Майкл лежал на спине, не сомневаясь, что у него переломаны все кости. Вдали смолкали завывания, как и разносивший их ветер. И вскоре над избитой ливнем землей воцарилась тишина.
Капля росы была прекраснее любого бриллианта. Круглая, полная сверкающей жизни, она висела на конце травинки, переливалась в лучах солнца, росла, пока не обрела свободу. Трепещущий шарик сорвался и разбился на прохладные и нежные брызги у Майкла на лбу.
Он увидел странное марево, золотое сверху и голубое снизу. Оно окружало новую каплю на травинке. Он моргнул, и марево обернулось солнцем, полускрытым облаками. Кругом стояла высокая зеленая трава. Некоторое время ему хотелось лишь одного: смотреть. Как будто все его существо стало парой глаз.
Но вскоре Майкл вспомнил о руках, и они вздрогнули. Нежелание вспоминать о теле опиралось на некую причину. Что за причина? Это выяснилась, как только он пошевелил ногами. Боль. Когда Майкл приподнял голову и осмотрел туловище, оно оказалось на удивление чистым. Дождь смыл всю грязь с куртки. Майкл попробовал сесть, но тотчас заскрежетал зубами от боли и обмяк.
Поочередно ощупав все конечности, он не обнаружил переломов. После этого он задрал куртку вместе с рубашкой и увидел на боках множество ссадин. Скорее всего, на руках тоже были синяки и ссадины, особенно под мышками — следы стальных пальцев темного существа. Болели даже зубы. Смутно припоминалось чудесное спасение из реки, руки, которые тянулись, чтобы утащить его обратно… черная глыба с глазами, похожими на звезды.
Он встал. Ноги тряслись, кружилась голова. Река виднелась за прибрежным валом ярдах в пятидесяти. Должно быть, он сам прошел это расстояние. Судя по непримятой траве, вода не поднималась так высоко, чтобы отнести его так далеко. Или сюда его забросила «глыба»?
Или то был представитель особой разновидности сидхов, умбрал?
Прикрывая глаза ладонью от яркого света, Майкл со своего возвышения оглядел окрестности. Он находился на травянистом островке среди зеленовато-желтого моря грязи. Были видны лишь напоенная ливнем равнина и дальние холмы. Никаких признаков Эвтерпа и Полугорода. Ни одной живой души.
Казалось, он остался единственным существом в этом мире. Ручьи темными змейками еще сбегали по склонам низких холмов, но сама река возвратилась в прежнее русло, вновь стала медлительным, ленивым потоком.
Майкл сел. Река могла его нести только вниз по течению. Следовательно, идти надо вверх. Лишь бы сил хватило.
Возникло легкое покалывание в спине, словно от чьего-то пристального взгляда. Майкл с усилием обернулся. Менее чем в ста ярдах за зеленым холмиком пролегала граница Земель Пакта. Майкла едва не унесло в Проклятую долину.
В той стороне над землей висело оранжево-серое марево. Река в пределах Земель Пакта была серовато-синей, но дальше превращалась в нечто желтовато-зелено-лиловое, словно гной, вытекающий из страшной раны.
Сама Проклятая Долина представляла собой ковер мелкого песка цвета янтаря, с черными, серыми и бурыми крапинами валунов. Сквозь марево проглядывали высокие бесформенные пики, они напоминали застывшие подтеки клея на неряшливо отремонтированной мебели. Этот край был скорее чем-то целостным, нежели совокупностью деталей, казался живым существом, хотя никакая живность на глаза не попадалась. Зловещая долина, созданная из такой материи, как подавляемые тяжелые чувства и затаенные проступки.
Смерть, отчаяние, тлен и ужас.
Майкл содрогнулся, припомнив заодно свои недавние страхи. Быстро, насколько позволяли непослушные ноги, он спустился с бугра и зашагал вдоль берега, вверх по течению реки, в сторону, как он надеялся, Эвтерпа и Полугорода, прочь от пустыни — детища чудовищной войны.
Через несколько минут Майкл начал применять то, чему научился за недели тренировок. Он шел около часа, пока не стемнело, потом спал, часто просыпаясь, под открытым небом и с рассветом снова тронулся в путь. Майкл не собирался пропадать бесследно. Не собирался умирать с голоду.
И он действительно выжил, и это не Бог весть какое геройское деяние наполнило его душу волнующей, приятной гордостью.
* * *
Пелена густого тумана над долиной отступала перед теплыми лучами солнца. Майкл шагал по песчаному берегу реки. Он перешел мелкую каменистую старицу и поднялся на бугор, чтобы сориентироваться. Милях в двух виднелись крыши Полугорода. Майкл побежал по твердому суглинку.
В Полугороде все как будто шло своим чередом. Некоторые здания пострадали от ливня и ветра, площадь у базара выглядела как после погрома, но гибриды занимались своими делами, словно минувшей ночью не произошло ничего особенного.
Хижина Журавлих осталась невредимой. Нэр, сидя между двумя кучами костей, плела толстые тростниковые коврики для сиденья; тростник она держала в зубах. Кум нигде не было видно. Спарт шла следом за Майклом — это выяснилось, когда он взошел на пригорок. Майкл оглянулся на нее с усмешкой.
— Беспокоились из-за меня? — спросил он.
Спарт выпучила глаза и обнажила черные десны.
— Они явились не за тобой. Им не нужны люди.
— Мне тоже так показалось, — признался Майкл. Он остановился возле своего дома и поднял ногу, чтобы соскрести грязь с ботинка — А что, вообще, произошло?
— Облава на гибридов. — Спарт направилась к двери хижины. Журавлиха двигала челюстями, словно пережевывала жвачку. Она, похоже, не очень обрадовалась.
— Я сам о себе позаботился, — похвалился Майкл.
— Тебе повезло. Очень повезло. — Спарт обернулась у двери. — Ты спасся от умбралов и риверинов. Эти сидхи служат Адонне особенно рьяно. Адонне нужна сидхийская кровь, но он не может трогать чистых сидхов, поэтому приходит за нами. Мы для него годимся, и не беда, если одним гибридом станет меньше. Тебе просто повезло, человеческий детеныш, умение тут ни при чем.
Майкл посмотрел на обеих Журавлих и покраснел.
— Но я выжил. Черт возьми, я выжил! Я не какая-нибудь ветошь, которую любой может пинать! У меня есть права, и я… я…
Он не договорил. Спарт пожала плечами и вошла в хижину. Нэр искоса глянула на него и криво улыбнулась. Потом вынула из рта тростинку и сплюнула.
— Ты выжил, парень, но никому не помог. Нынче ночью забрали трех гибридов, в том числе Лирга из рода Вис.
— И что с ними будет?
— Это знает только Адонна. Тебе уже говорили, парень. Ты не слушаешь.
Майкл внезапно ощутил усталость и разочарование. Этот мир слишком жесток, слишком непредсказуем для него. Мысль о продолжении борьбы за выживание была невыносима. Он сел перед своим домом, подпер кулаками подбородок.
