- Да, я пойду к ней. Не буду вас отвлекать, вы и так сильно заняты.
- Ну что вы! Нисколечко не отвлекаете! Кстати, я последовала вашему совету и веду дневник. Очень любопытно получается! Теперь к любовным романам про горячих шотландцев, ну, вы понимаете… – с этими словами она озорно пихнула его в бок бедром, – добавились мои собственные перлы! О, это так забавно читать!
- Интересно... Графиня, позвольте, но это срочно.
- Что? Вы куда-то уезжаете? Жанин будет по вас скучать! – Жанин, стоявшая неподалёку, озорно хихикнула, - Да и я тоже…
- Нет, никуда я не собираюсь. Просто у меня есть другие дела.
- Ну, хорошо! Идите же, месье Ластморт! Но обещайте, если куда-то вдруг решите уехать – обязательно сообщите об этом нам!
- Да-да, месье Ластморт, обязательно сообщите! – смеялась Жанин.
Наконец, избавившись от назойливой Реми ван Хартен, Гэбриел добрался до комнаты Лилль и постучал, ожидая ответа. Девушка открыла дверь и, улыбнувшись, обняла его, прижав к себе крепко, словно они давно, очень давно не виделись. Возможно, так оно и было. Гэбриел с трудом помнил события последних дней. Его, как всегда, полностью занимало настоящее. О прошлом он привык вспоминать случайно, как будто невзначай, во снах или нежданных мыслях. Это помогало ему сосредоточиться на текущем течении времени, отринув ненужные переживания и скитания прошедших дней.
- Ах, Гэбриел, как я рада тебя видеть! Где ты пропадал целых три дня? После того, как мы расстались в последнюю нашу встречу – это было мучительное ожидание.
- Прости, милая Лилль. У меня было много дел. К тому же, раньше мы не виделись годами.
- Но это другое! Раньше – не сейчас! Особенно, когда я пытаюсь изменить свою жизнь, принять важное решение, а ты уходишь, отворачиваешься от меня!
- Ты, как любая женщина, хочешь любви. Но мне всё это чуждо. Я ушёл, потому что ничем не способен тебе помочь. Ты выросла. Теперь ты решаешь.
Они сидели в креслах, друг напротив друга, держась за руки, словно нежные влюблённые, пугающиеся своих чувств. Инкуб отрицал любовь, принимая страсть – он верил, что истинное безумие чувств существует лишь во мгновениях, сжигающих в пепел. Лиллиан боялась любви, потому что боялась себя – почти сгоревшую в одном бесстыжем мгновении. Они – пламя и его дочь – были слишком близки, чтобы стать ещё ближе. И не было никого во всём мире, кому они могли доверять… кроме друг друга.
- Так зачем ты пришёл… - начала было Лилль, но не успела договорить.
- Лоран – инкуб.
- Кто?
- Демон, питающийся человеческой страстью…
- Это как? И откуда вообще ты это взял?
- Я и сам – инкуб.
Лиллиан внимательно посмотрела в глаза Гэбриела, словно хотела отыскать в их янтарной мгле подтверждение тому, что он сказал. Её спаситель, её учитель, её отец – инкуб…
Она отчётливо помнила пожар, в котором погибла её семья. Тогда, незаметно проникнув в дом с тёмных лондонских улиц, неизвестное существо набросилось на её мать. Казалось, оно было наполнено огнём, а за спиной – словно дьявольские тени – в предвкушенье, объятые дымом, трепетали чёрные крылья. Маленькая девочка Лилль наблюдала эту жуткую картину из приоткрытой двери своей комнаты, не в силах ни двинуться, ни закричать, оцепеневшая от ужаса внезапного огненного вторжения. Она видела, как слабела её мать, как существо кусало её грудь, проводя по телу длинным багровым языком. Она едва угадывала в существе – человека… но кто это был – безумный кошмар, который всего лишь приснился?
Но, то не был сон. Отец Лиллиан, вернувшийся с ночной службы, бросился спасать жену, читая молитвы на латыни, чем только разозлил существо. Оно отбросило священника резким, хлёстким ударом, похищая сознание. Его пламя становилось всё сильнее, бешенство накаляло всё больше, и вот уже весь дом был объят огнём, а дикий зверь всё пировал, слизывая пот и закоптелый жар с обезволенных тел её родителей. И только чудо, неизвестное чудо спасло потерявшую сознание Лиллиан от неминуемой смерти в свирепствующем пламени.
Существо, по всей видимости, исчезло, сокрывшись во тьме лондонских улиц. Оно питалось страстью, сияло огнём, и было похоже на человека. И только сейчас Лиллиан начала понимать, что именно инкуб уничтожил её семью.
- Я вижу, ты вспомнила. Возможно, больше, чем необходимо…
- Почему ты не сказал мне раньше?
- Не видел причины говорить.
- Но ты ничего не рассказывал мне о той ночи!
- Ты сама всё вспомнила.
- И как я могу после всего тебе верить?
- Как обычно.
- Да кто ты вообще такой? Как становятся этими чёртовыми инкубами?
- Одни – совершенно случайно. Другие – винят обстоятельства. Кто-то таким рождается. Кто-то хочет казаться. Большинство же – гипертрофированные сексуальные маньяки, одержимые идеей покорения и обладания…
- И к которым из них относишься ты, Гэбриел Ластморт?
- Ко всем... и ни к единым…
Он видел, как она с трудом сдерживала слёзы. Лиллиан никогда не плакала, и сейчас не могла нарушить принципов, по которым завещала себе жить. Он понимал, что не должен быть рядом. Внутри рождалось странное желание прижать к груди, утешить, но он не хотел, и потому боялся показаться неискренним в глазах по-настоящему дорогой для него Лилль. Он раскрылся ей больше, чем кому-либо. Больше, чем думала она сама. И воспоминания горькой волной многолетней сажи хлынули в пустоту, раскрывшуюся у него в груди. Дикая, безумная боль обуяла Инкуба, и, понимая, что не может больше оставаться, он бросил Лиллиан наедине с её тишиной и сухими истоками слёз, уходя прочь в горчащий туман, в поисках тех, кто поможет ему их убить.
На столе, незаметно, он оставил шкатулку, прошептав про себя:
«Научи мою душу петь, и я услышу…»
***
Он шёл по аллее между домов, затягиваясь тёплым дымом, пытаясь избавиться от воспоминаний, успокоиться и подчинить себе голодного зверя, требовавшего огня. Рано или поздно, он понимал, Лиллиан узнаёт всё. Уже сейчас она с трудом могла смотреть в его глаза, зная, что такой же, как он, убил её семью. С другой стороны, это знание отвернёт от неё Лорана – Инкуб не верил, что такое существо способно любить. Лоран ненавидел его за способность контролировать жажду, и Наблюдатель не сомневался, что Лилль нужна де Лизу только для того, чтобы подобраться к нему самому.
Повернувшись, в раздумьях, к дому слева от аллеи, он заметил голубей, бившихся об окна одной из квартир на втором этаже, словно стремившихся прорваться внутрь. За стеклом им метлой грозила старуха, сгоняя с насеста, но птицы возвращались вновь, как будто здесь нашли своё гнездо. Вдруг, завидев Инкуба, она начала что-то кричать, но он едва ли мог её расслышать. Спугнув голубей в очередной раз, она открыла окно и вновь закричала, наполняя воздух словами странного, неизвестного Гэбриелу наречия.
