- Это я их послал, - процедил сквозь зубы Арнульф.
Маркграф Геро посмотрел на верного помощника с удивлением. Нет слов, Арнульф человек со странностями, но грабить собственный дом, это уже слишком.
- Зачем?
- Чтобы убить любовника своей жены.
Маркграф вздохнул. Арнульф был человеком желчным и ревнивым. Справедливости ради следует сказать, что благородная Гертруда, доводившаяся, к слову, покойному сеньору Зигфриду дальней родственницей, частенько давала к этому повод. Слишком уж велика была разница в возрасте между пятидесятилетним центенарием и двадцатилетней капризной красавицей. Сеньор Арнульф души не чаял в своей супруге, но, увы, как это часто бывает, не пользовался взаимностью. Так что появление рогов на темени мажордома нисколько бы не удивило маркграфа Геро. Более того, он сам бы их наставил, ибо питал к Гертруде некоторую слабость, но боялся потерять надежного союзника в самый ответственный момент. Впрочем, время для любовных утех у маркграфа еще будет.
- Это заговор, сеньор Геро, - хриплым голосом продолжал Арнульф. – Они встречались у меня в доме.
- Кто они?
- Граф Танкмар и княжич Рогволд, - пояснил центенарий. – К сожалению, я не знаю о чем они говорили.
В связях Танкмара со славянами у маркграфа Геро сомнений и раньше не было, но одно дело догадываться, а другое – знать наверняка.
- Ты говорил об этом монсеньору Гильдеберту? – спросил маркграф.
- Да, благородный Геро. Но он сказал, что это уже неважно и что судьба Танкмара решена.
Я посоветовал ему присмотреть за сеньорой Матильдой.
- Почему? – удивился маркграф.
- Она тоже бывала в моем доме. И, думаю, приходила она туда неспроста. Мне кажется эта стерва подослана к любвеобильному старцу и вполне способна выведать все наши тайны.
- Скверно, - нахмурился Геро. – Но Матильда птица высокого полета. Она дочь покойного герцога Конрада, едва ли не последнего Каролинга в землях Восточной Франкии.
- Монсеньор Гильдеберт сказал, что позаботится о ней и что связь с язычниками для нее даром не пройдет.
- У монсеньора большой опыт общения с ведьмами, - криво усмехнулся Геро.
- Я должен убить этого человека, - почти выкрикнул Арнульф.
- Кого именно?
- Боярина Юрия!
- У тебя будет такая возможность, благородный Арнульф, - спокойно сказал маркграф. – Сегодня вечером.
- Значит, все уже решено? – лицо мажордома впервые за время разговора просветлело. – Но ведь их довольно много?
- В данном случае я вполне согласен со словами аббата Адальберта – чем больше, тем лучше, - твердо сказал Геро.
Для мажордома Арнульфа последние часы перед пиром прошли словно в угаре. К столу ждали более пятидесяти гостей, а славянские князья славились чревоугодием. Маркграф Геро, со свойственным ему чувством юмора, приказал не жалеть вина и яств для этого последнего в жизни многих пира. И Арнульф не ударил в грязь лицом. Такого количества блюд и вин никогда прежде не выставлялось на стол в замке скуповатого графа Зигфрида. Были и другие незаметные глазу приготовления, в которых мажордом Арнульф не участвовал, но о которых, разумеется, знал во всех подробностях. В замок тайно стянули более пятисот мечников и спрятали их частью в подвале, а частью в закоулках огромного замка. Маркграф Геро лично размещал людей так, чтобы они не помешали друг другу, когда пробьет их час. Некоторое беспокойство у мажордома Арнульфа вызывали дружинники славянских князей, но их, по приказу Геро, разместили вне стен замка, в ратуше, и окружили тройным кольцом, дабы избежать неприятностей. Подобные предосторожности могли насторожить князей и бояр, прибывших для совета, а потому легионерам было приказано не высовывать до поры носа из ближайших к ратуше домов.
Первым в замок прибыл монсеньор Гильдеберт в сопровождении аббата Адальберта. Их встретил сам маркграф Геро. Следом за монсеньором в замок потянулись славянские князья и бояре, без брони, но при мечах. Князей встречал мажордом Арнульф и сам провожал их до места, церемонно печатая шаги по каменным плитам пола. Последним приехал киевский посол патрикий Аристарх, и его появление вызвало оживление в пиршественном зале. Маркграф Геро усадил посла на почетное место, слева от себя. Справа от хозяина утвердился монсеньор Гильдеберт, что тоже не вызвало нареканий со стороны гостей. Все же непросто архиепископ, но едва ли не самый ближний к королю Генриху человек. Зато намерение спутников патрикия Аристарха разместиться в навершье стола рядом с графом Танкмаром вызвало среди славянских князей ропот. Мажордому Арнульфу пришлось напомнить князьям, что саксы в гостеприимстве не уступают славянам и всегда готовы приветить гостей издалека, пусть даже и в ущерб ближайшим соседям. Более споров по поводу мест не возникло, и маркграф Геро поднял кубок за здоровье всех знатных мужей, собравшихся под сводами старого замка. Гости с охотою откликнулись на призыв хозяина и залпом осушили кубки. Далее с места поднялся патрикий Аристарх и довольно долго говорил о мире между франками и славянами, о корнях, связывающих два этих племени в единое целое, о том, что ни вера, ни обычаи не должны быть поводом для ссор, и что все разногласия следует разрешать полюбовно. Закончил патрикий Аристарх тем, что предложил выпить за здоровье короля Генриха, мужественно противостоящего болезни. Нельзя сказать, что речь патрикия понравилась присутствующим, но за здоровье короля выпили все. Время для споров еще не пришло, поскольку маркграф Геро не торопился выдвигать вождям славянских племен своих условий. А то, что эти условия будут жесткими не сомневался никто.
- Не нравится мне все это, - шепнул Рогволду граф Танкмар. – Замок под завязку забит мечниками Геро.
- Может, это простая предосторожность, - нахмурился княжич.
- Или ловушка, - усмехнулся Танкмар. – Посмотри на мажордома Арнульфа. Этот человек улыбается раз в год по большим праздникам.
Рогволд ничего подозрительного в поведении хозяев пока что не находил. Саксы, сидевшие вперемешку со славянами, вели себя любезно по отношению к гостям, ну разве что кубки осушали реже. Но, возможно, такая воздержанность в питии, вообще характерна для этого племени. А вот славянским князьям и боярам стоило последовать примеру своих здравомыслящих соседей и пореже прикладываться к кубкам, иначе, когда дело дойдет до серьезного разговора, они лыка не будут вязать.
- Не увлекайся, - толкнул в бок Юрия Рогволд. – Очень может быть, трезвая голова тебе сегодня понадобится.
Юрий с удивлением глянул на товарища, но кубок, наполненный до краев крепким рейнским вином, все-таки отставил в сторону. Зато патрикий Аристарх чувствовал себя в гостях у любезного маркграфа Геро как рыба в воде. Собственная речь, которую он без ложной скромности мог бы назвать блестящей, вскружила ему голову, и он пустился в дискуссию с сидящим неподалеку аббатом Адальбертом по поводу различий в обрядах двух церквей Римской и Константинопольской. Богословская беседа велась по латыни и не вызвала интереса у окружающих. Зато Аристарх так ею увлекся, что прозевал начало спора, неожиданно возникшего между князем Граниславом и маркграфом Геро. Причем Гранислав был во хмелю, а маркграф абсолютно трезв.
