— Это тебе, Бидитал. За каждую безымянную девочку, которую ты уничтожил. На. Давись своим наслаждением.
И он давился. Пока не разверзлись Врата Худа…
Там его ждали собранные Владыкой Смерти демоны, чья натура была сродни самому Бидиталу. Демоны, ликуя, кружили вокруг своей новой жертвы.
За жизнь, полную зловещего удовольствия, есть лишь одна цена — вечность в муках.
Ибо даже Худ понимает всю важность равновесия.
Лостара Йил выглянула из оврага и прищурила глаза, надеясь разглядеть что-то во мраке. Она окинула взглядом ярко освещённую звёздами, сияющую пустыню у себя за спиной. А впереди — тьма, окутывающая оазис и сокрытые в нём руины города. Совсем недавно она слышала отдалённый грохот и слабые крики, но сейчас вновь воцарилась тишина.
Воздух становился ужасающе холодным. Лостара нахмурилась, проверила оружие и решила отправляться в путь.
— Не двигайся, — прошептал кто-то в паре шагов справа от неё.
Она повернула голову и нахмурилась ещё сильнее.
— Если ты пришёл поглазеть, Котильон, то зря — не на что тут смотреть. Я привела в чувство Жемчуга, и он даже почти не ругался, несмотря на головную боль. Он там, где-то там…
— Верно, девочка. Но уже возвращается… ибо чувствует, что́ грядёт.
— Того, что грядёт, достаточно, чтобы заставить тебя прятаться тут, со мной?
Окутанный тенью бог будто пожал плечами.
— Иногда разумнее отступить… и ждать. Сама Священная пустыня чувствует приближение древнего врага и восстанет против него, если это потребуется. Но ещё опаснее то, что фрагмент Куральд Эмурланна, который богиня Вихря хочет присвоить, начинает себя проявлять. Она создаёт портал, ворота настолько огромные, что смогут поглотить весь оазис. Таким образом, она заигрывает с бессмертным сердцем Рараку. А ирония заключается в том, что она сама лишь игрушка в руках куда более умного бога, который заполучит этот фрагмент и наречёт своим Домом Цепей. Как видишь, Лостара, Танцовщица Тени, в наших интересах оставаться на месте. Ведь этой ночью, в этом месте война идёт между мирами.
— Это не касается нас с Жемчугом, — упрямилась она, изо всех сил всматриваясь в сумрак. — Мы здесь ради Фелисин…
— И вы нашли её, но тебе её не достать. Как и Жемчугу. Пока что…
— Тогда нам придётся ждать до тех пор, пока путь не будет чист.
— Именно. Как я уже говорил — наберись терпения.
Тени закружились, со свистом пролетая над песком, и бог исчез.
— И тебе пока, — пробурчала Лостара, после чего закуталась в плащ и уселась ждать.
Вооружённые арбалетами убийцы подкрались сзади. Фебрил убил их одного за другим, как только те приблизились, орудуя самыми болезненными заклинаниями из своего арсенала. Теперь его чародейская паутина не указывала на присутствие врагов. И на Корболо Дома, и на Камиста Релоя напали на их же территории. Причём не только призраки, но и, что намного хуже, агенты Малазанской империи. По всей паутине вырезались широкие, залитые кровью тропинки, затмевая ему обзор то тут, то там, но ни одна не тянулась в его сторону… пока. Кроме того, скоро оазис превратится в кошмар наяву, и врагам Фебрила будет не до него перед лицом куда более страшной угрозы.
До рассвета оставалось два колокола. И хотя оазис за спиной окутывала тьма, небо впереди и на востоке относительно ярко освещали звёзды. Всё шло как нельзя лучше.
Кроме того, света звёзд оказалось достаточно, чтобы Фебрил заметил нависшую над ним тень.
— Ты никогда мне особо не нравился, — прогремел голос над ним.
Завизжав, Фебрил попытался броситься вперёд.
Но его без особых усилий схватили и подняли высоко над землёй.
И сломали.
В холодном воздухе раздался хруст лопнувшего, словно тонкая веточка, позвоночника.
Карса Орлонг отшвырнул труп Фебрила прочь. На миг он уставился на звёзды, сделал тяжёлый вздох и попытался очистить разум.
Блёклый голос Уругала кричал в его голове. Именно этот голос и именно эта воля шаг за шагом уводили его от оазиса.
Фальшивый бог племени уридов хотел, чтобы Карса Орлонг… исчез.
Его всё сильнее и сильнее тащили… прочь от того, что грядёт, что вот-вот произойдёт в оазисе.
Но Карса не любил, когда его тащат.
Он вынул меч из колец на ремнях и схватился за рукоять двумя руками, опуская оружие клинком почти в самую землю. Затем Карса Орлонг заставил себя развернуться лицом к оазису.
Сотни призрачных цепей потянулись за ним, напряглись и начали тянуть.
Теблор зарычал себе под нос и наклонился вперёд. Я владыка этих цепей. Я, Карса Орлонг, никому не подчиняюсь. Ни богам, ни душам убитых мной. Я буду иди вперёд до тех пор, пока вы не прекратите сопротивляться или пока не порвутся цепи.
И кроме того, я оставил коня в каменном лесу.
Двойной вой разорвал ночное небо над оазисом, неожиданно и свирепо, словно раскаты грома.
Карса Орлонг улыбнулся. Они уже здесь.
Он слегка приподнял остриё своего клинка и рванулся вперёд.
Но как оказалось, этого не хватило, чтобы разорвать цепи. Натяжение неожиданно исчезло и, по крайней мере на эту ночь, всякое сопротивление воле Тоблакая прекратилось.
Он покинул выступ и, спустившись по склону, вновь исчез в сумраке.
Кулак Гэмет лежал на своей койке. Из-за стеснения в горле он едва мог дышать.
В голове бушевал шум, который барабаном отбивала боль, исходящая из точки чуть выше и позади правого глаза.
Боль, подобной которой он ещё никогда не ощущал, заставляла его переворачиваться на бок на скрипящей и качающейся койке, когда тошнота брала своё и блевотиной вырывалась изо рта прямо на пол. Но пустота в животе никак не облегчала нестерпимую боль в голове.
Глаза были открыты, но он ничего не видел.
Головные боли приходили и раньше. Каждый день — с тех самых пор, как он упал с коня. Но никогда не было так плохо.
Пока он извивался от боли, на ладони вновь открылась едва зажившая рана от ножа; когда Гэмет пытался выцарапать боль из головы, липкая кровь размазалась по всему лбу и лицу. Рана будто пылала в огне, и эта боль обжигала вены Кулака.
Издавая стоны, он сполз с койки и, свесив голову вниз, попытался устоять на четвереньках, несмотря на пробирающую волнами дрожь.
Я должен двигаться. Должен действовать. Сделать что-то. Что угодно.
Я должен…
Пробел в памяти — и вот он уже стоит возле полога палатки. Под весом доспеха, в рукавицах и шлеме. Боль куда-то уходила, оставляя за собой прохладную пустоту.
