Последние слова были довольно двусмысленны. Подразумевалось, что если мне что-то и причинит вред, то не по ее вине, – и все же что-то могло мне повредить. Я невольно улыбнулась. Такие двусмысленные обещания – вполне в духе двора, где ты должен защищать свое слово чести даже ценою собственной жизни.
– Я хочу, чтобы ты дала мне слово, что ни предмет, ни человек, ни животное, ни любое другое существо не причинит мне вреда, пока я здесь.
Она снова надула губы:
– Ну, Мередит... Такая клятва?.. Я дам тебе слово защищать твою безопасность всеми способами, какие только есть в моей власти.
Я покачала головой.
– Слово, что ни предмет, ни человек, ни животное, ни любое другое существо не причинит мне вреда.
– Пока ты здесь, – добавила она.
– Пока я здесь, – утвердительно кивнула я.
– Если бы ты опустила это добавление, я несла бы за тебя ответственность всегда и везде, где бы ты ни была. – Она вздрогнула, и не думаю, что притворно. – Ты уедешь к Неблагому Двору, а это не то место, где я хотела бы отвечать за твою сохранность.
– И никто бы не захотел, Мэви, так что не переживай.
Она нахмурилась, и я снова решила, что она не играет.
– Я не переживаю, Мередит. Не в моих силах охранять твою безопасность в этих темных мрачных коридорах.
Я пожала плечами.
– При темном дворе есть свет и смех, как есть тьма и горе при дворе сияющем.
– Не думаю, что в Неблагом Дворе можно найти чудеса радости и веселья, которые ждут каждого при Благом Дворе.
Я оглянулась через плечо на Дойла и Холода, обведя их нарочито долгим взглядом. Потом медленно повернулась обратно к Мэви, позволив их красоте отразиться в моих глазах.
– Не знаю, не знаю, Мэви... И при темном дворе есть свои радости.
– Мне доводилось слышать о разврате, царящем при дворе королевы Андаис.
Это заставило меня расхохотаться.
– Ты слишком долго прожила среди людей. Такое отвращение в голосе! Радости плоти – это благословение, которое следует разделять, а не проклятие, от которого нужно защищаться.
– Ну, твой блудный страж и моя милая Мари в этом уверены, должно быть. – Она с улыбкой смотрела мне за спину. К нам направлялись Рис и Мари. Белые локоны Риса снова спадали до талии, мальчишески-привлекательное лицо лишилось фальшивой растительности. Расшитая жемчугом повязка опять закрыла поврежденный глаз. Он улыбался, чуть ли не хихикал, словно узнал какую-то новую шутку.
Мари тащилась за ним следом. Ее прическа была чуть менее безупречной, чем прежде, и белая рубашка выбилась из пояса юбки. Но она веселой не казалась.
Если намек Мэви был правдив, Мари должна была улыбаться. У Риса хватает недостатков, но неумение вызвать улыбку на девичьем личике к ним не относится. Может, его и не стоит воспринимать так серьезно, как кое-кого из других стражей – в постели или вне нее, – но в постели с ним всегда бывало очень весело. Я заметила, что снова хмурюсь. Если он проделал что-то сексуальное с Мари, как мне следует к этому отнестись? В конце концов, он был моим. И только моим, по воле королевы.
Я попыталась почувствовать боль, ревность или хоть обиду из-за того, что он обжимался с Мари, – и не смогла. Может, потому, что я сама спала не только с ним. Может, чтобы ревновать по-настоящему, нужно соблюдать что-то вроде моногамии? Не знаю, если честно, но почему-то меня это просто не взволновало. Вот если бы он переспал с ней, меня бы это задело, потому что забеременеть должна была я, а не какая-то секретарша какой-то кинозвезды! На остальное мне было плевать.
Рис упал передо мной на одно колено, слегка потеснив Китто; но сам факт, что он по собственной воле прикоснулся к маленькому гоблину, был очень хорошим знаком. Он поднял мою руку к губам, ухмыляясь.
– Милая Мари предложила мне свои услуги.
Я подняла брови:
– И?..
– Было бы невежливо остаться безучастным к такому предложению.
По стандартам фейри, он был совершенно прав.
– Она человек, не фейри, – заметила я.
– Ревнуешь? – спросил он.
– Нет. – Улыбаясь, я отрицательно качнула головой.
Он поднялся на ноги одним плавным движением, по пути чмокнув меня в щеку.
– Я всегда знал, что ты больше фейри, чем человек.
Мари присела возле Мэви. Лица девушки нам не было видно, но она качала головой, и Мэви повернулась к нам откровенно возмущенная.
– Мари сказала, что ты отверг ее, страж.
– Я дал понять со всей очевидностью, что восхищаюсь ее красотой, – ответил Рис.
– Но не воспользовался предоставленной возможностью.
– Я – возлюбленный принцессы Мередит. К чему мне искать кого-то еще? Я оказал твоему секретарю все внимание, какого она заслуживала, ни больше ни меньше. – Веселье исчезло с его лица, он казался почти рассерженным.
Мэви потрепала женщину по руке и отослала ее в дом. Мари старательно избегала взгляда Риса. Думаю, она была смущена. Может, она не привыкла к тому, чтобы ее отвергали, а может, Мэви убедила ее, что дело верное...
Я встала.
– Хватит игр, Мэви.
Она потянулась ко мне, но я была за пределами досягаемости.
– Мередит, пожалуйста, не обижайся. Я не хотела тебя оскорбить.
– Ты подослала свою секретаршу соблазнить моего возлюбленного. Ты пыталась соблазнить меня, и не из чистого желания, а из желания управлять мной.
Она порывисто встала.
– Твое последнее утверждение – неправда.
– Но ты не отрицаешь, что велела своей прислужнице соблазнить моего любовника.
Она сняла солнечные очки, так что я смогла увидеть ее растерянность и смущение. Я могла поспорить, что она играла на публику.
– Вы – из Неблагого Двора, и все виды соблазна вам доступны.
Настала моя очередь для растерянности.
– При чем тут мой двор? Ты оскорбила меня и моих людей.
– Вы – неблагие, – повторила она.
Я потрясла головой в недоумении:
– И что из этого следует?
– Вы не стали надевать купальные костюмы... – тихо сказала она, пряча глаза.
– Что?! – снова не поняла я.
– Если бы Мари увидела его обнаженным, она могла бы убедиться, что его тело чисто, за исключением шрамов.
Я нахмурилась сильнее.
– О чем ты лепечешь, во имя Госпожи и Консорта?
– Вы все – из Неблагого Двора, Мередит. Я должна была убедиться, что вы не... не нечисты.
– Ты имеешь в виду, не уроды, – перевела я и даже не пыталась смягчить злость в своем голосе. Она едва заметно кивнула.
– С какой стати тебя вообще интересуют наши тела, как бы они ни выглядели?
– Я сказала тебе, чего я хочу, Мередит.
Я кивнула и была достаточно мила, чтобы не обнародовать перед всеми ее секрет, хотя, видят боги, она не заслужила такой любезности.
