— Да хранит она всех нас.
После этого многие подошли к этим двоим, поздравляя лода Марака с должностью Генерала, а лода Гвэйдеона — с должностью Великого Магистра. Лод Белькесир и другие паладины, что были сейчас вдалеке от своих братьев, также присоединились к общей радости.
Во время столь торжественной церемонии лагерь паладинов был образцом чинности и порядка. Зато их соседи громко шумели, пели песни и даже дрались. Эйнхерии не мыслили отдыха без чарки. А поскольку от обычной браги их хладные тела пьянели туго, употребляли они вуофринскую синюху — мерзкое зелье, которое способна пить только нежить.
От синюхи лица эйнхериев запунцовели, стылая кровь в жилах слегка разогналась, и они на краткое время стали выглядеть совсем живыми. Над кострами поплыл запах жареного мяса — гренадеры «Мертвой Головы» вытребовали у интендантов лучшее, что осталось. Беречь провиант больше незачем — до завтра его уж точно хватит.
В лагере эйнхериев отдыхал и один паладин — лод Йезекроар. Большой буян по натуре, он всегда испытывал некоторую скуку среди братьев по Ордену. Как и все, он проголосовал за нового Генерала, но после воссел у костра с новыми товарищами — капитан-поручиком Зочиханом и Витангезом Рвущим. Колдун чувствовал себя в этом обществе лишним и все порывался удалиться, но паладин не желал его отпускать и даже для верности намотал на руку край фиолетового плаща.
Пили все трое крепкую брагу, но лод Йезекроар пил ее в меру, Витангез едва пригубливал и страдальчески морщился, а Зочихан хлестал целыми ковшами, еще и разбавляя синюхой. Время от времени он заедал мутную жидкость гречневыми галетами и селедкой. Селедка была не природная, а сотворенная кем-то из колдунов, и рокушского гренадера это очень сердило.
— Разве же это селедка? — ворчал он. — Вот, помню, когда меня в армию провожали, я такую селедку едал, что и не приведи Единый. Поздно уже было, ночь-полночь, все разошлись, а только мы четверо еще сидели. Я сам, папаша мой, брательник старший да кум Брондели. Было у нас на компанию ведро пылалки, кадушка огурцов соленых да бочонок селедки. У нас в Змеином море селедка ловится такая, что нигде больше не выловить. И вот смотрю я на этот бочонок, гадаю — дуб не дуб, осина не осина… А потом понимаю — то липа! Липовый бочонок! Двухведерный. Селедки в нем до краев. И вот мы квартетом за ночь все это добро убедили, и никому — никому! — потом даже пить не захотелось! Вот такая селедка была! А это вот что у вас? А это навоз! Жрете навоз, а настоящей селедки в глаза не видали!
Витангез, которому селедка очень даже нравилась, протестующе что-то бубнил, но очень тихо — а то вдруг еще услышат?
В отличие от ифритов, паладинов и эйнхериев, колдуны не стояли единым лагерем. Многие из них и сейчас были при деле — кто приглядывал за погодой, кто подновлял защитные поля, кто трудился в санчасти. Но большинство все же разошлись по палаткам и каютам супердредноута, чтобы набраться сил, помедитировать, запастись маной.
Лишь некоторые собирались группками. Так, в самом центре образовался импровизированный слет колдуний во главе с Малдавией Пушистой. Эта озорная метаморфиня шутила, смеялась, без остановки пила молочно-спиртовые коктейли и веселилась так, словно жила последний свой день.
Да и кто может поручиться, что это в самом деле не так?
Вообще, женщин в армии Серой Земли совсем немного, и большинство их носят цветные плащи. Кроме колдуний в Лэнг отправились лишь горстка ученых плонеток, гурии-одалиски ифритов да пара сотен новообращенных жриц Пречистой Девы — в качестве капелланок и производительниц благовония Зкауба.
Прямо сейчас несколько девушек растирали в ступках мирру и полынь, подливали воды и бормотали молитвы, наполняя серым порошком полотняные мешочки, создавая ароматные бомбы и гранаты.
Им ужасно не хватало ингредиентов. Почти все пришлось везти с собой, в Лэнге подобные вещества достать трудно. Проблемы оказались даже с водой — для благовония Зкауба годится только дождевая, ибо приходит с неба. Речная или колодезная не даст той силы, что успокоит демона, сделает его смиренным и бессильным.
Колдуньи поглядывали на этих девиц с усмешкой, перешептываясь меж собой. Они хорошо помнили прежних жрецов — жутких нелюдимых типов, кутающихся в черные балахоны и вечно бормочущих какую-то белиберду. Те через одного были сумасшедшими, никогда не мылись и шарахались от женщин, но перед ними робели даже высокопоставленные колдуны.
Этим юным дурочкам еще работать и работать, прежде чем к ним начнут относиться хоть с половиной такого почтения.
Дайлариана Агония тоже сидела поблизости, но все же как-то в стороне. К общему веселью она была безразлична, предпочитая уплетать шоколадные конфекты и читать книгу. Толстенный том «Метафизики» за авторством Радовара Писца. Бегая глазами по строчкам, юная колдунья рассеянно почесывала лежащего рядом демоволка — тот блаженно жмурился и урчал. Время от времени его уши вставали торчком — демоволка беспокоил тоскливый вой На-Хага.
С небольшого расстояния за этой мирной картиной наблюдал паладин. Его звали лод Ровен, и он был совершенно заворожен Дайларианой. Сам лишь тремя годами старше ее, он не мог оторвать взгляда от этого бледного, почти фарфорового лица и бездонных оранжевых глаз.
Дайлариана не возражала против его присутствия, но ни словом, ни взглядом не показывала, что вообще знает о том, что он стоит рядом. Кажется, если бы влюбленный в нее юноша вдруг сменился каменным столбом, она бы этого даже не заметила.
Родом из Кахалы, лод Ровен был третьим сыном мелкопоместного дворянина. Зов богини он услышал в четырнадцать лет, но до этого успел побыть пажом у старшего брата и мечтал стать королевским гвардейцем. Подобно прочим отрокам тех мест, он был приверженцем культа Прекрасной Дамы, в коей видели живое воплощение Пречистой Девы. Любой желал заиметь себе такую Даму.
Чтобы стать ее «узаконенным» воздыхателем, следовало пройти несколько этапов. Сначала утаивать любовь, затем открыться и ждать от Дамы сигнала, что он принят в услужение (таковым сигналом обычно становился подаренный платок). При этом близости с Дамой искать нельзя. Идеальная любовь — любовь безответная. Она порождает страдание, которое закаляет дух. Красота страдания привносит в душу влюбленного радость и свет.
И лод Ровен избрал своей Прекрасной Дамой Дайлариану Агонию. Однако та, разумеется, понятия не имела о кахальских обычаях и не обращала на воздыхателя внимания.
Ждать от нее платка точно не стоило.
Неизвестно даже, есть ли он у нее — дважды лод Ровен замечал, как Дайлариана ужасно вульгарно шмыгала носом. Что-что, а мнение, да и само существование окружающих людей ее не волновали абсолютно.
