— А что с руном? — закричал пират.
— А, да, руно. Я был рассержен, когда возвращался назад к кораблю. Я решил тогда выпотрошить Праксиноса, словно рыбу, от горла до паха, и бросить его тело в реку. Остальные чувствовали то же самое. Когда мы добрались до «Кровавого ястреба», мы увидели его сидящим на месте капитана с руном на коленях. Мы поднялись на борт и кинулись к нему. Тогда свет померк, и мы услышали его крик: «Помогите мне! Из жалости!» Только тогда я увидел его руки. Они стали золотыми — не покрытыми пылью, а сделанными из твердого металла. И мы увидели, как золото медленно вытекает из его рук. Старый Абидос подошел к нему и ударил костяшками пальцев по правой ноге Праксиноса. Она зазвенела. Тогда я посмотрел в глаза капитана. Во имя всех богов, я еще не видел такого ужаса. Мы остолбенели. Он умер, прежде чем золото добралось до его лица, но оно все еще вытекало, пока даже его волосы не превратились в золотые пряди. Когда все закончилось, мы взяли руно. В нем не осталось ни одной золотой крупинки. Это была простая шкура.
— Что вы сделали? — спросил другой слушатель.
— Мы ничего не могли исправить. Абидос отнес руно обратно к целительнице, мы разбили Праксиноса и разделили золото между собой. На свою долю я построил свой первый корабль. Но один маленький кусочек я оставил, чтобы он напоминал мне о том, как опасно быть слишком жадным.
Одиссей засунул руку в мешочек, висящий у него на поясе, и вытащил палец из золота, который он кинул ближе всех сидящему пирату.
— Пусти его по кругу, парень. Но не держи слишком долго. Он проклят.
Моряк посмотрел на него при свете костра и быстро протянул его человеку рядом. Золотой палец переходил из рук в руки, пока, наконец, не попал к Каллиадесу. Он рассмотрел его. Палец был совсем как настоящий, начиная со сломанного ногтя до сгиба сустава. Микенец протянул его Баноклу.
— Я не хочу его, — пробормотал великан, отклонившись. Наконец палец вернулся к Одиссею, который бросил его обратно в мешочек.
— Еще одну историю! — закричал молодой пират.
— Нет, парень, я слишком устал сегодня. Но если вы направляетесь на северо-восток, то можете остановиться на ночь вместе с нами. Может быть, у меня будет настроение рассказать еще одну историю. Я буду путешествовать с царем Идоменеем. Он тоже прекрасный рассказчик.
— Это человек, за которым мы охотимся, — сказал пират, который первым заговорил с Одиссеем при встрече.
— Я знаю это, Ослиная морда. Это глупая мысль. Вы хотите получить за него выкуп. И кто его заплатит? У царя Идоменея два сына, они оба хотели бы стать царями в его дворце. Поэтому они позволят вам убить его, не заплатив и медной монеты. Конечно, они будут уверять, что направили весь критский флот на ваши поиски. Память подсказывает мне, что это больше двух сотен галер. Они будут рыскать по морям, — Одиссей засмеялся. — Но я хорошо знаю людей и понимаю, что вы уже сами догадались об этом. Поэтому это будет скорее кровавая месть, чем пожива. Что Идоменей сделал вам?
— Я не буду отвечать на твой вопрос, Одиссей.
— Хорошо. Но ты будешь отвечать перед ними! — резко воскликнул он, показав на застывших в ожидании пиратов. — Они плавают ради добычи, не ради мести. Не ради кровавой прибыли.
— Он украл мою жену и убил моих сыновей, — объяснил пират дрожащим голосом. — А когда он закончил с ней, то продал египтянам. Я никогда не найду ее.
Одиссей помолчал минуту, а когда, наконец, заговорил, в его голосе больше не было резкости.
— Тогда у тебя есть причины для ненависти. Никто не станет возражать. Если бы кто-нибудь захватил мою Пенелопу, я бы охотился за ними и заставил бы их страдать. Это меньшее, что может сделать человек. Но это личное дело, и твои люди пойдут на смерть не ради награды. Идоменей не захватывал их жен и не убивал их сыновей.
С этими словами Одиссей толкнул ногой Генни и направился обратно к горной тропе. Свинья постояла минуту, а затем побежала за ним. Каллиадес и Банокл отправились следом.
— Это была прекрасная история, — заметил молодой воин. — Где на самом деле ты взял этот золотой палец?
Одиссей выглядел усталым, его ответ был невыразительным.
— Он мой, — объяснил царь Итаки, помахивая своим указательным пальцем. — Золотых дел мастер отлил форму для меня прошлым летом, а затем покрыл его золотом.
— Сколько пиратских кораблей выступит против нас теперь?
— Вероятно, два, в худшем случае, три, — вздохнул Одиссей. — Иссопон — умный старый боец. Он услышал мои слова и, думаю, заберет свои галеры. Но Ослиная морда — совсем другое дело. Он жаждет крови. И я не могу винить его. Идоменей всегда был жестоким и эгоистичным человеком.
Пирия спала, но сны ее были беспокойны. Ей снова снился день, когда она и ее пятнадцатилетний брат плавали в скалистом водоеме под мраморными валунами. Ахилл, на три года старше ее, был уже красивым юношей, сильным и атлетически сложенным, восхищающим своим умением обращаться с копьем и мечом. Кроме того, он был прекрасным бойцом и борцом. Отец обожал его, хвалил и осыпал дарами. Пирия никогда не завидовала. Она любила Ахилла и радовалась его успехам.
В день их последнего плавания скрытый за скалами водоем наполнился смехом. Это звук редко можно было услышать во дворце, стоящем высоко на горе над ними. Отец был суровым и раздражительным человеком. Слуги и рабы ходили осторожно, и даже вассалы говорили, понизив голос.
Когда она проснулась от первых лучей золотого солнца, сон все еще не отпускал ее, словно морской туман на скалах. Пирия задрожала. Отец не был жестоким, когда она была младше. Часто он сажал ее себе на колени, перебирая пальцами ее длинные светлые волосы. Порой он рассказывал ей истории. Это всегда были ужасные истории о мечах, крови и богах, принимающих человеческий облик, чтобы нести хаос и разрушение в мир людей. А потом отец изменился. Оглядываясь назад, она понимала, что это было связано с ее изменениями в переходном возрасте. Он часто не сводил с нее глаз, стал более угрюмым и холодным. Пирия была сбита с толку.
В один ужасный день понимание настигло ее, словно копье. Она сидела голой со своим братом, когда отец сбежал вниз по горной тропе, выкрикивая оскорбления и называя ее шлюхой.
— Как ты смеешь прыгать голой перед мужчиной? — кричал отец.
Это было странно, потому что они с братом плавали голыми вместе с детства. Но ярость отца все росла. Он приказал брату одеться и вернуться во дворец. Когда Ахилл ушел, он схватил Пирию за волосы.
— Ты хочешь заигрывать с мужчинами, потаскуха? — бушевал он. — Тогда я покажу тебе, что это значит.
