— Во время обмена кровью… ты боялся?
— Да. — Николас улыбнулся.
— Это больно?
Для меня была невыносима мысль о страданиях Соланж. Это нечестно. Она слишком хороший человек, чтобы проходить через все это.
— Немного. Но в основном я чувствовал себя слабым и измученным, как будто меня одолела тяжелая лихорадка. К тому времени, когда я потерял сознание, мне было уже на все наплевать. Я слишком устал.
Теперь я очень жалела о том, что меня тогда выставили из дома и я не могла быть рядом с ним. Я без труда представляла, как он корчится от боли вот на этой самой кровати, обливаясь потом, в бреду.
— Джеффри говорит, что это нечто вроде битвы.
— Так и есть. Иной раз кажется, что у тебя галлюцинации, да и теперь все это вспоминается как сквозь туман. Я совсем не уверен в том, что происходило на самом деле, а что мне просто чудилось.
Я коснулась его колена.
— Извини, что заставила тебя вернуться к этому.
— Да ерунда.
— Соланж по-настоящему сильная, — сказала я. — Сильнее, чем все о ней думают.
— Знаю.
— Что помогло тебе пройти через это? — шепотом спросила я. — Ты помнишь?
Николас кивнул, не глядя на меня, но не ответил. Поэтому я повернулась лицом к нему и продолжила:
— Что? Это какая-то тайна? Разве я не знаю уже все мрачные секреты Дрейков?
— Думаю, знаешь. — Николас неловко повел плечом.
— Что же тогда?
— Ты.
Я сглотнула, ошеломленная, и переспросила:
— Я?
— Да. — Он встал и пошел к двери, но задержался на пороге на долю секунды. Ты провела меня через все это.
Мне все это очень не нравилось.
Мы еще не добрались до места, а я уже хотела, чтобы все поскорее закончилось.
К Веронике мы поехали на машине. Ее дом стоял в стороне от Вайолет-Хилли был совершенно независим и от владений Дрейков, и от королевского двора Наташи, расположенного в пещерах и невесть где еще. Дом Вероники, выкрашенный в темно-серый цвет, возвышался на вершине холма. Его украшали викторианские треугольные фронтоны, а вокруг все заросло карликовым терном. Прямо как в «Грозовом перевале».
— Просто поверить не могу, что она сюда приехала, — пробормотала я, когда Маркус повернул на подъездную дорогу.
Нам пришлось проехать много миль через лес, и только потом мы выбрались на открытое место с узкой дорогой.
— Вероника же никогда здесь не бывает.
— Ты ведь у нас особенная, — ответил Куинн. — Она приехала ради тебя.
— Великолепно!
Мы вышли из машины, и я постаралась не сравнивать звук захлопнувшихся дверей с выстрелами. Все вокруг казалось мрачным и каким-то безысходным. Я встряхнулась и подумала, что просто поддалась театральности обстановки. В конце концов, мы приехали к моей прапра-несколько раз-прапрабабушке. Хотя я и сомневалась в том, что она стала бы печь для меня кексы, все же следовало предположить, что зла мне она не желает. Все мои братья были вынуждены пройти через формальное представление ко двору. Я тоже это переживу. Но мне хотелось, чтобы здесь была Люси, чья отвага сейчас не помешала бы. Однако я должна была найти силы в самой себе.
— Идем, сестренка. — Дункан подтолкнул меня к крыльцу.
Дверь распахнулась еще до того, как он успел постучать. У Вероники не было охраны, зато имелись фрейлины. Та, что открыла нам дверь, не проявила ни малейших чувств. На ней был деловой костюм с прямой узкой юбкой, а волосы стянуты в тугой узел. Фрейлина выглядела уверенной в себе и такой же теплой, как вершина горы, занесенная снегом.
— Вас ждут, — сказала фрейлина и отступила в сторону. — Входите. Я Маргарита.
Мы ввалились в холл, остановились там и неуверенно сбились в кучу. Даже Логан не стал кокетничать с этой особой, а Лондон с угрюмым видом уставилась в пол. На потолке висели люстры из черного янтаря и хрустальных капель. На деревянных сундуках, служивших столиками, горели масляные лампы, издавая запах, смутно напоминавший аромат благовоний. На стене висел щит с гербом рода Дрейк и нашим девизом: «Nox noctis, nostra domina», что переводилось примерно так: «Ночь — наша владычица».
— Приглашена только Соланж, — неодобрительным тоном произнесла Маргарита. — Все остальные могут подождать здесь.
Она показала на длинную церковную скамью. Мои братья послушно уселись, не произнеся ни слова. Этого уже было достаточно, чтобы напугать меня даже без всех матриархальных штучек.
Маргарита повернулась ко мне и заявила:
— Ты можешь идти за мной.
Я несколько раз глубоко вздохнула и потащилась следом за ней по коридору. В нем было несколько дверей, ведущих в небольшие гостиные, салоны и в огромную столовую. Маргарита прошла мимо них, направляясь к двойной французской двери, за которой находился длинный бальный зал с полированным паркетом и гобеленами на стенах.
— Мадам! — Маргарита склонила голову. — Она прибыла.
Вероника сидела на одной из тех резных скамей с мягким сиденьем, что мелькали в каждом фильме о Средневековье, какие только мне приходилось смотреть. Она была одета в длинное голубовато-серое платье с затейливой вышивкой, по подолу и длинными, расширяющимися книзу рукавами. Волосы у нее были орехового оттенка, а глаза настолько светлыми, что выглядели вовсе бесцветными. Она сидела так неподвижно, что казалась неживой. В ее лице определенно было что то нечеловеческое. Я судорожно сглотнула. Я так нервничала, что готова была броситься на нее. Когда Вероника едва заметно шевельнулась, я подпрыгнула.
— Mon Dieu, — пробормотала она голосом таким же далеким и таинственным, как северное сияние. — Твое сердце колотится как у малышки колибри.
— Извините.
Я не совсем понимала, за что именно извиняюсь, но мне это показалось наилучшим ответом. Что-то внутри меня инстинктивно задрожало, как кролик, на которого упала тень орлиных крыльев. При всей ее фарфоровой красоте Вероника была хищником.
— Так значит, ты и есть Соланж Дрейк, — задумчиво произнесла она,
— Да, мадам.
Я присела в реверансе именно так, как долго и старательно учила меня Гиацинт. Это был не короткий реверанс в стиле Джейн Остин, а полный придворный. Я отставила назад правую ногу, завела ее за левую, согнула колени в стороны, а не вперед и проделала все это так медленно, как могла, без риска опрокинуться или выпятить задницу. Я слегка наклонила голову и искренне молилась о том, чтобы ей это понравилось.
