Все животные полезли в воду и присоединились к танцу, увязая в грязи, втаптывая в ил раков, пескарей и головастиков, расталкивая лягушек. Паря в языках пламени, Сатана смеялся над осторожными оборванцами-котами, которые боялись замочить лапы и в то же время опасались не танцевать вместе со всеми. Они ненавидели воду и грязь и ступали по берегу, как по раскаленным камням. Сатана взял из костра пригоршню угольков и бросил в танцующих котов. Горящие угли подпалили меховые шкурки, усы и хвосты. Животные жалобно взвыли, но продолжали танцевать.
Сатана Мекратриг протянул руку и, поймав Демисару за волосы, вытащил ее из круга сестер, привлек к себе в костер и любил ее там. Звездный свет сиял в глазах ведьмы, капли пота сверкали на ее плечах.
– Пора прекращать, Аполлониус, – предостерег мага доктор Лао, – иначе ситуация выйдет из-под контроля.
– Лунный свет, – скомандовал маг. – Пронзительная музыка пикколо!
Стремительно брызнувший лунный свет притушил пламя костра, пение флейт заглушило крики животных. Сатана Мекратриг выкрикнул проклятие – оно повисло в воздухе голубым облачком дыма. Ритм танца поплыл и рассыпался. Видимость резко ухудшилась. Костер потух. Животные исчезли. Ведьмы, оседлав свои метлы, устремились обратно к лунным горам. Лунный свет погас, шатер окутала тьма.
– Да будет свет, – провозгласил Аполлониус.
И свет озарил шатер. Но сатана Мекратриг все еще парил в воздухе. В руках его извивалась Демисара. Он в ярости закричал на Аполлониуса, налагая запретительное заклятие.
Засунув руку в карман своего халата, маг извлек распятие. Высоко подняв маленького Иисуса, распростертого на кресте, он приблизился к злому духу. Яркая вспышка пламени озарила шатер, и ведьма с дьяволом исчезли. Аполлониус поцеловал крест и спрятал его в карман.
Раздались жидкие, неуверенные аплодисменты. Доктор Лао и Аполлониус низко поклонились друг другу. Затем, вновь погрузившись в задумчивость, маг покинул треугольник арены.
Сразу вслед за его уходом животные показали оставшуюся часть программы. Золотой осел и гончая живых изгородей продемонстрировали номер «Собака на пони». В пурпурных штанах, подпоясанных алым кушаком, на арену выскочил ухмыляющийся сатир; своими острыми рожками он протыкал шарики, которые надувал и бросал ему доктор Лао. Унгубва, верховный жрец негров, использовав в качестве мишени черную девушку, показал свое искусство в метании ножей, пригвоздив ее за одежды к щиту. Русалка с высокой лестницы ныряла в маленький бак. В веселых греческих нарядах выбежали нимфы и запели песню Сирен, ту самую, которую доктор Броуни считал совершенно лишенной магической силы, но которую, тем не менее, не осмеливался петь вслух, утешая себя тем, что сделает это, когда представится подходящий случай.
Поющих нимф сменили ягнята. Они прыгали и резвились, словно были не в душном шатре, а на лужайке в ясный майский день. Они походили на фигурки, сошедшие со старинных миниатюр – такие же совершенные и грациозные. Глядя на них, зрители расслабились. Вдруг откуда ни возьмись, появилось темное ревущее облако; из него высунулось потное лицо Сатаны Мекритрига, он ехидно ухмылялся, взирая на изящных пастушек и резвящихся ягнят. Те сжались от страха.
– Ну почему в каждом номере этого цирка появляется символ зла?! – воскликнула мисс Агнес Бедсонг. – Неужели этот старый циничный китаец больше ни на что не способен? Ведь существует же чистота, простота и доброта без всякой примеси зла. Я знаю, что существует, он не прав!
– Но это всего лишь цирк, – успокоил ее мистер Этайон. – Не тревожьтесь по пустякам.
Доктор Лао тоже услышал ее слова.
– Это мое видение мира, – произнес он. – Мое видение мира, и таким я представляю его вам. У меня есть свой набор мер и весов и своя таблица исчисления величин. Вы в праве иметь собственные.
Доктор Лао отозвал с арены пастушек, злого духа и майский полдень. Взобравшись на пьедестал, он объявил:
– День подходит к концу. Я вижу, кое-кто из вас заскучал. У нас остался последний номер: спектакль жителей древнего города Волдеркана, почитающих бога Йоттла, первейшего, могущественнейшего и самого немилосердного из всех богов.
Вы не встретите подобной набожности во всем мире. Такая простая, искренняя вера утеряна человечеством. Здесь, в Абалоне, вы почитаете своего бога, насколько я понимаю, в церкви, оснащенной микрофонами, и любой автомобилист, имеющий у себя в машине радио, даже при скорости в шестьдесят миль в час, может слышать ваши молитвы. Но слышит ли вас бог? Хотя, впрочем, какое это имеет значение?
Для того, чтобы вы лучше поняли этот спектакль, скажу вам, что в Волдеркане сейчас страшная засуха. И богатые, и бедные голодают, ибо из-за такой суши земля не плодоносит. Волдеркану еще не приходилось сталкиваться с подобным бедствием, ибо пока бедняки, как и полагается беднякам, голодали, богатые, как и полагается богатым, ели и пили вдоволь. Но теперь еды не стало ни у кого, даже у самых богатых; и даже за все богатства королевства нельзя купить гнилой картофелины.
Страх – великий уравнитель – проник в город. Никто: ни политики, ни полиция, ни ученые, ни богачи – ничего не могли сделать. Люди собирались в маленькие испуганные группки, ожидая медленной голодной смерти.
Но один человек среди них знал, что делать. Этим человеком был верховный жрец бога Йоттла. Он пришел к людям и сказал: «Идите в храм. Мы будет молиться Йоттлу. Йоттл защитит нас».
И тогда все жители Волдеркана, которым больше нечего было терять, отправились в храм Йоттла молиться.
В этом спектакле голодающие волдерканцы молятся в храме Йоттла, прося даровать им облегчение. Безусловно, это одна из драматичнейших сцен истории. Чтобы объяснить вам происходящее, хочу напомнить, что волдерканцы приносят в жертву своему богу девственниц. Вот это настоящая набожность! Когда здесь, в Абалоне, вы молитесь своему богу, прося у него прекратить засуху, отважитесь ли вы на такие крайности в своем проявлении веры? Принесли бы вы в жертву самую красивую девственницу Абалона? Ну да ладно…
С этими словами доктор Лао слез со своего пьедестала и отошел немного в сторону. Сняв высокую шляпу, он провозгласил:
– Леди и джентльмены, перед вами храм Йоттла в Волдеркане!
Вдруг одна из стен шатра отошла в сторону, и перед зрителями предстал интерьер величественного, мрачного храма великого бога Йоттла. От алтаря лилась музыка, мрачная, как сам храм. Она заполняла все пространство, поднимаясь к теряющейся в вышине крыше и еще выше, к золотым вратам неба.
Над алтарем, на помосте из слоновой кости, восседал Йоттл. Одна рука его была воздета, другая прижата к горлу. Его глаза, светящиеся из-под инкрустированных драгоценными камнями век, созерцали вещи, далекие от земли и ее суетных дел. Рядом с ним, на помосте, курились сосуды с благовониями. Йоттл был больше мастодонта, мощнее гиппопотама и страшнее их обоих. Плоть его была бронзовой.
