— Вы невоспитанны, моя милая! Вам следовало бы представиться, а не молчать вот так.
— Я — Таша, — виновато произнесла девушка, еще раз упрекая себя за то, что не настояла на путешествии в одиночку, без этой приставучей и всем недовольной женщины.
— А я — Эллавия Борхе, почтенная торговица южными экзотическими товарами, — с важностью похвасталась та, — продаю элитный табак, сладости, пряности, ткани и меха. И, прошу заметить, всего добиваюсь сама.
— Это здорово, — искренне восхитилась Таша, в глубине души немного завидуя напористости и уверенности соседки.
— А что делать, — вздохнула та, сложив на объемной груди пухлые, отделенные от рук жировыми перетяжками, кисти, — беднякам и простолюдинам тяжело чего-то добиться в этом мире. Я родилась в простой небогатой семье, и, как видите, весьма преуспела, несмотря на отсутствие титула и денег.
— Моя подруга была бы счастлива познакомиться с вами, — вспомнив Таму, вздохнула принцесса: в голове понеслись воспоминания о том, как в лаПлава они вместе с пастушкой гуляли по лугам и лесам, не ведая, что ждет их в ближайшем будущем, — она из простой семьи, но сил и энергии у нее хоть отбавляй.
— Я тоже всегда была такой, — милостиво кивнула Эллавия, — уверенной и целеустремленной. Поверь, милая, это залог успеха. Нужно всегда добиваться своего, несмотря на тех, кто уверяет тебя в крахе твоих мечтаний, — купчиха улыбнулась, и лицо ее вдруг, потеряв вид грозный и капризный, стало милым и приятным, — а вы, Таша, к чему в этой жизни стремитесь вы, чем занимаетесь, на что полезное тратите свою бесценную молодость?
Вопрос поставил принцессу в тупик. Рассказать правду она не могла, поэтому, на удачу, огласила лишь часть этой правды, искренне надеясь, что разговорчивая Эллавия сама домыслит что-нибудь подходящее и безобидное:
— Я — ученица.
— Обучаетесь при монастыре, — оправдала надежды соседка, и в ее голосе прозвучало плохо скрытое разочарование, — несчастная судьба родовитых девушек — бессмысленное прозябание в глуши с каким-нибудь престарелым учителем, который целыми днями толдычит то, что никогда не пригодится в жизни, — увидев напряженное выражение Таши, и приняв его за мину оправдания, она успокаивающе развела толстые руки так, что они коснулись бортов кареты. — Понимаю, понимаю, из-под крылышка влиятельных родителей вырваться сложно. Для таких, как вы, вся жизнь предрешена заранее. За вас решают все: что вы наденете, что будете есть на завтрак и за кого выйдете замуж. У вас наверняка есть жених?
— Был, — честно ответила Таша, погрузившись в неприятные воспоминания о семье Локк, — но я от него убежала.
— Похвальное проявление самостоятельности, — одобрила Эллавия и снова улыбнулась.
Удивительно, но улыбка сделала эту огромную женщину невероятно красивой. Таша даже залюбовалась ее. Такая свободная, сильная и элегантная, купчиха обладала «изящностью» большой пушистой кошки, почти шарообразной, но при этом дивно грациозной и изысканной. А имя у нее было просто прекрасное — Эллавия. Такое мягкое и настойчивое одновременно.
— Не самостоятельности, — отказалась Таша от лишних похвал в свой адрес, — это было отчаяние. Отчаянный побег.
— Отчаянный побег требует мужества, — удовлетворенно кивнула соседка, а потом, подумав, добавила, — вы уж простите меня, милая, за излишнюю строгость. Чтобы добиться должного уважения и удержать его, порой приходится вести себя сурово. Вас ведь расстроило мое соседство?
Таша хотела было соврать, но, подумав, решила, что прямолинейной Эллавии разумнее сказать обидную правду, чем откровенную ложь:
— Сначала — да, но теперь мне кажется, что ваша компания скрасит дорогу.
Купчиха снова лучезарно улыбнулась, сверкнув жемчужными зубами. Разговор продолжился. Эллавия принялась рассказывать Таше о своей лавке в Нарне и небольшом владении в пригороде. Услышав, как живот принцессы разоблачающе заурчал, она вынула из-под сиденья большой узел и достала два свежих пирога с мясом, бутыль розового вина, яблоки и шоколад. Вцепившись зубами в пышное тесто, вдыхая заманчивый аромат долгожданной еды, Таша, как прикормленная собака, поймала себя на мысли, что готова идти за этой женщиной на край света, а потом, сконфузившись от собственной продажности, покраснела и поперхнулась.
— Не смущайтесь, милая, — отхлебывая из бутыли, успокоила ее Эллавия, — вы бы тоже угостили меня, будь у вас деньги или еда. Я же вижу, что вы на мели. Простите, но это поношенное, старомодное крестьянское платье совершенно не подходит благородной юной особе. А ваши руки, похоже, вам пришлось потрудиться, чтобы заработать на жизнь. И работа вам досталась нелегкая. Не знаю, кем вы были, прачкой, скотницей или переборщицей на рынке, но такие руки проще отрубить, чем привести в нормальный вид.
— Скотницей, — соврала Таша, вспомнив коровьего мертвяка.
— Запомните, милая, всякая работа идет человеку на пользу. Труд — дело благородных, несмотря на то, что благородные порой так не считают…
Так неприятное на первый взгляд путешествие обернулось к юной принцессе совершенно иной стороной. Скандальная соседка оказалась вполне милой и добродушной женщиной, а долгий путь открылся мелькающими за окнами кареты густыми лесами и солнечными лугами.
К вечеру они достигли большого постоялого двора. Возле двухэтажного длинного строения стояли кареты: кучера распрягали лошадей и раздавали указания слугам, суетящимся возле кормушек, развешивающих на крючки сбрую и разводящих уставших коней на отдых под открытые навесы.
Таша первая выбралась из экипажа и принялась с интересом осматриваться.
— Посторонись, молодая госпожа, — угрожающе крикнул кучер, сгружая на землю многочисленные тюки и сундуки Эллавии.
— Несите их внутрь, милейший, не знаю, к сожалению, вашего имени, — спохватилась та, грузно вываливаясь из кареты следом за Ташей.
— Жан, — дружелюбно представился кучер.
— Ну, вот мы все и познакомились, — обмахнулась веером Эллавия и направилась внутрь постоялого двора, — а вам, милая, следует держаться подле меня, таким юным девушкам опасно оставаться в одиночестве на постоялых дворах, вроде этого.
— Почему это? — наивно поинтересовалась Таша, но на всякий случай вняв совету спутницы, поравнялась с той.
— Потому что в Темноморье с большим ажиотажем покупают молодых рабынь с севера, — вздохнула Эллавия, беря принцессу под руку и провожая к столу у окна.
Постоялый двор со звучным названием «Бриллиантовый шмель» оказался заведением на удивление приличным. Деревянные столы скрывались под чистыми льняными скатертями, на окнах благоухали герани и комнатные розы, тяжелые кованые люстры, свисающие с расчерченного дубовыми балками потолка, сияли блеском начищенного металла, а деревянный пол украшала мозаика с узорами в южном стиле.
