Два войска, видевшие, что схватка вождей окончена, одинаково поняли его крик как призыв к действию и одновременно устремились вперед. Улады, не отягченные защитным снаряжением и более привычные к бегу, достигли срединной площадки чуть раньше. Торвард едва успел снова повернуться в сторону вражеского войска, когда его накрыла ало-золотая волна. Двое не участвовавших в поединке телохранителей, Ормкель и Асбьерн, едва успели добежать до него. Но Торвард не нуждался в их защите – сейчас его влекло в бой, как в объятия любимой женщины, и он, быстро подхватив с земли щит, врубился в уладский строй.
Мощь в руках фениев была так велика, что прямой удар копья в грудь пробивал стегач и кольчугу сэвейгов, убивая на месте. Но почти для каждого улада этот удар оказывался последним: пока копье было в теле врага, кто-то другой успевал нанести обезоруженному уладу быстрый удар мечом или секирой, и тот падал на тело поверженного.
После первых же мгновений боя сэвейги, намного лучше защищенные, приобрели преимущество в числе, и оно все увеличивалось. Серая железная волна теснила алую шелковую, а поскольку сдаваться в плен никто из фениев не собирался, то на истоптанной траве, как камни после отлива, оставались тела длинноволосых воинов в алых накидках. Кое-где лежали и серые, в железной кольчужной чешуе, фигуры сэвейгов, но их было меньше.
За лязгом железа, треском щитов, воплями, криками и боевыми кличами никто поначалу не заметил, как из-за рощи выкатилось еще какое-то войско и ударило в спину фениям. Теперь уладам пришлось сражаться сразу на две стороны. Сэвейги – новый отряд тоже принадлежал им – зажали их и уверенно давили, сжимая алую полосу, делая ее все тоньше и тоньше. «Кровавая пена земли», как сказал Сельви, уже не была поэтическим иносказанием, и кожаные башмаки отчаянно скользили на окровавленной траве. Сопротивление фениев слабело, но совсем прекратилось только тогда, когда пал последний из них.
А Торвард вдруг оказался лицом к лицу – кто бы мог подумать? – с Хедином Удалым.
Одетый для битвы, разгоряченный, с треснувшим щитом в одной руке и окровавленным мечом в другой, «морской конунг» тяжело дышал, но вид у него был довольный.
– Великий Один! – закричал Хедин, видя, что все улады лежат на земле и перед ним только фьялли. – Он дал нам победу! Мы победили! Мы тоже победили, Торвард конунг, мы тоже бились и нам принадлежит доля добычи! Они наши, эти золотые цепи, ожерелья, браслеты и кольца, эти копья и мечи! Наши!
– Ах ты сволочь! – оторопевший в первый миг Торвард опомнился. – Ты откуда взялся, как тролль из-под земли! Да я тебя сейчас обратно в землю вобью!
– Не горячись так, Торвард конунг! – К Хедину подошел Гуннар Волчья Лапа, тоже возбужденный сражением и забрызганный кровью уладов. – Мы решили, что не годится храбрым мужам уклоняться от битвы! Мы помогли тебе разбить врага и часть добычи по справедливости наша!
– Помогли разбить врага! Я не просил мне помогать, тролль вас раздери! – Торвард шагнул к ним. Его меч, еще не отчищенный от крови уладов, был так недвусмысленно нацелен на «морских конунгов», что те невольно отшатнулись. – Я велел вам сидеть у кораблей и ждать, когда вы понадобитесь! Добыча! Вам нужна добыча! Да я вам сейчас в глотку заколочу эти цепи и браслеты, чтобы вы знали, как нарушать мои приказы!
– Ты хочешь забрать все один! – заорал Хедин и тоже взмахнул мечом. – Знаем мы, зачем ты велел нам ждать – ты не хочешь делиться! Мы не дождались бы от тебя даже самого паршивого колечка! Но теперь ты не имеешь права нам отказать! Мы тоже бились и мы заслужили по справедливости нашу добычу!
– Ну, защищайся! – коротко рыкнул Торвард и бросился на него с мечом.
Не ожидавший такого Хедин все же сумел вовремя понять, что к чему, и стал защищаться. Еще достаточно крепкий, к своим зрелым годам он набрался немало боевого опыта, и Торвард не склонен был недооценивать такого противника – просто сейчас он об этом не думал. Его переполняла жгучая ярость и желание как можно скорее разделаться с тем, кто встал ему поперек дороги и открыто нарушил его приказ, – конунг фьяллей не привык к неповиновению и привыкать не собирался.
Но и Хедин не слишком испугался того, что союзник так быстро стал врагом. Он недолюбливал Торварда с самого начала, поскольку не хотел терпеть кого-то над собой и не забыл того позора, когда конунг фьяллей сначала сбросил его с корабля в воду, а потом приказал поджечь дом, унизив квиттов и лишив их доли добычи. Прошедшее сражение не слишком его утомило, а для боя он был снаряжен как следует, не то что эти «волосатики»! Из какого-то давнего похода в дальние края он привез диковинный панцирь из стальных чешуек, нашитых на кожаную основу, – уже довольно старые и потертые, со следами от множества ударов, царапинами и вмятинами, эти чешуйки, однако же, еще хранили следы серебрения и позолоты, и даже какой-то тонкий рисунок в виде побегов с узорчатыми листьями на них просматривался. В сочетании со свирепым лицом и косматой бородой «морского конунга» этот панцирь, принадлежавший когда-то, надо думать, знатному и богатому военачальнику из неведомых южных земель, производил дикое впечатление, но и по назначению своему служил неплохо. К тому же под ним была еще и кольчуга, придавая Хедину вид какого-то железного истукана. Случалось, слабых духом противников сам вид его настолько поражал, что сил на настоящее сопротивление у них не оставалось.
Вот только конунга фьяллей вся эта роскошь не могла устрашить: Торвард с бешеными глазами шел на противника, сквозь зубы рыча от ярости. Хедин же не торопился идти вперед: из-за давней раны он немного прихрамывал на левую ногу, поэтому не мог так быстро перемещаться, как его более молодой и ловкий соперник, и предпочитал дождаться, пока тот сам подойдет.
Они обменялись первыми ударами, принимая их на щиты. Учитывая богатый опыт Хедина, Торвард не рассчитывал, что тот скоро сделает ошибку, но и выматывать того, дожидаясь, пока более пожилой противник устанет в своих тяжелых доспехах, он не хотел, не желая давать Хедину случай подловить его самого. Даже полный клокочущей ярости, он действовал четко и целесообразно – сказывался опыт и выучка, которой были посвящены, пожалуй, года двадцать два из прожитых им неполных двадцати семи.
Торвард нанес простой удар – в левую ногу под нижний край щита. Этому учат новичков, их даже дразнят так: «голова – бедро, голова – бедро». Чтобы не пропустить удар, Хедин так же привычно опустил щит. И в этот миг Торвард мощным прыжком бросился на него и с грохотом впечатал свой щит в щит Хедина, держа свой щит немного выше, поскольку и сам превосходил противника ростом. Менее подвижный «морской конунг» не сумел уклониться, а Торвард верхним ребром щита двинул Хедину в подбородок. Голова «морского конунга» дернулась вверх, и Торвард быстро провел концом меча по его открытому горлу.
