Но все мысли, все сожаления, страхи и сомнения исчезли, когда леди Амина увидела своего возлюбленного, своего самого близкого, самого дорогого человека, и властителя ее сердца и души. Он стоял в глубине храма, под бликами священного огня и ждал ее. И она практически побежала к нему, в его, такие нужные и успокаивающие, объятия.
Остальная часть церемониала прошла без всяких происшествий. Богиня приняла их клятвы и обещания, король надел на палец невесты кольцо, скрепил брак поцелуем и все, кто были в храме, воскликнули: «Да здравствует король! Да здравствует королева!».
Обратно они ехали уже вдвоем. Не стало фрейлин, леди Блант и подруг, даже люди уже совершенно ее не интересовали. Только его глаза, мерцающие в полутьме, прикосновения, которые она ощущала даже сквозь ткань платья, его тихий шепот в самое ухо и рука, ласкающая завитки волос на шее, от которой она таяла и теряла всю свою стыдливость. Ей вдруг страшно захотелось его поцеловать, самой, чего бы она никогда не сделала при свете дня во дворце. Но здесь было так спокойно, так уютно, так волшебно, что она рискнула и робко прикоснулась к мягким губам. Он рассмеялся ее смелости, обнял, провел рукой по щеке, и теперь ее губы обожгло поцелуем, не робким, но страстным, обещающим, до дрожи…
От разочарования, что карета остановилась, что путь так скоро закончился, а вместе с ним поцелуй, она едва не расплакалась.
— Не нужно, моя милая, мы скоро снова встретимся с вами, и тогда уже никто не посмеет нас прервать, — пообещал король, вышел в распахнутую дверцу, помог выйти ей и они расстались, на пару часов, которые, она не сомневалась, ей покажутся ужасающе длинной вечностью.
Но она ошиблась. Подготовка к первой брачной ночи, щебетание фрейлин и служанок, намывающих ее волосы, натирающих тело маслами, облачение в легкий, тонкий халат, под которым не было никакой одежды, не оставили ей времени на грусть. А под конец, перед самым выходом в дверь ее девичьей комнаты, из которой она в скорости должна будет переехать в спальню, смежную со спальней короля, постучали, и на пороге возникла леди Маргарет.
— Матушка! — воскликнула леди Амина, бросившись в объятия женщины. — Вы пришли!
— Как я могла не прийти, — откликнулась леди Маргарет, обнимая дочь крепко-крепко, в надежде передать вместе с этим объятием всю свою любовь. — Сегодня самый важный день в твоей жизни, и я так хотела быть рядом.
— А мне так сильно вас не хватало.
— Прости, милая. Я плохая мать. Мы должны были говорить об этом часами, обсуждать твою первую брачную ночь, давать советы и наставления, а в итоге, кто-то другой с тобой об этом говорил. Говорил ведь? — нахмурилась она и строго посмотрела на леди Блант.
— Говорил, говорил, — успокоила ее Амина. — Но никакие наставления и советы не сравнятся с вашим благословением. Благословите, матушка.
Итогом этой встречи стало много слез, ведь они прощались так надолго, почти на девять месяцев. Конечно, рядом всегда была леди Блант, но разве она заменит мать, разве заменит ту, что долгие годы прожила при дворе Кровавой королевы, повидала много интриг и низости многих, с виду благородных, господ. Как же ей не хотелось оставлять дочь одну, но обстоятельства складывались против нее, против них обоих.
— Обещай мне писать, обо всем. Каждый день.
— Обещаю, — горячо отвечала леди Амина, обнимая самого родного человека на свете.
