Я не император и даже не великий князь Тверской. В этом мире мы с Оболенскими птицы совершенно разного полёта. Однако принципы, привитые мне с рождения, не изменить.
Но что я могу сделать, кроме как приехать, лично выразить поддержку и привести целительницу?
Форкх меня дери! Давненько я не испытывал этого омерзительного чувства несоответствия. Когда твоё восприятие реальности отличается от этой самой реальности.
Это не моя война…
Но как же не хочется оставаться в стороне.
– Господин, я верю, что всё обернётся хорошо, – раздался с переднего сиденья голос Вадима, поглядывающего на меня в зеркало заднего вида.
– Не сомневаюсь, – отозвался я. – Напряги завтра нищих, может, удастся выудить какие‑нибудь подробности.
– Это вряд ли, – покачал головой Наставник. – Но сделаю.
– Спасибо, – кивнул я.
Вряд ли… Конечно, вряд ли! Расследованием нападения на семью великого князя в Москве будут заниматься спецслужбы и самого великого княжества, и всей империи. Куда до них нашим нищим?
Дороги были относительно пусты, так что до квартала Оболенских мы добрались за полчаса. Больница «Алая Здравница» находилась недалеко от «Алой Мудрости».
И несмотря на поздний час, парковка перед ней была полностью заставлена красивыми блестящими машинами.
Я вышел из «РВМ» и направился к парадному крыльцу больницы. Мне навстречу сразу зашагал мужчина в чёрном бушлате и меховой шапке.
– Аскольд Игоревич? – уточнил он, когда мы поравнялись.
– Он самый, – кивнул я.
– Приветствую, лейтенант Рысихин, вооружённые силы великого княжества Тверского. Прошу, идёмте за мной, я провожу вас к ее светлости.
– Как они? – спросил я, когда мы с лейтенантом направились в сторону от парадного крыльца.
– Не имею права вам сказать, – отозвался он.
Больше я донимать мужика вопросами не стал.
В больницу мы вошли через неприметную боковую дверь и поднялись по лестнице на третий этаж. Меня попросили снять верхнюю одежду, выдали одноразовый халат и бахилы.
К двери палаты провожала меня уже медсестра. Она первой приоткрыла дверь и заглянула внутрь, а затем посторонилась, предлагая мне войти.
Палата была просторная и светлая. На высокой кровати с приподнятой спинкой полулежала‑полусидела Алиса. Увидев ссадины и синяки на лице девушки, и воткнутый в её вену на левой руке катетер капельницы, я на миг сжал зубы.
Это тебе не последствия школьного турнира. Мою подругу и её семью на самом деле пытались убить.
– Привет, Аскольд, спасибо, что зашёл, – вяло проговорила наследница Оболенских.
Софья Троекурова, в таком же одноразовом халате, как у меня, сидела на стуле возле подруги. Со мной она поздоровалась молчаливым кивком.
– Здравствуй, Алиса, – я занял свободный стул. – Как ты?
– Лучше всех, – грустно ответила девушка.
В её положении, особенно учитывая, что принимает нас именно она, такой ответ вызывал тревогу.
– Как остальные? – быстро спросил я.
– Мама и девочки живы, но… – Алиса сжала губы и отвернулась.
– Вы правильно поступили, что позвали Веронику Витальевну, – тихо сказала Софья, но Алиса услышала.
– Да, за это тебе огромное спасибо, – повернувшись, серьёзным тоном произнесла Оболенская и попыталась поклониться из положения сидя. Поморщилась.
– Прошу не нужно. Отдыхай, – быстро проговорил я. – Мы можем чем‑нибудь помочь?
– Позвав целительницу, вы уже помогли, – выдавила слабую улыбку Алиса. – Прошу прощения, что встречаю вас в таком виде. Но я не могла не принять вас.
– Хватит извиняться, – я попытался благодушно улыбнуться.
Оболенская снова сжала губы и кивнула. Её глаза начали закрываться, но девушка пыталась бороться с усталостью.
– Лиса, тебе нужно отдохнуть, – Софья взяла подругу за правую руку. – Вы живы, а это главное. Всё будет хорошо, уверяю тебя.
– Но… – Оболенская неуверенно покосилась на нас обоих. – Вы приехали, ночью…
– Отдыхай, – я присоединился к уговорам Софьи.
