Михас в свою очередь расцвел и даже покраснел.
"Созрел", — невольно съязвил про себя Гай.
— Ваша служанка — Таура…
— Она плохо обслуживает тебя? — удивился Шаман, — Таура, а, ну, дуй сюда.
Таура моментально материализовалась рядом, глядя круглыми глазами то на хозяина, то на Михаса.
— А, ну, кайся! Кайся немедленно! — напустился на нее шаман.
— Не обижайте ее, пожалуйста, — вступился за Тауру Михас, — она ни в чем не виновата. Но… вы не могли бы мне ее отдать, или продать или…. я не знаю…, - Михас совсем смутился.
— О, да тут вот оно в чем дело, — умилился Шаман, который на фоне Михаса смотрелся совсем маленьким и сухоньким старичком, а точнее никак не смотрелся, а скорее терялся, — вы, юноша, влипли сильно, как я посмотрю. Таура — шикарная служанка, я шесть лет просто живу и радуюсь, а вы хотите отнять последнюю радость у старика?
— Я понимаю, что Тауре здесь хорошо, она ни в чем не нуждается, находясь в таком богатом доме, но мое сердце… оно так жаждет, чтобы она была на свободе.
— А точнее, чтобы она променяла мое рабство на ваше. Не подменяйте понятия! — сурово заявил старик, — Но ваше рабство чем хорошо? Тем, что Таура посмотрит мир, она умная девушка, ей тут скучно должно быть.
Таура кивнула.
— Ты согласна, девочка? — улыбнулся шаман.
— Согласна, — задорно улыбнулась Таура, — Господин Михас мне очень нравится, хоть он и очень большой.
Гай прыснул, но вовремя заткнулся, чтобы не портить всю сцену.
— Ну, и поезжай, девочка моя, — шаман обнял Тауру и даже прослезился, — вот ей богу, как будто родную внучку отпускаю на волю вольную, — смахвая, слезу сказал он.
— Что я могу для вас сделать? — воскликнул Михас, подхватывая Тауру и сажая ее на свое плечо.
— Не мозольте мне глаза и не рвите сердце, — улыбнулся Шаман, — Отдыхайте! А когда сможете, отправляйтесь дальше. Только когда будете ехать обратно, заезжайте и расскажите, как у вас все сложилось. Я очень любопытен.
Ужин был окончен. Гай отправился к себе скучать по Гайне и писать ей письма. Тамареск пошел прогуляться по дворцу, у него было очень лирическое настроение, после виденной во сне богини Ясве. Михас же и Таура гуляли по городу. Михас сотворял ей всякие сласти и рассказывал какие-то истории.
Как-то внезапно наступил третий день в Ынифе.
Шаман выправил друщьям бумажонку, которая охраняла бы их от нового порабощения.
"Трое молодых людей, представителей сего документа, являются Великими бунтарями, поднявшими восстание рабов в Ынифе. Брать их в рабство КАТЕГОРИЧЕСКИ воспрещается, иначе Ынифе грозит новое разорение, а рабовладельцу СМЕРТЬ. Девицу в рабство так же брать нельзя, так как она 6 лет была рабыней в Верховного шамана, о чем имеет справку. Никаких средств передвижения и провизии, принадлежащих предъявителям сего забирать КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЕТСЯ. Прошу обеспечить господам беспрепятственный проезд по Ардору до края света и в любом другом направлении, по их желанию, дабы только они не возвращались в Ынифу и не чинили новых восстаний. Верховный шаман Ынифы Ангикоха" — гласила бумага.
— А этот шаман Ангикоха большой любитель пошутить, — заметил Гай, вдоволь насмеявшись над документом.
— Жизнь в Ардоре сахар разве, что только у рабов, — заметила Таура, — надо именть большое чувство юмора, чтобы быть верховным шаманом.
— Что за сахар может быть у рабов? — возмутился Михас.
— Кто волен от рождения тому не понять, — философски заметила Таура.
— Тау, ты же местная, скажи, где можно найти Гело Уцаку? — спросил Тамареск.
— Конечно, господин Тамареск, это все знают. Он наша достопримечательность, — улыбнулась Таура.
— Не зови меня "господином", мы теперь оба вольные. Просто "Тама".
— Хорошо, — девушка пожала плечами.
Через несколько рынков Таура вела друзей к дому Гело Уцаки. Наконец, они пришли к сараю, похожую на хлев и внешне, и по запаху.
— Это что такое? — возмутился Гай, — Мой чувствительный нос не выдержит этого.
— Хочешь, могу сломать, — невозмутимо сказал Тамареск, толкая дверь.
— А вас неее учили, что в двееерь надо стучать, пееерееед тееем, как войти? — ворчливо спросил некто из угла.
— Просим прощения, господин Уцака, — быстро извинилась Таура.
— Кто вы?
— Привет вам с границы Ардора и Силлиерии, ваш армейский товарищ просил передать, что помнит вас.
— Пакара? — из темного угла высунулась козлиная морда невиданных размеров. — Жив ееещеее, мееерзавееец, — радостно проблеяла голова.
— Это кто? — шепнул Михас Тауре.
— Это единственный в мире говорящий Кигаб, по-вашему, Лезок.
Михас сглотнул. Лезок — очень редкое боевое животное Ардора, войны на лезоках страшны. Лезоки еще агрессивнее, чем Игабы, у них есть страшные костяные наросты на лбу, их зубы перемалывают человеческие кости в муку за пару жевательных движений. Они развивают меньшую скорость, чем Игабы, но более выносливы. Уши их не способны проткнуть человеческую ляжку, но планировать Лезок может до полутысячи метров за раз. В общем, немой Лезок был страшным зверем, а уж говорящий… Михас вспомнил, как резко поменялась судьба Этока после того, как он начал говорить (почему, кстати?) и вздрогнул.
— Господин Гело, — прокашлялся Михас, — ваш друг просил вас об одной услуге.
— О какой?
— Вы не проводите нас до деревни Бархутхо?
— Неее провожу, — Лезок вышел из темноты и показался во всем своем великолепии. Седая шерсть, витые пепельно-серые рога, белесые злющие глаза, густая борода, мощные сильные ноги, оканчивающиеся кошмарного размера копытами.
— Почему?
— Почееему, почееему. Дееерееевни большеее нееет.
— Это мы знаем, но нам сама деревня и не нужна, нам нужна местная земля, — объяснил Тамареск.
— Господин, зачееем вам проклятая зееемля?
— Это уже наше дело.
— Пакара плохих людееей неее пошлееет, — задумчиво сказал Лезок, — Я вас довеееду только до меееста и укажу направлееениеее, пойдееетеее туда сами. Мнеее там дееелать нееечееего. Там когда-то был мой дом, но этот… эта… в общееем я понял зачееем вам та зееемля. Вы какиеее-нибудь извращееенцы, это неее моеее дееело. С вас плата.
— Сколько?
— Деееньги мнее неее нужны. Починитеее мнеее крышу, сам я неее могу.
Молодые люди переглянулись.
— Инструменты есть?
— Инструмееенты ееесть, оставил тут один. Я вызвал раба, починить мнеее крышу, а он увидееел меееня и убееежал, бросив свои жееелееезяки. Наверноеее, нееедавно в городеее. Идееемтеее, я покажу.