Этот нежданный, но такой необходимый, разговор поселил в душе новой Солнечной королевы уверенность, что все непременно будет хорошо. Как сказала матушка: «Король знает, что делать. Просто доверься ему». И как она могла не довериться, ведь ее любовь была безгранична, настолько безгранична, что казалось, ее бедное сердце просто разорвется…
* * *
В эту ночь еще одно сердце было не на месте. Сорос удивился, когда услышал, что леди Ровенна тоже собирается на свадьбу. Ему казалось, она задумала что-то, и убеждал себя, что смотрит на нее исключительно из желания уберечь короля от ее возможных козней. И любуется он ею только поэтому, никак иначе. Только чем больше он себя убеждал, тем меньше себе верил. Она была безупречна, прекрасна, и очень спокойна, словно зрелище это ее не волнует. В какой-то момент, когда король произносил клятвы, когда все без исключения смотрели на венценосную пару, он смотрел на нее и увидел, как маска безразличия на мгновение слетела с лица, обнажив боль такую невыносимую, словно это его любимая сейчас выходит замуж. В каком-то смысле так и было, ведь его любимая бредила другим…
Выходя из церкви, он оказался рядом с ней, и в ладони незаметно для всех оказалась записка, которую он не мог прочитать в толпе, но смог изучить в карете. Там не было ничего особенного, четыре простых слова: «Мадам Картуж, в десять».
Что это? Она назначала свидание, или просто хотела поговорить без свидетелей? Зачем? Что она опять задумала? Ему бы так хотелось верить, что она, наконец, осознала правду — король никогда не обратит на нее внимания, так бы хотелось, чтобы увидела в нем мужчину своей жизни. Как жаль, что он был не настолько наивен.
Более вероятно, что она снова плетет какую-то интригу. И он убедился в этом, едва вошел в увеселительный дом мадам Картуж. Феликс и Андре тоже были здесь, развлекали Тарнасского принца и герцога Ардонского. И не случайно. Очень уж неугомонному другу хотелось выяснить, что за договор связывает этих двоих. И, судя по предчувствиям Сороса, ему это вполне удастся.
Друзья не успели заметить его, в дверях появилась сама мадам и жестом поманила его куда-то вглубь дома.
— Господин Кради, давненько вы не посещали мой дом. Кажется, с того дня, как заявились сюда, в поисках одной особы…
— Да, я помню, — поморщился Сорос. После побега Сатин, он словно сошел с ума. Ему непременно нужно было ее найти. Кто ж знал, что оно все так обернется.
— Тогда, вы будете рады узнать, что ваша девушка ждет вас в том же самом будуаре. Дорогу найдете?
— Я помню, — сухо ответил он, уже предполагая, о чем могла подумать мадам. Она поняла его настроение и поспешила удалиться с очень неприятной конкретно для него, улыбкой на устах.
«Интересно, как много она знает?» — думал он, провожая мадам взглядом, а затем подошел к двери, где сейчас находилась его коварная соблазнительница, мечтая и в то же время, страшась войти. Впрочем, этого не потребовалось, она сама открыла дверь в знакомом, до боли, костюме одалиски.
— Господин Кради, какая честь, — улыбнулась она, но на этот раз лицо ее не скрывала шелковая вуаль.
— Что это за игра? — попытался строго спросить он, но ее обаяние, этот полуобнаженный вид, обволакивающий взгляд лишил его остатков разума, он просто бросился к ней, как умирающий к источнику живительной влаги, сжал в объятиях, покрыл лицо и голые плечи поцелуями, страшась и надеясь, что она оттолкнет, но она не оттолкнула. Наоборот, притянула его ближе, впилась в губы, нетерпеливо стянула пиджак и жилет, практически разорвала рубашку, а дорвавшись до красивого, мускулистого и обнаженного тела, провела по груди своими острыми коготочками, вызывая вместе с болью взрыв желания. Именно тогда он понял, что пропал, окончательно и бесповоротно. И стало страшно, хотелось оттолкнуть ее, прекратить все это безумие, но не хватило сил. Против женских чар мужчина редко может устоять, а если еще эти чары применяет та, которую так желал… шансов не остается. Вот и у него не осталось никаких шансов.
