Она не почувствовала миг, когда гнев стал сильнее ее, — просто схватила метлу, закричав:
— Она в прямом эфире! Я знаю, где телеканал… Я разрежу ее на сотню кусков!..
Телевизор взорвался, не выдержав пристальности Катиного взгляда, разлетелся осколками. Катя рванула вверх.
— Нет!!! — подпрыгнув, Акнир закрыла Кате сзади глаза и, заорав от боли, отдернула руки. Ее ладони были в рваных порезах.
— Зачем ты?.. — отшатнувшись от нее, прошипела Дображанская.
Но безбрежный, свободный и неуправляемый гнев исчез — присмирел, потесненный чувством вины. Схватив кусок драпировки, Катя принялась бинтовать изуродованные руки ведьмы:
— Ты могла совсем остаться без рук!
— Вы не понимаете… Пока Мир у нее на шее, вы не можете ничего сделать с ней, — сказала Акнир. — Его жизнь связана с жизнью Виктории.
— Простите… может, мне кто вообще объяснит… что у Кати с глазами? — поинтересовалась Чуб, отступая на шаг от старшей из Киевиц.
— Ты что, знаешь Викторию? — потребовала ответа Дображанская.
— Не знаю… — сказала дочь Киевицы. — Точнее, не знала… Я не знала, что она жива… Что жила на самом деле! Она — легенда. Ей сотни лет. Ее называют золотоискательницей. Но это неверное название. Она равнодушна к золоту. Больше всего она обожает драгоценные камни. Но не обычные. Она обращает в камни человеческие души. Но лишь самые чистые, светлые, очищенные жертвой, духовным подвигом или любовью. С помощью зеркал она крадет души из могил…
— Так это она раскопала могилу монаха… или монашки? — возгласила Даша. — Она — некромант?!
Акнир показала забинтованной рукой на остатки телеэкрана:
— Успела заметить кольцо у нее на руке? Мама говорила, что души истинно верующих она превращает в алмазы цвета зари. Души пожертвовавших собою — в голубые бриллианты… Она, как Дьявол, влюбившийся в чистоту человеческих душ, но влюбившийся именно по-дьявольски. Ибо ни один бриллиант мира не сравнится чистотой с истинно светлой, божественной человеческой душой. Такие души очень редки. Она ищет их годами, столетиями. Говорят, она может жить вечно за счет бессмертия душ, которыми владеет… Закономерно, что она стала художницей-портретисткой. И портрет Ирины она купила не случайно. Наверняка с ее помощью она хотела получить душу умершей девушки. И, думаю, она получила ее…
— Значит, я права? Ирина — невиновна? — сделала лестный для себя вывод Землепотрясная Даша.
— Виктория — лучший оправдательный приговор для нее. Она чует чистоту на нюх. Она сразу почуяла Мира: удивительную чистоту его любви, превратившую убийцу в ангела.
— Но почему она не купила «Тихую ночь» на аукционе? — не приметила логики Катя. — У нее было достаточно денег, чтоб перебить мою ставку.
— Она просто узнала вас, — сказала Акнир. — Узнала Киевицу. Она не была в Киеве много лет, столько, сколько правила тут моя мама. Она приехала сюда на разведку. И не стала вступать в поединок с вами. Она уступила вам лот и пошла обходным путем…
— Почему же теперь она рискнула перейти мне дорогу?
— Потому что она уже получила все, что хотела.
— Сердце… — вскрикнула Катя. Невидимая стальная игла пронзила его насквозь. — Мама…
— Я здесь.
Слова раздались одновременно со стуком брошки, упавшей на пол. И нагнувшись к ней, Катерина увидела, что в броши-бабочке больше нет бриллианта. А прямо над ней стоит невысокая большеротая женщина с неправильными чертами лица.
* * *
— Мама, — охнула Катя. — Бог мой… Мама… — Дображанская выпрямилась, замерла, неуверенно протянула ладони вперед. — Ты все же пришла… — ее голос стал тонким. — А у меня там, в Башне, для тебя угощение.
— Спасибо, доченька, я вполне насытилась его запахом. — Женщина протянула к Кате обе руки, прикоснулась к ее лицу. — Какая же ты красивая…
— Мамочка…
— Слушай меня. Времени мало, — быстро сказала мама. — Она привезла нас в Киев…
— Виктория?
— Но утром, на Бабы́, ты глянула в зеркало — в мир иной — и потянула меня за собой… Ты нашла сильный талисман.
Катя посмотрела на бабочку-брошь в магическом стиле Модерн. Вспомнила: бабочка — символ женской души. Душа притянула душу!
— Тот бриллиант, — осмыслила Катя. — Он увеличивался… Им была ты? Виктория украла твою душу?
— И душу твоего отца.
— Вы и есть бриллианты в ее серьгах! — окончательно осознала невероятное Катя. — И один из них стал меньше, потому что…
— Ты тянула меня к себе, — сказала мама. — Но бóльшая часть меня принадлежит ей. У меня меньше минуты, чтоб сказать тебе то, что я не успела при жизни. Знай, ты из Великого рода. Ты — ведьма чистой воды. Но три столетья подряд, а потом еще триста лет веды в нашем роду были лишены красоты и силы. Мы пошли на самоотречение сами. Мы копили наши силы, всю нашу красоту для одной… Для той, что должна изменить этот мир. Ею станешь ты, моя девочка. Ты так прекрасна, что, когда смотришь на тебя, больно глазам. Ты так сильна… Прими же наш дар. Дай мне руку…
Катя протянула матери руку и не ощутила ее руки — только влажное тепло вокруг.
Непреодолимая жажда бриллиантовых сережек, неконтролируемое желание перерезать горло рыжей твари… все вдруг объяснилось!
— Она убила вас с папой? Виктория?!
— Не удивительно, — сказала Акнир. — Какой чистотой души нужно обладать, чтоб самой отказаться от силы и власти, от красоты ради будущего… Ради величия Киева. Какой силой души нужно обладать, чтоб 600 лет хранить ваш секрет. По-видимому, он передавался лишь от матери к дочери.
— Не думай о мести, — улыбнулась дочери мама. — Не думай о тьме. Думай о свете. Отныне у тебя есть все. Красота, сила, власть Киевиц и наше наследство. Оно поможет тебе победить.
— Кого? Как? — подалась к ней Катерина.
— В тот день, когда наступит твой час, у тебя не будет вопросов — только ответы.
— Мамочка… Что с тобой?!
Призрак матери таял: контур тела размылся, руки исчезли, лишь глаза, не успевшие наглядеться на дочь, остались яркими, влажными.
— Она улетает… — голос стал слабым. — Ее метла как стрела… Я больше не могу противиться ей… Прощай.
Светлый призрак исчез.
— Мамочка! — крикнула Катя, хватая воздух руками. — Мама, останься!..
— Боюсь, что передача окончилась. — Акнир посмотрела на осколки экрана. — И дела Виктории в Киеве окончились тоже. Она вряд ли вернется в Город при вашей жизни.
— Нет! — Катя затрясла бесполезными руками. — Думайте быстро, как нам помочь… Это же душа моей матери! И папы. И Мира! Акнир, ты — чароплетка…
— Я могу переплести ее чары. Но на это уйдет много времени…
