Зашуршал грамотой Идрис, как будто собирался привлечь к себе внимание. Уронил её. Поднял. Снова уронил, полез под стол.
- Что за цирк, - рыкнул Аграэль и тут же замолчал под взглядом Ордена.
Орден снова перевёл взгляд на Ишханди. Она бесстрастно смотрела прямо перед собой.
А ему хотелось, чтобы она дрожала и готова была на последний шаг.
Она бы резко поднялась, одёрнула мантию цвета запёкшейся крови.
- В таком случае маги хаоса выходят из состава империи.
Орден захлопал бы в ладоши.
- Я отзываю всех представителей своей касты из армии и блокирую вход в квартал.
Орден бы даже покивал ей. Пусть насладиться последними мгновениями власти.
- И немедленно удаляюсь.
- Не торопитесь так, леди, - он хлопнул бы рукой по спинке императорского кресла. - Сейчас вас проводят. В подвал. Вы заблудитесь там без сопровождающих.
Подвалом мало пользовались до этого дня. Сейчас же Орден чувствовал, что самое время заселить все эти камеры.
- Вы не посмеете, - отвращение на её лице. Надо же, как она хороша в этом отвращении.
- Ещё как посмею.
- Если вы оставите меня здесь, завтра вам придётся выдерживать атаку замка.
- И что же ваши маги хаоса мне сделают, когда у меня в руках будет их драгоценная правительница?
- Зорг вернётся, куда бы ты его не упрятал, и тогда в подвале окажешься ты, лорд Орден, - выплюнула бы она ему в лицо и, не дав прикоснуться к себе подоспевшим стражникам, сама вышла из залы.
Орден проводил её взглядом до дверей и снова посмотрел на советников.
- Ну что, возможно кто-нибудь ещё хочет покинуть состав империи? - он сделал приглашающий жест в сторону дверей.
Все молчали. Идрис крутил грамотой из стороны в сторону, как будто собирался пускать ею солнечных зайчиков, да вот только никак не мог поймать хоть один луч заходящего солнца.
Галактус отодвинул Антонио от стола и налил в чашку кофе из кофеварки.
- Он холо... - заикнулся было отодвинутый особо опасный следователь, но Галактус безжалостно от него отмахнулся.
Все трое молча ждали, когда маршал утихомирит свою жажду. На золотистом ободке кружки плясал солнечный луч. Маша чуть шевельнулась в руках Луксора, чтобы обернуться: за окном солнца не было. Не было его и в глазах Галактуса. Откуда тогда взяться крошечному отблеску?
- Собственно, он хочет использовать мир людей... - произнёс маршал, бултыхая в чашке остатками кофе. Наверное, у него дрожали руки, и белый манжет рубашки, и часы на чёрном ремешке. Маша не могла понять точно, дрожат - или наверное.
- ...Как тюрьму для преступников из мира магов, - шёпотом вторила ему Маша.
- И его армия...
- ...Уже мобилизована.
- Господа, вы подслушивали? - Галактус изобразил улыбку. Улыбка вышла не лучшим образом.
- Мы подглядывали, - парировал Антонио и на всякий случай откатился на своём кресле ещё дальше.
- Замечательно. На грамоте были капли крови? - остановила их привычную перебранку Маша. Сейчас её вдруг стало раздражать, что в любой серьёзной ситуации эти двое не могут без шуток, граничащих с чёрным юмором.
Галактус обернулся к ней, и Маша поняла, что руки его не дрожали. Просто блестел солнечный луч на золотом ободке чашки. Маршал не удивился, не стал переспрашивать про подслушивание и не упал ниц перед великой императрицей магов.
- Нет, - сказал он, - там не было крови.
Она не ожидала, что её скрутит в таком жестоком приступе недоверия. Она в последнее время вообще редко делала то, что ожидала от себя.
- Были! - Маша сжала кулаки и рванула, сбрасывая руки Луксора со своих плеч. - Я видела, зачем вы лжёте. Что они с ним сделали? Они его убили? Говорите, я готова ко всему.
- Он ушёл в храм Вселенского разума. Я не знаю, почему, Машенька. Видимо, были причины.
- Он не мог просто взять и всё бросить!
Маша поступила так, словно весь день только и делала, что ждала этого момента. Она зарыдала на глазах маршала, следователя по особо опасным делам и мага хаоса. Зарыдала совсем некрасиво, прижимая к глазам основания ладоней и задыхаясь.
Никто не попытался её успокоить.
Маленькая холодная рука чуть свешивалась с каменного постамента, как будто лежащая на нём девушка просто спала, раскинув руки стороны. Только лицо её было закрыто чёрным платком, и это уже никак нельзя было оправдать - не закрывают спящие лица платками.
И открыть её лицо невозможно. Потому что нет у неё больше лица.
- Ланочка, родная, зачем ты это сделала... - Зорг коснулся губами маленькой холодной ладони, безвольной, будто кукольной. Он стоял на коленях перед каменным постаментом.
У её головы, покрытой чёрным платком, стояла кукла - испачканное в крови деревянное тельце и красное платье. Красное платье с багровым пятном. Перламутровые крылья за спиной стали серыми. Нарисованная улыбка стёрлась с кукольного лица, смылись смеющиеся глаза. Вместо них на деревянное личико наползло и въелось багровое пятно.
Как будто она могла бы ему ответить. Как будто могла выслушать его просьбу о прощении.
- Ты сказала тогда, что больше мы не увидимся. Я виноват во всём, что случилось с тобой. Выходит, так зло пошутил Вселенский разум. Я собирался спасать империю, а не смог спасти даже единственную дочь. Прости, родная...
Неяркий свет огненного шара вырвал из темноты часть стены - там, где кладка чёрных камней переходила в своды пещеры. Под сводами на каменном постаменте лежала девушка, переодетая в длинное белое платье, и её рука безвольно свешивалась с постамента. Зорг коснулся губами холодной ладони. Больше никогда он не придёт посреди ночи к ней в комнату, чтобы увидеть её сосредоточенное во сне лицо. Потому что у неё больше нет лица.
Тишину склепа разрушил чуть слышный шорох портала, а потом шаги. Шар белого пламени задёргался от потоков воздуха, впущенных снаружи. Зоргу не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто пришёл и остановился, оперевшись плечом на вырубленную в стене колонну. Шаги брата он узнал.
- Ты сидишь тут три часа к ряду, - сказал Орден. - Смотри, простынешь.
- Оставь меня, - тихо попросил Зорг. - Ты уже сделал всё, что мог.
Дрогнуло белое пламя.
- Она тебя не слышит, - Орден пнул колонну и прислушался к короткому глухому звуку.
- Мне неясна твоя забота.
- Просто жаль. Наверное, думаешь: почему она так поступила? Обвиняешь себя, - Орден вздохнул. - Она была беременна. Потому и прыгнула. С женщинами так бывает. Говорят, у них что-то случается в голове в этот период. Не вини себя.
Зорг осторожно положил её руку на постамент, погладил холодные пальцы. Всё, что он хотел знать, и во что хотел верить - Орлана не мучилась перед смертью. Она не шла по бетонным ступенькам на десятый этаж, отсчитывая секунды и стирая слёзы со щёк, не стояла, глядя в асфальтовую пропасть, не звала его на помощь, чтобы увёл от края крыши. Она сделала всё в едином порыве, даже не успев испугаться рвущегося навстречу холодного марка.
