– А–а, эти… Я, честно говоря, про них уже и забывать начал. Столько впечатлений за день, а эти – не относятся к категории приятных.
– Ну ты даёшь! Неужели…
– Тише ты. Отец спит, – и Владар кивнул на перегородку из–за которой доносилось не слишком громкое похрапывание его отца.
Саша понимающе кивнул, и продолжил шёпотом:
– Неужели не понимаешь, что это очень важно? Это твой отец решил, что его двоюродный брат просто не желает с ним общаться, обиделся, и не хочет дальше лезть в это дело. А ведь и я, и Никол считаем, что здесь дело нечисто. Уж больно подозрительная компания эти двое: горбун и хромой.
– Ну ладно. Подозрительная компания. Дальше–то чего?
– А надо точно выяснить – кто они такие.
– Каким образом?
– Подслушать их разговоры, подсмотреть за ними.
– Я такими делами не привык заниматься, – ответил Владар.
– Ну ничего. Я тебе говорю – это очень важно.
– Так, и как же ты предлагаешь их подслушивать? Под дверью что ли стоять?
– Так я уже пробовал, – вздохнул Саша. – Вот так – ухом прислонился, стоял и слушал. Однако, ничего не было слышно. Тут и двери такие толстые, надёжные, без зазоров, да ещё и шум из трапезной залы доносится. Только раз, показалось мне, заскрежетало железо.
– Этого ещё не достаточно, чтобы подслушивать.
– В общем, ты как хочешь, а я полезу.
– Куда полезешь?
– Ну, пойдём, посмотришь.
Заинтересованный Владар вышел вслед за своим другом. Они прошли в ту дальнюю часть коридора, которая была хуже всего освещена. Там располагалось единственное, выходящее во внутренний двор трактира окно.
Видно было, как за окном вздрагивают, изгибаются в порывах ветра деревья. По стеклу стекали, изгибаясь, струи воды. Время от времени вспыхивали молнии.
– Вот здесь я и полезу, – произнёс Саша, и начал открывать окно.
– Да ты спятил!
– Помолчи. Не хочешь – не лезь. Стой тут, жди меня. Ну или возвращайся, читай свою книгу. Там, при свече, в тепле, конечно, уютно.
– Ладно, прекрати! Долго там лезть–то?
– А я уже всё посчитал, – выпалил, возбуждённый предстоящим приключением Саша. – Крыша там – черепичная, со склоном, до нижнего этажа. Мы на четвёртом этаже, а эти подозрительные – на третьем, как раз под нами. Цепляясь за черепицу, можно добраться до их окна, заглянуть и выяснить, кто же они такие.
– Не нравится мне всё это, – нахмурился Владар.
– Не нравится, так знай – я тебя за собой не тащу. Я тебя только как друга с собой позвал.
– А как же Мария?
– А что – Мария?
– Ну ведь вы же в последнее время всё время вместе ходите, – Владар демонстративно оглянулся. – Что–то я её не вижу.
– А я её решил с собой не тащить. Не женское это дело…
– Да она половчее нас двоих вместе взятых будет.
– Вот я сейчас и докажу, что умею всякие опасности не хуже её преодолевать!
Саша распахнул окно и порыв наполненного крупными дождевыми каплями ветра ударил в их лица.
– Черепица–то мокрая, скользкая, – молвил Владар.
– А я тебе ещё раз говорю: не хочешь – оставайся здесь, ну а я полез.
Саша взобрался на подоконник, свесил вниз ноги, затем развернулся, ухватился руками за оконную раму, съехал вниз. Теперь он уже держался за черепицу, которая действительно была и мокрой и скользкой. Владар перегнулся через подоконник и смотрел на своего друга. Саша через силу улыбнулся и выдохнул:
– Я ж говорил, что всё нормально. И высоты я совсем не боюсь. Мне же ещё предстоит летать на дозорных орлах.
– Ты осторожней, – посоветовал Владар.
– А чего мне осторожничать? И так всё хорошо…
И Саша, перебирая руками, начал спускаться по достаточно крутому склону, за резким обрывом которого и находился третий этаж.
Тут рядом сверкнула молния. Сразу же вслед за этим последовал раскат грома. В комнатах этот раскат показался просто громким, перед распахнутым же окном он был просто оглушительным. От неожиданности Саша дёрнулся, руки его соскользнули. В одно мгновенье он ещё был перед Владаром, а в следующее – уже скрылся за обрывающимся краем черепицы.
– Стой!! – крикнул Владар, но ответа не услышал, потому что громче засвистел ветер и ещё усилился ливень.
Владар ни на шутку испугался за своего друга. Ему казалось, что Саша упал с большой высоты и, если не разбился, то уж сломал себе ногу – это точно. И всё оставалась одна небольшая надежда, что Саша всё же успел зацепиться…
Несколько раз Владар выкрикивал имя своего друга. Но в ответ ничего, кроме отчаянного свиста ветра, да ещё – новых и новых раскатов грома он не слышал. И тогда Владар решил вылезти.
Он ухватился за подоконник, свесил ноги вниз, начал сползать. Вот вцепился в черепицу. Вновь поблизости сверкнула молния, нахлынул оглушительный раскат грома. Владару казалось, что он физически чувствует тяжесть этого, навалившегося на него звука…
Но он не собирался повторять ошибки своего друга, поэтому не делал резких, необдуманных движений, а продолжал сползать очень осторожно, хватаясь за новые и новые выбоины в черепице.
Наконец, Владар достиг того места, где склон резко обрывался к нижнему этажу. Ухватившись руками за край, Владар свесился вниз, и тут почувствовал, что его кто–то схватил за ногу. Вот это действительно было и неожиданно, и страшно. Владар едва не разжал руки.
Но, глянув вниз, к радости увидел Сашу, который вовсе не разбился, а, ухватившись за внешнюю часть рамы, задержался возле одного окна. Когда в очередной раз сверкнула молния, Владар разглядел, что у его друга неожиданно торжественное лицо. Спустившись к нему, Владар спросил:
– Ну, как дела?
Вместо ответа, Саша кивнул на окно, возле которого они находились. Владару пришлось изловчиться, чтобы заглянуть внутрь. Он увидел комнату, которая имела такую же планировку, как и та, в которой он остановился со своим отцом. Только стола там не было. Зато весь пол покрывали клеёнки…
То, что лежало на этих клеёнках, поразило Владара. В первое мгновенье он решил, что там было свершено страшное преступление и даже едва не вскрикнул. Но потом, приглядевшись, понял, что лежавшие там части – хоть и имитировали в точностью тело человека, но всё же не являлись частями живого организма. В разрывах были видны состоящие из сложных механизмов, по большей части металлические внутренности.
А вокруг этих частей суетились горбун и хромой. Теперь их лица были открыты, и Владар поразился тому безучастному, мертвенному выражению, которое на них царило. Двигались тела, но лица не двигались – тусклые глаза глядели всегда в одну сторону и, казалось, ничего не замечали. А заняты они были тем, что соединяли разложенные на клеёнках механические части.
