Я решила нарушить эту идиллию и закашлялась. Лерка сразу заподозрила неладное и с тревогой посмотрела мне в глаза.
Я взглядом указала ей на темный проход и поднесла ко рту указательный палец. Моя подруга и ее ухажер одновременно посмотрели в том направлении. Заметив торчащие мысы тапок, Лерка поднесла ко рту руку и с ужасом посмотрела на меня. Первиз-бей сжал кулаки и покраснел, как перезревший помидор.
Его глаза налились кровью, а желваки на лице начали ходить туда-сюда, точно он пытался прожевать столетнюю ириску.
— Зейнаб-калфа! — гаркнул он так, что у меня зазвенело в ушах.
Торчащие мысы тапок тут же скрылись за углом, и он бросился вдогонку. Но его планам по поимке подлой шпионки не суждено было сбыться. Не успел он добежать пары метров до нужного прохода, как двери шахских покоев отворились и в коридор в широком, переливающемся в свете факелов черном сатиновом халате вышел шах Джахан. Он смерил недоуменным взглядом сначала начальника своей охраны, потом забившуюся в темный угол и дрожащую от страха Лерку, а в конце и меня. Его широкие черные брови сдвинулись на переносице, а умные глаза требовали ответов.
— В чем дело, Первиз-бей? — строго спросил он, запахивая халат и затягивая на широкой талии тонкий пояс.
— Мой повелитель, — ухажер моей подруги обернулся на его голос и тут же почтительно склонил голову, — один из евнухов подобрал с пола упавшую серьгу этой девушки, — он взглядом указал на Лерку, — и скрылся, а я бросился за ним в погоню. Этот подлый воришка будет наказан по всей строгости закона!
— Так скорее догони его, а еще лучше прикажи обыскать каждый закоулок во дворце! — Джахан грозно блеснул глазами, а в его голосе прозвучали нотки неподдельного гнева. — И пусть вора настигнет наказание! Отрубить ему руку!
— Как прикажете, мой падишах! — смиренно ответил Первиз-бей. — Но позвольте мне проводить испуганную девушку в ее комнату!
— Позволяю, — с благосклонностью ответил Джахан, смягчив лицо. — Рамаль, ты испугалась? — он подошел ко мне и погладил рукой мою щеку, заставив одним только своим прикосновением забыть обо всем на свете.
— Совсем немного, повелитель… — промямлила я, пронзаемая его обжигающим взглядом и теряя контроль над своим телом.
Горячая волна желания стремительно спускалась от щеки по позвоночнику к животу, воспламеняя все на своем пути. Я положила свою ладонь поверх его и, слегка повернув лицо, припала губами к внутренней поверхности его руки.
— Идем, — спокойно сказал он и, взяв меня за руку, повел за собой в свои покои.
— Госпожа может не волноваться насчет этого неприятного случая с ее служанкой, — заговорил за моей спиной кападжи, — нарушителя ждет суровое наказание.
Дрожь пробила меня с головы до ног от этих его слов. Я прекрасно поняла их смысл и по-настоящему испугалась за судьбу Зейнаб-калфы, которой теперь точно не поздоровится.
— Ты уж постарайся, Первиз-бей, чтобы Рамаль Хатун больше не пришлось ни о чем волноваться, — отозвался шах, перед тем как закрыть двери.
Едва я переступила порог его спальни, как все мои страхи растворились в мягких волнах тепла, исходящих от камина, и в синих глазах любимого мужчины, который смотрел на меня, как на огромный бисквит — жадно, страстно, нетерпеливо. Его рука легла мне на талию, и он осторожно притянул меня к себе.
— Как же я ждал этого вечера, Рамаль… — прошептал он мне на ухо, целуя мочку. Его губы обхватили подвеску моей серьги и медленно потянули вниз, вызывая сладкую тянущую боль, едва ощутимую, но такую приятную, что я не смогла удержаться и издала тихий стон.
— Я сбилась со счета, повелитель, отмеряя минуты и секунды до встречи с тобой, — прошептала я ему в ответ.
— Ты приняла мой подарок? — он отстранился и восхищенно посмотрел на меня, — красный — твой цвет. Красный и золотой — песок и багряный закат, в этом вся ты, Рамаль.
— Повелитель, я так боюсь, чтобы красный не стал кровавым! — нарочито испуганно пролепетала я, надеясь получить от него «добро» на охрану своей комнаты.
— Что ты такое говоришь, Рамаль? — он удивленно вздернул брови и сморщил лоб. — Разве кто-то угрожает тебе?
— Несколько минут назад евнух украл сущую безделицу — медную сережку моей служанки, а мои покои наполнены твоими подарками, золотом, драгоценными украшениями, дорогими тканями. Разве могу я спать спокойно, зная, что во дворце есть завистники, жаждущие обладать всем этим? Я боюсь, повелитель, что однажды ночью коварный вор перережет мне горло ради всех этих сокровищ! О, я молю, защити меня! В моем сердце еще столько любви, не высказанной тебе, я не хочу умереть раньше времени, до тех пор, пока последняя капля моей страсти не будет испита тобой до дна!
Неожиданно для самой себя, я плюхнулась на колени и припала губами к подолу его халата, мысленно поражаясь своему актерскому таланту и той жаркой речи, которую я только что сочинила.
Джахан ухватил себя пальцами за подбородок и сморщил лоб. Мыслительный процесс в его голове шел полным ходом. Он несколько раз тяжело вздохнул, а затем положил руку мне на макушку и заговорил:
— Встань, Рамаль! Я понимаю твои страхи и не хочу, чтобы хотя бы одно облачко омрачало твой светлый лик. Завтра утром я распоряжусь, чтобы у твоих дверей поставили дежурить двоих баши. Ничего не бойся!
Облегченно выдохнув, я мысленно послала сигналы благодарности во вселенную.
Я медленно встала и, не отводя взгляда от его бездонных синих глаз, совершенно бесстыдным образом обвила руками его за шею и сама прилипла к его губам страстным поцелуем.
Джахан с жаром ответил на мои ласки. Его язык проник в мой рот и слился в единое целое с моим языком. Он щекотал мое нёбо и десны, облизывал и покусывал губы, больно сжимал ладонями мои ягодицы. Я начала терять контроль и, забыв, что на мне длинный средневековый наряд, запрыгнула на него, обхватив ногами его бедра. Дорогое платье затрещало по швам, но мне было все равно.
Джахан зарычал, еще сильнее прижал мое трепещущее тело к своему горячему торсу и стремительно отнес меня на кровать.
Каждая моя клеточка пульсировала в предвкушении его прикосновений. Падишах улыбнулся мне немного зловещей, немного загадочной улыбкой, полной власти и дикого желания, и я прикрыла глаза, полностью доверившись ему.
Легкий ветерок, вызванный сброшенной им одеждой, прошелся по моей коже, заставляя умирать от нетерпения. Я вздрагивала от каждого шороха, терзаемая ожиданием. Все мои чувства обострились до предела. Я была похожа на цистерну с бензином, которая готова взорваться от одного только касания руки или воздушного поцелуя в кончик носа.
