Мне вдруг пришло в голову, что, если я не найду способ остановить Эхо, ходить к психотерапевту мне больше не придется. После того как она всем разболтает, доктор Питтс больше не станет побуждать меня к выражению скорби и пытать по поводу Уина. Это было бы здорово. Возможно, это было единственной хорошей новостью.
— С чего вдруг? — спросила я. Я имела в виду, что мне не с чего злиться, но доктор Питтс поняла это по-своему.
— С того, что горе, разочарования и трагедии будут всегда. С того, что ты должна научиться обращаться с ними, чтобы это не разрушило твою жизнь. С того, что тебе необходимо избавиться от страха. Ты отказываешься говорить о родителях. Ты практически ничего не смогла рассказать мне об Уине. Но я проезжала мимо того места на дороге, где он разбился, и видела там записки, знаки памяти, напоминания. В чем разница между тобой и этими людьми?
— Они его не знали. По-настоящему.
— Но ты знала. Я не хочу, чтобы ты спалила своего плюшевого мишку на жертвенном костре, но подумай о том, зачем все эти люди решили почтить память Уина таким способом. Они могли ничего не оставлять на дороге, но поступили по-другому. Им было необходимо выделить это место.
Естественно, они хотели сохранить память о нем. Именно это она имела в виду. И хотя большую часть времени она сводила меня с ума, иногда я выходила из ее офиса под большим впечатлением. От того, чтобы превратиться в ее обычного пациента, меня удерживали не страх и не упрямство. Это было дело рук прежней Ари.
После того как сеанс закончился, уже сидя в машине, я спросила себя, в чем же все-таки дело. Пока я не обнаружила тот тайник с деньгами, передо мной не стояло никакой дилеммы. Вся эта ложь, попытки убежать в «балет», занятия со скорбным выражением лица, вопросы доктора Питтс — все это не имело значения.
Прежняя Ари украла деньги у своего мертвого парня, а платить по счетам вынуждена была я. Соорудить для Уина этот мемориал у дороги было моей идеей. Я не могла ощущать горя, поэтому решила откупиться деньгами.
Я завела машину, но, вместо того чтобы поехать в «Свит Шоппе», где в полдень начиналась моя смена, я направилась к скобяной лавке Уотерсов, чтобы поговорить с Маркосом.
В среду я впервые за долгое время проснулся, не испытывая желания выть от тоски. Конечно, сказать, что кругом щебетали птички, зеленела травка, любовь переполняла мое сердце, и прочую чушь, было нельзя. Но я чувствовал себя… лучше. Впервые с того момента, как умер Уин. Словно вместо того, чтобы быть заживо погребенным в дерьме, меня сделали невесомым и погрузили в более приятную субстанцию. Дышать стало легче.
После пикника я виделся с Дианой каждый день. Я даже не заботился о том, что она может решить, будто мы пара. Сама она по этому поводу ничего не говорила. Я мог ей позвонить или прийти к ней прямо домой, потому что это казалось правильным и мне этого хотелось.
До сих пор я не предпринимал никаких попыток к близости, хотя временами и думал об этом. Иногда мне хотелось наклониться и поцеловать ее посреди какой-нибудь фразы или залезть ей под рубашку во время просмотра телика. Я мог это сделать. Она никогда не давала мне знать, что против чего-то подобного. Но тот факт, что я мог это сделать, портил всю идею, заставляя задуматься, а правда ли оно мне надо.
Она была не похожа на тех девушек, которые обращают на себя внимание только для того, чтобы ты их захотел, и слушают твои разговоры потому, что тебе это должно быть приятно. Диана слушала меня потому, что хотела этого. Она не стеснялась удивляться новому, вместо того чтобы встречать все незнакомое фырканьем.
Раньше я считал ее тенью Ари. Она молча сидела рядом с подругой за ланчем и исчезала, как только мы с Уином заговаривали с Ари возле шкафчика. Она не была такой же насмешливой и уверенной в себе, и поэтому казалось, что в ней нет ничего интересного. И ловить там нечего.
Но теперь она казалась совершенно другой. Диана была права: после того, как Ари оказалась занята, ей пришлось что-то предпринимать. Становиться кем-то. Она по-прежнему не была ни смешливой, ни горделивой, как Ари и другие девочки. Однако оказалось, что помимо смешливости и зазнайства существует куча других вещей. Например… сочувствие. Возможно, в социальном смысле для этого можно подобрать более подходящее слово. Глубокомысленность, относящаяся не к умению удачно выражать мысли, а к наполненности этими мыслями. Нелоботомизированность.
Когда она была рядом, я больше ни в ком не нуждался. Мне не нужно было изображать из себя Уотерса, у которого всегда все круто и клево. И поскольку никто не ждал от меня изъявлений радости и счастья, мне как-то само собой становилось лучше.
Поэтому в среду я чувствовал себя настолько хорошо, насколько это возможно для нелоботомизированного человека — в семье этого даже не заметили. Все, как обычно, собрались за столом, чтобы позавтракать, несмотря на то что Брайан и Дев здесь больше не жили.
— Приберись сегодня в мастерской, ладно, Маркос? — попросила мама. Она достала свой гроссбух и теперь что-то внимательно там изучала. Мы давно пытались заставить ее внести все счета в компьютер, но она вцепилась в свою книгу мертвой хваткой, не позволяя никому из нас даже прикасаться к ней.
— Где ты в конце концов пропадал? — спросил Брайан.
— Спал в своей комнате.
Брайан округлил глаза, а Дев выпалил мне в лицо «ну, привет!».
— Чем-то занимался в комнате, это уж точно.
— О! У Маркоса появилась девушка! — воскликнул Кэл. — Я видел, как они выходили вместе из школьного автобуса.
— О-о-о, и кто же она? Горячая штучка? — спросил Дев.
— Ничего так. Ее зовут Диана Норс. И у нее обалденные красные волосы.
— Как пылко, — сказал Дев.
— Они с одного курса, как я понимаю. Подружка Ари Мадригал.
Они едва упомянули об Ари, не говоря уже о том, чтобы вспомнить об Уине — Уин и Ари, Ари и Уин — и тут же вернулись к разговору, спеша закончить мысль.
— Пригласи ее к нам, Маркос, я хочу с ней познакомиться, — сказала мама.
— Это не то, что вы думаете.
Мама нахмурилась.
— Тогда что же это такое?
— Ты нас стесняешься?
— Боишься, что мы ее уведем?
— Дружеский совет, — это была фирменная фраза Брайана. — Приводить или не приводить ее сюда — твое дело, главное, не набери слишком много обязательств в течение этого учебного года. Чтобы перед тобой были открыты все дороги.
— Брайан хочет сказать, что ты еще слишком молод, чтобы связывать себя какими-то обязательствами, — пояснила мама, и Брайан пожал плечами.