– Нет… я… – запричитала Алиса. – Я не хочу… Я боюсь, я…
– Тише, – я осторожно коснулся рукой её волос и заглянул в бездонные голубые глаза. – Мы побудем рядом.
– Хорошо… – прошептала она. – Спасибо вам…
А спустя семнадцать секунд Алиса уснула. Мы с Софьей сидели на стульях и смотрели на спящую подругу. Уходить ни я, ни Троекурова не собирались. Слово дано, а значит нужно остаться рядом.
Я почувствовал, как на моё плечо легла голова Софьи.
– Как же я рада, что все они живы, – тихо проговорила Троекурова.
– Я тоже.
– Я так перепугалась, когда Алиса не выходила на связь… Хвала богам, что это из‑за сломанного телефона, а не из‑за…
– Да.
– Хорошо, что я позвонила вам, Аскольд Игоревич. А вы сразу решили взять с собой целительницу. Вы… умеете принимать правильные решения даже в таких ужасных ситуациях. А я… я растерялась.
– Всё бывает впервые, – как можно теплее проговорил я, глядя на её черноволосую макушку.
– Впервые… ну да… Той, кого называют «Царица Лицея», не пристало теряться даже в таких ситуациях. Но я…
– Вы переживали за близких. Это естественно.
– Может быть… но не достойно, – твёрдо ответила она и выпрямилась.
А я только хотел погладить её по голове…
– Я должна оставаться сильной в любой ситуации, – уверенно проговорила девушка, глядя на зашторенное окно перед собой. – Таков мой долг! Иначе как я смогу создать свой род и привести его к процветанию?!
– Но вы ведь не одна собираетесь создавать свой род. А я не против иногда видеть вашу слабость. Ведь мы люди, а не роботы.
Софья отвернулась от окна и посмотрела мне в глаза. Я улыбнулся и продолжил:
– Но знаете, Софья Антоновна, хоть нет ничего плохого в том, чтобы почувствовать себя слабой, я приложу все усилия, чтобы вы реже чувствовали слабость, а чаще уверенность.
Софья хлопнула ресничками и отвела взгляд. Посмотрела на Алису, которая мирно спала на больничной кровати.
– Так вы готовы дать ответ? – тихо спросила она, не глядя на меня.
– Готов. Но лучше это сделать в другой обстановке.
– Вы правы, – с серьёзным видом кивнула девушка. – Отложим этот разговор.
Мы замолчали, а спустя тридцать секунд мне на плечо вновь легла черноволосая голова.
А вскоре в такой неудобной позе Софья уснула.
Мило, Форкх меня дери.
Только что мне теперь делать? Сидеть и не двигаться? Ждать вестей?
Спустя пятьдесят шесть минут в дверь тихо постучали. Троекурова мгновенно открыла глаза, выпрямила спину и посмотрела на дверь.
Грациозно и уверенно поднявшись со стула, девушка открыла дверь палаты.
– Алиса Андреевна уснула, что‑то случилось? – тихо спросила Софья у медсестры.
– Её светлость просила сообщить, когда состояние их светлостей стабилизируется, – быстро произнесла медсестра.
– И? Как они? – послышался за спиной сонный голос Оболенской.
– Всё в порядке, ваша светлость, – глядя на Алису, быстро ответила медсестра.
– Хвала богам… – облегчённо выдохнула великая княжна. – Когда я смогу увидеть мать и сестёр?
– Боюсь только утром, вам всем нужен отдых, – виновато проговорила медсестра. – Ваша светлость, я зайду позже.
– Хорошо. Спасибо за добрые вести.
Дверь захлопнулась, и мы с Софьей снова повернулись к Алисе. Оболенская устало улыбалась.
– Обошлось… – проговорила она. – Хвала богам.
Глава 20
Вероника выложилась на все двести процентов. «Упахалась» – как тут говорят простолюдины. Но на предложение врачей «Алой Здравницы» отдохнуть в свободной палате ответила решительным отказом. И воспользовавшись своим состоянием, от души опиралась на меня, когда я вёл её к машине, или же когда помогал подняться по лестнице общежития «Алой Мудрости».
Софья ехала в общежитие тоже на моём «РВМ», и тоже предлагала целительнице помощь, но ей отказали со словами:
