Я вышла на улицу и пошла туда, где мы расстались с Капитаном. Оттуда я пошла, куда повели ноги. Наконец, я, поплутав, вышла к той пекарне, где и ночевала.
Стена была горячей и я, прислонившись к ней, кое-как согрелась. Во сне я мирилась с Ирэн, и она снова принимала меня на работу и даже кормила, и больше не истерила. Из всех хозяев она теперь казалась мне самой милой и доброй.
— Ты что тут делаешь? — над моей головой раздался низкий голос с каким-то южным акцентом.
— Я? Сплю. У вас очень теплая стенка.
— О, я рад, — с сомнением ответил пекарь. Он был в белом халате, усат, нос щеки и руки все в муке, — Ты бы шла отсюда!
— Да, хорошо, — безразлично ответила я на его спокойное указание. Я, пошатываясь, встала. Ноги и руки были сухими и пылали, я горела изнутри, и мне было абсолютно "по барабану", что там говорит пекарь и что будет со мной через несколько минут.
— Ты есть хочешь? — вдруг участливо спросил он.
— Нет. Но давайте, я потом съем.
— Подожди.
Пекарь исчез и очень скоро вернулся.
— Это брак. Местные все привереды, чуть не так завиток повернут — все! А есть их можно, — он дал мне несколько едва теплых булочек в виде каких-то цветов и пару обычных сдобных булок.
— Вам работник не нужен? — безнадежно спросила я.
— Да, пожалуй, что нет. Пекаренка у меня маленькая. Мне на жизнь хватает, а кому-то жалование платить я не готов.
— Хоть честно, — сказала я, — А за еду?
— Нельзя. У нас это нарушение закона. Иди с Богом. Пусть с тобой все будет хорошо, — улыбнулся пекарь.
Я устало кивнула и куда-то побрела, держа булки в руках. Уже темнело.
Из подворотни меня окликнул голос.
— Эй, ты! Что несешь?
— Я? — безразлично спросила я, вглядываясь во тьму.
— Ну, не мы же.
— А. Так вас там много. Я булки несу. Вам их отдать?
— Ты все прекрасно понимаешь. И рюкзак свой тоже по-хорошему отдавай.
— Вы меня грабите, ведь так? — безразлично сказала я, снимая рюкзак, сил сопротивляться, не было, только желание, чтобы все скорее кончилось.
— Не грабим, а разбойничаем, — уточнил владелец мясистых красных рук, принимавший у меня вещи.
— Ну, и зря. У бедной Аиши и так ничего нет, — вздохнула я.
— Теперь точно нет, — мерзко прохихикали из темноты.
Я пошла дальше, размазывая слезы по лицу. Я ужасно замерзла, с неба падали первые снежинки и я не чувствовала ничего кроме адской ломоты в конечностях.
Скоро я выбрела на какую-то большую площадь, где стояли дома с иллюминацией. Снег валил гуще, и в свете фонарей все было очень красиво. Я залюбовалась этим и не заметила, как лишилась последнего, что у меня оставалось — сознания.
Глава 15. Медведь-Гладиатор
Я была, а Аиши не было. Странное состояние: я не помнила, кто я, зачем я. Все было не таким, как я привыкла. Все было другим: других цветов, других форм. То, что раньше было твердым, стало зыбким, то, что было незыблемо — разрушилось, руины поросли лесами, а пустыни наполнились водой. Теперь вместо снега на землю падали клочки сахарной ваты. Я лежала на поле незабудок. Они пахли морозным холодом, рыбными очистками и выхлопными газами. Посередь поля высился башенный кран. Внутри него кто-то сидел, но этот кто-то не был человеком. А вата все продолжала падать крупными кусками.
Я лежала, и меня не было. Я была везде и одновременно нигде. Я была эхом в горах, которые окружали незабудковое поле. По горам неслись разноцветные речки и ручьи — это тоже была я.
Я порхала крылатым горным козлом и перескакивала с цветка на цветок. Мне было спокойно, но очень жарко. Вата с неба валила сильнее.
Ватные хлопья падали мне на лицо и были холодны, как лед. На жаре самое то. Я попыталась ловить их ртом, но рот не открывался, да и не было у меня рта. У земли нет рта, а я была землею. Вата больно холодила меня и тут же таяла, согреваясь моим жаром. Вата заполнила все пространство от туч до меня. Но я была и тучами тоже. Только падающей ватой не была и завидовала ее короткому веку. Я была вечной.
С гор спустился мой волк. Я была им, и понимала, зачем он приходил. Он хотел уберечь меня от ошибки, он пытался сожрать меня, чтобы я больше не совершала ошибок. Милый, ласковый волк. Он прошел мимо меня, лежащей на поле незабудок. Проходя мимо, он встал на задние лапы и долго шел, повернув свою голову ко мне. Потом опустился на все четыре и потрусил вперед.
Пробегали ежи, пролетали птицы. Мне было не до них. Вата перестала. Ветер угнал тучи, и вышло солнце. Оно, лихорадочно желтое, чихало и кашляло. Я знала, что у него болит все тело: я была им.
Из межгорья на двух лапах пришел медведь. Он ковылял спокойно и медленно по моему полю. Я не была им и с высоты солнца взирала на его широкие плечи и косматую голову. У медведя был воротник, в который он кутал морду, словно ему было холодно. В лапах у него была трость и саквояж.
Он прошел мимо меня, не заметив. Я увидела знакомое лицо, но не могла узнать его. Мысли путались, я снова лежала на площади.
— Капитан, — тихо позвала я.
Медведь обернулся. С солнечных недосягаемых горных высот я смотрела на то, как медведь бросил трость и саквояж и подошел к маленькой Аише, чтобы слопать ее. Я видела, как сверкнули его клыки, как вдруг он протянул к ней лапы. Землетрясение потрясло кручи и стряхнуло меня в Аишу.
Я боролась с медведем, потому что на сегодня это было слишком: обокрали, теперь еще и сожрать собираются. Медведь что-то нечленораздельно рычал и пытался тащить меня. Я ловко вывернулась и, сделав несколько шагов, упала. Медведь с диким ревом схватил меня за шкирку и перевалив через плечо понес.
"Ну, и пусть жрет! Что у меня осталось? Ничего. Ничего нет, только шкурка и несколько костей, ему хватит!", — думала я.
Медведь тащил меня долго, и я не могла понять, где именно нахожусь. Горы сменялись видами незнакомого города, а потом наступали снова. Создавалось ощущение, что мы идем не день и не два, а несколько недель и успели пройти много.
"Когда меня станут есть?!" — возмущенно думала я.
Но ответа на свой вопрос так и не дождалась.
Наконец, медведь подошел к какому-то дубу, несколько раз постучал, ствол раздвинулся и медведь вошел. Он долго поднимался по лестнице наверх. Потом открыл лапой перегородку и вошел в свою берлогу.
— Не знала, что медведи живут на… в… внутри деревьев, — слабо сказала я.
— Ты говорить умеешь? — спросил медведь.
Я закричала, потому что морда медведя надменно сложилась в гримасу. Должно быть он улыбался.
— А ты почему разговариваешь? — спросила я после того, как он отнял свою лапу от моего рта.
