Аземар покосился на длинный матерчатый сверток, который рыцарь таскал на спине. Это была его постель, но в нее был завернут меч.
— Но ты же не собираешься рубить ему голову прямо посреди собора?
— Если увидишь его, только покажешь мне, а остальное уже не твое дело.
— Тебе придется следить за ним, чтобы найти дочь герцога.
Може посмотрел на Аземара так, что стало ясно: рыцарь давно уже обо всем подумал.
Аземар содрогнулся. Это небо пугало его, солнце превратилось в бледно-желтый диск, похожий на собачий глаз, а потом и вовсе исчезло. Вяло падал снежок, булыжники мостовых стали блестящими и скользкими, а немощеные улицы превратились в грязное месиво. Богачи сидели по домам, бедняки рыдали и молились, забиваясь под портики домов и в церкви.
Единственное хорошее в этом было то, что Луис, скорее всего, тоже сидит дома. В соборе оказалось довольно много бедняков, и их голоса отдавались эхом от высоких сводов. Один голос возвышался над общим гомоном, выговаривая слова Пасхального канона громко и ясно:
— Аще и во гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу и воскресл еси[13].
Аземар перекрестился.
— Спрашивай. — Може тронул Аземара за локоть.
— Что спрашивать?
— Спроси кого-нибудь из этих ученых. — У колонны стояли, перешептываясь, несколько монахов.
Аземар сглотнул ком в горле. Хорошо, что Може хотя бы не говорит по-гречески. Он не поймет, о чем он спрашивает.
Аземар подошел к монахам.
— Здравствуйте, дорогие братья во Христе. Какая ужасная нынче погода.
Монахи прервали разговор.
— Ты чужеземец, — проговорил один из них, рослый человек с тонкими губами и носом, похожим на большое яблоко.
— Да.
— В таком случае, может, скажешь нам, откуда пришла эта погода. Это ты принес ее с собой?
— Нет. Это... нет же. В наших землях не было ничего подобного.
— А откуда ты пришел?
— Из Нормандии, это рядом с королевством франков.
— Я слышал, что те земли заполонили варвары.
— Там живет немало буйных северян, это правда, и наши герцоги...
Один из монахов вскинул руку, заставляя его умолкнуть.
— Тогда почему бы тебе не отправиться обратно к своим буйным северянам и герцогам и забрать с собой эту погоду?
Аземар улыбнулся. Ответ порадовал его, он понадеялся, что будет получать подобные ответы на все свои вопросы. Чем труднее будет найти Луиса, тем лучше.
Он отправился обратно к Може.
— Ну, кажется, ты сам все видел.
— О чем ты спрашивал их?
— Все, как ты велел, господин Може. О том, где можно найти схоластика Луиса.
— Я не дурак, Аземар.
— А я и не считаю тебя таковым, но ты сам видел, какой ответ я получил.
Може придвинулся к Аземару.
— Я могу найти его и без тебя. До сих пор с тобой было проще путешествовать, но у меня хватит денег нанять толмача, который честно отработает плату. Пойми меня правильно, Аземар. Если я до конца недели не узнаю, где живет этот Луис, я убью тебя и пойду дальше один. Выбор за тобой.
Аземар ощутил, как кровь отлила от лица.
— Я служил тебе верой и правдой, Може, и надеюсь, что ты тоже будешь честен со мной.
— Так и будет. Но я хочу видеть, что ты действительно служишь.
Аземар вскинул руки.
— И ты увидишь, увидишь! — воскликнул он.
Следующий час он бродил по собору, подходя к разным людям и задавая им вопросы о чем угодно, но только не о том, где можно найти Луиса. Он старался придумать, как выпутаться из сложной ситуации, но он думал об этом с самого отъезда из Руана и так ничего не придумал. В итоге от приглушенного света в соборе и смешанных запахов нищих, укрывшихся здесь от непогоды, ладана и камышовых факелов у него закружилась голова, и он направился к выходу. Може последовал за ним шагах в пяти.
На площади перед собором не осталось теперь даже попрошаек, земля была мокра от слякоти. Под стеной на огромной шкуре черного волка сидел мальчик — нет, не совсем мальчик, скорее уже юноша, — который кутался в дорогой синий плащ, отделанный золотой нитью. Он что-то говорил, и пока Аземар пытался отдышаться на свежем воздухе, он начал прислушиваться. Юноша говорил на древнем языке скандинавов, этот язык Аземар хорошо знал. Его дедушка был северным викингом, и родители говорили дома на родном скандинавском наречии.
— В правление славного конунга Ингвара жила-была рабыня, и была она для своих хозяев дороже золота и жемчугов. Потому что рабыня была немой, а это редкое достоинство, и жила она долго-долго, дольше, чем все другие, но никогда не старела. И потому переходила по наследству из поколения в поколение. И вот довелось ей отправиться на восток с дочерью конунга, которая должна была выйти замуж за князя вендов. Путешествие проходило удачно, однако когда они прибыли в один порт, какой-то богатый путешественник сказал вдруг, что рабыня принадлежит ему, что когда-то давно он купил ее. Однако дочка конунга не отдала свою рабыню и отправилась дальше на восток.
Когда их корабль вошел в реку, всю команду стала терзать лихорадка, все умерли, только дочь конунга и рабыня остались живы. Девушка боялась умереть и спросила рабыню, что им теперь делать. Рабыня вдруг обрела дар речи и сказала, что ничего тут уже не поделаешь, это хозяин пришел за ней.
Девушка тоже умерла, и лихорадка вышла из ее тела, превратившись в мужчину, того богатого путешественника...
— Отличная легенда, парень. — Може бросил ему монетку.
— Благодарю тебя за похвалу, но деньги мне не нужны, — сказал мальчик. — Я ищу здесь не милостыни.
— Прошу прощения, я должен был понять по твоему богатому платью. Но тогда чего ты ищешь?
Аземар отметил, что Може обращается к мальчику официальным тоном, выказывая ему уважение.
Мальчик поднял голову.
— Благословения богов. Один человек сказал мне, что, если я буду пересказывать эту легенду на этом месте, меня ждет удача.
— И как?
— Но я пока еще не закончил рассказ, — сказал мальчик.
— Ты хорошо знаешь город? — спросил Може.
— Достаточно.
— Говоришь по-гречески?
— Я говорю на разных языках.
— В таком случае твоя удача явилась. Я больше не хочу обременять моего ученого друга. Хочу, чтобы ты мне помог.
Мальчик оглядел Може с головы до ног.
— В чем именно?
Може как будто задумался на мгновенье.
— Мне надо кое-кого найти.
— Для чего именно?
И снова Може задумался.
— Чтобы отомстить врагу.
— Разве монахам не полагается прощать врагов своих?
Може ничего не ответил, однако мальчик все понял по его
