— Зачем вам нужно в пещеры?
— Неподалёку стоит отряд её брата. Он должен… защитить Фелишу.
Гельхен недоумённо поднял брови.
— От некроманта? — старик кивнул. Мужчина ошеломлённо потряс головой, словно выкидывая лишние мысли. Внутри заныло ещё сильнее, словно огнём полоснуло. — Вы что? Кому вообще в голову пришла идея прятать девчонку под самым носом этой твари? Особенно, если ему так приспичило с ней познакомиться?
— Принц Диметрий уже однажды проявил себя в бою с Мортемиром…
— Да, в первом бою, а значит совершенно случайно. И вы все решили, что он в состоянии защитить девчонку?
— Не орите, детей разбудите, — примиряюще шепнул старик. — Я сам не в восторге, если честно, но… Что нам было делать?
— Отправить в Нерререн вместо брата.
— Откуда вы?.. Не важно. Поймите, там он будет искать её в первую очередь, все вокруг очень даже в курсе намерений тамошнего правителя и его сына. Они, конечно, замечательные люди, раз решились прикрыть наши тылы, но это не значит, что из-за нас их должны разгромить твари Мортемира.
— Думаете, обнаружив обманку, они мило посмеются и уберутся восвояси?
— Думаем, что через месяц-второй шумиха уляжется и принцесса сможет беспрепятственно выбраться из наших земель. Архэлл как-нибудь потерпит.
— Ага, и Мортемир тоже. Затихарится, а как только почует неладное, тут же вынырнет из своих подземелий.
Внутри уже всё горело. Гельхен ещё раз мотнул головой, сморгнул неясные образы, внезапно вторгшиеся в сознание — вьющиеся вокруг белые птицы и бледная оцепеневшая Фелль с прижатыми к груди руками. Во всяком случае кто-то очень на неё похожий…
— Что-то не так? — насторожился магистр, когда наёмник пошатываясь встал и опять затряс головой.
— Нет, всего лишь сказывается купание в речке.
— Может, вам настойку какую организовать, у меня есть небольшой запас…
— Нужно всего лишь лечь и выспаться. Но сначала… — его мутные глаза метнулись к трём спавшим подросткам, сопевшим или трясущимся на своих кроватях, — скажите, у вас найдётся зелье, выедающее цвет волос?
5. О БРАКОНЬЕРАХ И ПОЦЕЛУЯХ
Костёр тихонько потрескивал, огненные язычки лизали раскалённые угли. Он сидел сгорбившись возле костра, задумчиво протянув к огню руки. Один язык пламени осторожно толкнулся в открытую ладонь, второй, третий. Неожиданно за спиной глухо треснул сухой валежник. В серых глазах мелькнула досада, которую тут же сменило предвкушение. Секунда для глубокого вздоха… и р-раз! Нечто верещащее налетело со спины, по подлому ткнув острым кулачком по почке. По глазам чиркнули мягкие огненно-рыжие волосы — перекрасить их так и не удалось: краска сползала вместе с водой. Жаль… Два! Спина так же подло выгнулась дугой, пропуская над собой наглеца, с тем же писком (правда теперь не с воинственным, а удивлённо-возмущённым) проскочившего вперёд и немного вверх. Три! Об спину ударились коленки, мелькнули удивлённые раздосадованные глаза невероятного медового цвета, последними в поле зрения пролетели ноги в остроносых кожаных сапожках на шнуровке.
Только потом до него дошло, что траектория падения наверняка заденет костёр, а то и обрушит в него безмозглого забияку. Чёртовы инстинкты!
Фелль извернулась в воздухе словно кошка, приняв удар земли на руки. Краткий миг страха, сердце сжалось в грудной клетке в преддверии неминуемого хруста ломающихся девчоночьих костей или вопля из-за обгорелых ладошек — это ж надо было догадаться: в пламя сунуться! Но девчонка ловко перекатилась через голову, изящно выпорхнув из костра, автоматически отряхнув ладони, развернулась, возмущённо хлопая короткими, но пушистыми ресницами. Огонь её не тронул…
— Так не честно!
Гельхен облегчённо вздохнул, ухмыльнулся.
— Скажи, ты орала специально, чтоб я не спутал тебя с каким-нибудь другим психом, посягнувшим на моё общество?
Девчонка смущённо прикусила губу. Бледные веснушки на носу стали чуть более отчётливыми.
— Я хотела напугать вас и сделать более уязвимым для нападения.
Ох, давно он так не хохотал! Даже слёзы на глаза навернулись. Нет, надо сосредоточиться. Глубокий вздох. Ещё один. В поле зрения попало раздосадованное личико рыжей. Ещё один приступ хохота.
— Вот теперь я действительно уязвимый, — наконец проговорил Гельхен, когда смех перестал его сотрясать и печальная мордашка принцессы больше не вызывала такой бурной реакции. — Признаю, ты первая за десять лет, кто мог бы сейчас откромсать мне башку.
Девочка вспыхнула — ну наконец-то нормальная реакция феникса! — и зарылась в продуктовую сумку. Недовольно наморщила курносый нос.
— Неужели нельзя было взять что-то кроме сухарей? У меня уже живот к спине прилип.
— Ещё есть вяленая оленина, но ты же не ешь сырого, — беззлобно поддел наёмник, вороша угли. Вообще-то это было странно, особенно если вспомнить, что раньше Фелль трескала всё подряд, включая сырую рыбину, полуварёную кашу и даже — на спор — выуженного после дождя червяка. Но с олениной упёрлась и свою часть ночи в лагере Гельхен спал под нестройное урчание бунтующегося подросткового желудка.
Лагерь! Если так можно назвать отряд из двух человек и… без всего остального. Ни старика магистра с его вечно звякающей сумкой и терпким запахом настоянных трав, ни молчаливого послушного "как бы племянника вампира", ни предателя феникса. Даже глазастый щенок Мартуф и тот отсутствует — вынюхивает дорогу к Диметрию. А заодно ведёт к нему под крыло всех вышеперечисленных. Нечего им под ногами Мортемира крутиться, они не виноваты, что выбор придворного кровососа пал именно на них. Гельхен мрачно ухмыльнулся — вампиров он никогда не любил, хоть и научился не показывать этого. Давняя вражда впечаталась в кровь. А к этому тем более не питал никакой слабости — уж очень он выглядел подозрительным в свете всех остальных своих собратьев. Кровососы подлые и злопамятные, никогда не спустят недругам даже пустяковой обиды, а этот не просто спустил на тормозах своё отвращение к прочему миру, но и плотно обосновался в королевском палаце, где и правит втихую балом уже две сотни лет. Может, и действительно заботится о королевских отпрысках — ходили в народе толки, якобы Веллерен за неугомонной принцессой Фелишией чуть ли не ползает по пятам, дабы с королевской дитятей чего не приключилось. И он действительно приволок её в кабак, чтобы вывезти вон за пределы столицы, хотя особой любви между ними Гельхен не заметил. С другой же стороны этот подозрительный тип отдал последнего феникса в руки совершенно незнакомого человека — наёмника, а это ещё хуже, у этой братии нет чести и совести — и спокойно ушёл по своим вампирским делам, как только понял, что сделка состоялась.
