресла заметно дрожали. Когда напанец заговорил, его голос был высоким, тонким и звенящим от страха:
— Я отправил гонца к адъюнкту. С предложением. Я готов бросить своих «Живодёров» против Ша’ик и её племён.
Калам хмыкнул:
— Если думаешь, что мы принесли её ответ, ты ошибаешься, Корболо.
Глаза напанца уставились на Быстрого Бена.
— Мы считали, что ты или погиб с остальными «мостожогами», или все ещё в Генабакисе.
Чародей пожал плечами:
— Тайшренн выслал меня вперёд. Он привёл флот с помощью чародейских ветров. Дуджек Однорукий и его легионы на прошлой неделе высадились в Эрлитане…
— То, что осталось от его легионов, ты хотел сказать…
— И того вполне хватит, чтобы усилить армию адъюнкта.
Калам уставился на обоих. «Мостожоги»… погибли? Скворец? Войско Однорукого — нижние боги, что же там случилось?
— Мы можем всё исправить, — сказал Корболо Дом, наклоняясь вперёд. — Все Семь Городов вернутся в Империю. Ша’ик в цепях приведут к Императрице…
— А ты и твои солдаты будете прощены? — спросил Быстрый Бен. — Корболо Дом, ты и вправду потерял рассудок…
— Тогда умри! — завизжал напанец, бросаясь вперёд и норовя ухватить за горло чародея.
Калам шагнул вперёд и тыльной стороной ножа ударил Корболо Дома по черепу.
Напанец пошатнулся.
Второй удар сломал ему нос и отбросил так, что предатель растянулся на полу.
Быстрый Бен смотрел на него сверху вниз.
— Скрути его, Калам. Судя по тишине снаружи, диверсии конец. Я найду нам выход.
Калам принялся связывать руки бесчувственного напанца.
— Куда мы его?
— Есть идея.
Убийца взглянул на друга:
— Бен? «Мостожоги»? Скворец?
Жесткие тёмные глаза смягчились:
— Мертвы. Кроме Хватки и ещё нескольких. Долгая история, обещаю, расскажу всё… позже.
Калам уставился на Корболо Дома.
— Хочется резать глотки, — прохрипел он.
— Не ему. Не сейчас.
Не время для эмоций, Калам Мехар. Не время для всего. Бен прав. Всему своё время. Своё время…
Ох, Скворец…
Всему… своё время. Этой ночью и грядущим днём Бидиталу была нужна Ша’ик. И богиня Вихря. И не исключено, если всё пройдёт хорошо, будет возможность поторговаться. Когда ярость богини остынет, смягчённая красотой победы, — которую мы ещё можем одержать.
Но теперь я знаю, что сделал Фебрил. Знаю, что Корболо Дом и Камист Релой планируют на рассвете.
Их ещё можно остановить. Ножи можно обернуть против предателей.
Он торопливо заковылял в сторону дворца Ша’ик. Призраки бесшумно двигались вокруг Бидитала, но тени защищали своего хозяина. Далёкие крики, взрывы и вспышки колдовства доносились со стороны лагеря «Живодёров». О, так, значит, Коготь смог забраться так далеко? С одной стороны, это хорошо, с другой… проблемно. Что ж, по крайней мере, он займёт Камиста на некоторое время.
И хотя над ним всё ещё нависала угроза в лице скитающихся по округе убийц, с каждым шагом к убежищу Ша’ик она становилась всё меньше.
И всё же пустующие улицы вселяли в сердце тревогу.
Его взору предстал огромный дворец, и Бидитал с облегчением увидел пятна света от окружавших шатры факелов.
Мне есть чем ответить на гамбит напанца — я открою богине глаза на уготовленную ей опасность. Затем выслежу этого неуклюжего бхок’арала Фебрила и буду смотреть, как с него медленно сдирают кожу. Даже богине — да-да, даже богине придётся считаться со мной. И с моей силой. Теперь, когда я окружен своими новыми питомцами…
Рука, резко вырвавшаяся из тьмы, сжала горло Бидитала. Его резко оторвали от земли и с размаху швырнули обратно. Он задыхался. Ослеп.
На защиту хозяина отовсюду слетались теневые слуги.
В ушах стоял шум — свист, с которым пролетает что-то огромное, прорубая себе путь, — один замах, один миг — и призраков и след простыл.
Бидитал с трудом сконцентрировал взгляд на склонившейся над ним фигуре.
Тоблакай…
— Лучше бы ты оставил её в покое, — тихо и ровно произнёс Карса Орлонг.
Вокруг гиганта собирались призраки — скованные души.
Мы оба — слуги одного бога! Дурак! Дай объяснить! Я могу спасти Ша’ик!
— Но ты не оставил. Знаю я, Бидитал, откуда берут начало твои извращённые желания. Знаю, где источник твоего наслаждения — наслаждения, которое ты крадёшь у других. Смотри внимательно.
Карса Орлонг отложил свой каменный меч и протянул руку между ног Бидитала.
Не раздумывая, сжал её на том, что нащупал.
И начал это вырывать.
Он тянул, пока рука, вымазанная остатками мышц, жил, кровью и другими жидкостями, не выдрала исковерканную находку.
Боль была невыносимой. Она терзала душу. Поглощала его.
Наружу хлынула кровь, обжигающая, словно пламя, даже тогда, когда предсмертный холод начал обволакивать его кожу и проникать в конечности.
Мир перед глазами угасал, пока апатичное, суровое лицо Тоблакая, медленно наблюдавшего за смертью Бидитала, не осталось единственным, что он видел.
Смерть? Да. Какой же ты дурак, Тоблакай…
Карса Орлонг расслабил и убрал руку, которой сжимал его горло.
Бидитал невольно сделал болезненный вдох и начал вопить…
В его рот протолкнули что-то мягкое и покрытое кровью.
— Это тебе, Бидитал. За каждую безымянную девочку, которую ты уничтожил. На. Давись своим наслаждением.
