«Или погиб во время бури, – чуть обнадежено подумал Конан. – Ладно, чему быть, того не миновать. Главное, чтобы он не нанес удар из-за угла первым».
Отбыли. Ехали попарно. Впереди Конан и Ранн – варвар купил подопечному спокойную каурую кобылку. Не все ж Ранну ездить на седле киммерийца? Затем Эмерт с Тотлантом. Замыкали процессию оборотни, которым было приказано следить в оба, особенно когда бург останется позади и потянутся леса. После дня пути деревня должна была обнаружиться лиг через восемнадцать. Там можно заночевать.
– Ничего подобного, – возразил Эртель, выслушав соображения Конана. – Между Брийтом и рубежами королевства Эльдарана места самые что ни на есть глухие. Отдельные хутора… На тракте стоит лишь четыре деревни.
– Верно, – Веллан не удержался и тоже полез в разговор. В конце концов, оборотень родился в Полуночной Бритунии, окончательно перебравшись в Пограничье лишь четыре года назад. Веллан, еще во времена ранней молодости, изучил дорогу от Пайрогии до Вольфгарда почти наизусть. – Конан, ты что-то перепутал. Ночевка в теплом крестьянском доме отменяется. До ночи не успеем.
– Опять шатер? – горестно отозвался Тотлант. – Холодно, жестко, Эмерт вечно храпит под ухом… Вы бы хоть свои портянки на ночь выкладывали наружу!
– Промокнут, – хохотнул Конан. – Терпи. Удивляюсь, насколько ты неприспособлен к походной жизни.
– К удобствам быстро привыкаешь, – огорченно произнес волшебник. – И зачем я с вами только связался? Вот Ранн, ему хорошо – он будто создан для путешествий. Никогда не жалуется, знает, что нужно делать, как охотиться, как дрова нарубить…
– Мое воспитание, – брякнул Конан и только потом понял, что сказал. Он уже привык считать Ранна сыном. Удивительно просто!
Ничего неожиданного так и не произошло. Поселок скрылся за покрытыми снегом холмами, некоторое время маленький отряд сопровождали несколько встретившихся по пути воинов дорожной стражи, переругивавшиеся с Велланом и Эртелем, проплыл мимо деревянный межевой столб с надписью, извещавшей всякого путника, что тот ступил на землю, принадлежащую вольному бургу Пограничного королевства Брийт, а далее простерлось бесконечное лесное море, за которым, слева, синела темная полоса Граскаальского хребта.
– Привал, – объявил Конан в середине дня. – Ранн, бери топор и иди за хворостом. Эртель, распаковывай еду и котел. Тотлант…
– Я сейчас буду очень занят, – волшебник, как всегда неловко, слез с лошади. – Зачем откладывать на потом то, что требуется сделать как можно быстрее?
Мальчишка молча вынул из чехла небольшую секиру и отправился к зарослям молодого ельника.
– Что сделать? – насторожился Конан, услышав речи стигийца. – Опять придумал какую-нибудь магическую гадость?
– Не гадость, а весьма полезное дело, – сказал волшебник. – Где сердце чудовища? У Эмерта?
– У меня, – Конан ткнул пальцем в кожаный баул, висевший на седле. – Полагаешь, я доверю кому-нибудь такую опасную штуковину?
– Давай сюда, – скомандовал Тотлант. – Сейчас будем перемещать заключенную в нем магическую силу в изумруд, который я сегодня купил. Этот камень лучше всего сохраняет магию.
– А это не опасно? – Веллан нахмурился, подозрительно глядя на стигийца.
– Плевое дело, – Тотлант снял с лошади киммерийца мешок, развязал горловину и осторожно заглянул внутрь. – Шевелится… Живое еще. Видишь ли, Веллан, если живая плоть сердца, пока что поддерживаемая магией, все-таки умрет, мы потеряем столь дешево доставшуюся нам силу, а над Пограничьем разразится очередной колдовской шторм, сохранившийся внутри заполученного нами артефакта… Поэтому я решил заключить Бурю в изумруд как можно быстрее.
– А почему ты этого не сделал вчера, в Брийте? – рассудительно спросил Конан.
– Боялся, – пожал плечами стигиец. – Неконтролируемая магия непредсказуема. Воображаю, что случилось бы, сорвись она с цепи посреди поселка. А здесь безопасно, мы отъехали на достаточное расстояние.
– Нас, значит, ему не жалко! – возмущенно воскликнул Эртель, а Эмерт закашлялся. – Сейчас он выпустит Бурю, мы превратимся незнамо во что… Иштар великая, а если я превращусь в Конана?
– Успокойтесь, – поморщился Тотлант. – На каждом из нас будут лежать охранные заклятья, отвращающие воздействие чужеродной магии. Как в прошлый раз, во время Бури. Ну-ка выстройтесь в рядочек!
Волшебник быстро сделал ладонями в воздухе несколько замысловатых фигур и продолжил:
– Вот. Теперь вас не заденет никакое колдовство.
– Никогда? – обрадовался Конан.
– Я тебе уже говорил, что у каждого заклятья – свой срок действия. Это будет действовать до заката. Нечего плодить в мире излишнюю магию! Теперь можете заниматься своими делами, главное – не отвлекайте.
Тотлант положил вынутое из мешка сердце на ствол поваленного дерева, устроил рядом купленный изумруд и произнес первые слова, связывающие магическую силу Бури, застрявшей в сердце животного. Волшебник неожиданно почувствовал, что упустил нечто важное, но вот что именно?.. Какую-то деталь, привычную и незаметную. Однако отступать было поздно – заклинания начинали работать.
Ничего не подозревающий Ранн, оставшийся без охранных слов Тотланта, рубил хворост в пятидесяти шагах поодаль. С полянки при дороге его не видели – мешали пушистые невысокие елочки.
– 20 -
Тотлант был доволен собой. Затверженные с ранней юности магические формулы, состоявшие, казалось бы, из совершенно бессмысленных фраз, пробудили силу, которую волшебник направил на слабо колыхавшееся багровое сердце убитой вчера твари. Магия человека опутала невидимой сетью клубок гиперборейского колдовства и начала медленно перетаскивать его из уязвимой плоти в крепчайший изумруд. Конан наблюдал со стороны – будто бы ручеек желтовато-красного жидкого огня переливался из живого сердца в камень. Тотланта окружило белесое сияние.
– В чем дело? – шепнул волшебник, сбиваясь на полуслове. Он ощутил, что подвластная ему магия внезапно начала бунтовать. Все было сделано правильно, создание изумрудного артефакта, способного даровать владельцу нешуточные возможности, проходило по всем законам колдовского искусства, но… Не может быть! Что угодно, только не это!!
Тотлант испуганно выкрикнул заклятье Кошачьего Глаза, позволявшее ему видеть куда более остро, нежели обычному человеку, и уставился на купленный у гномов камень. Изумруд в зрачках стигийца увеличился стократно – гладкая, отлично отшлифованная поверхность. Ровные грани мерцают огнем. И трещина. Неразличимая для покупателя малюсенькая трещинка. Гномы – жулики! За такие шутки убивать надо! Тотлант понял, что сейчас произойдет.
