Остается сделать то, чего от него добивается Ранд. Просто лишь теперь Мэт это понял.
— Доброго вам утра, Благородный Лорд Вейрамон, и вам всем, Благородные Лорды и Леди. Я — игрок, мальчишка с фермы, и я тут, чтобы принять командование над вашей проклятой армией! Проклятый лорд Дракон Возрожденный будет с нами, как только разберется с одним своим растреклятым маленьким дельцем!
Подхватив стоящее в углу чернодревковое копье, Мэт швырнул его, закрутив, через всю комнату. Копье задело стенной гобелен с охотничьей сценой, громко клацнув по каменной кладке, потом упало на пол, оставив охотников аккуратно рассеченными надвое. Выругавшись, Мэт поспешил поднять копье. Наконечник, как клинок у меча, длиной в два фута, не был ни зазубрен, ни поврежден. Конечно же, нет. Это ведь работа Айз Седай.
Мэт провел пальцем по воронам на клинке:
— Освобожусь ли я когда-нибудь от Айз Седай и всего, что с ними связано?
— Что это было? — спросила от двери Мелиндра.
Прислонив копье к стене, Мэт поглядел на нее и впервые подумал не о золотистых кудряшках, и не о чистых голубых глазах, и не о крепком теле. Похоже, каждый айилец рано или поздно отправлялся к реке, чтобы там молча смотреть на такое обилие воды в одном месте, но Мелиндра ходила на реку каждодневно.
— Кадир еще не подыскал для себя судно? — спросил Мэт. Вряд ли Кадир отправится в Тар Валон на барже, которая зерно перевозит.
— Фургоны торговца все еще на месте. Я не знаю о… судне. — Незнакомое слово далось Мелиндре не сразу. — А почему ты спрашиваешь?
— Мне нужно ненадолго отлучиться. По просьбе Ранда, — поспешно добавил Мэт. Лицо Мелиндры оставалось слишком спокойным. — Если б мог, я бы тебя с собой взял, но ты ведь не захочешь Дев оставлять. — Что лучше — корабль или его собственный конь? И куда? Вот в чем вопрос. До Тира Мэт скорей доберется на быстром речном судне, чем на Типуне. Ну и дурнем он будет, когда сделает такой выбор. Если у него вообще есть хоть какой-то выбор.
Мелиндра на несколько мгновений поджала губы. К удивлению Мэта, недовольна она была вовсе не тем, что он ее оставляет.
— Значит, ты опять попал в тень Ранда ал'Тора. Ты обрел для себя немалую честь как среди айильцев, так и у мокроземцев. Свою честь, а не отраженную от Кар'а'карна.
— Пусть он забирает свою честь и убирается с ней в Кэймлин или в Бездну Рока! Мне начхать куда! А ты не беспокойся. Я обрету уйму чести. И отпишу тебе об этом. Из Тира.
Тир? Сделай он такой выбор, и ему никогда не отвязаться ни от Ранда, ни от Айз Седай.
— Он собирается в Кэймлин?
Мэт едва удержался, чтобы не поморщиться. У него и в мыслях не было даже заикаться об этом. Что бы он ни решил насчет всего остального, на такую малость он все-таки способен.
— Да просто так, наудачу сказал. Наверное, потому, что дальше к югу — андорцы. Я бы не знал, куда он…
Остальное случилось без всякого предупреждения. Мелиндра стояла спокойно, а в следующий миг ее нога врезалась ему в живот, вышибив весь воздух. Задохнувшись, Мэт сложился пополам. Выпучив глаза, он старался устоять на ногах, выпрямиться, понять. Почему? Мелиндра развернулась, точно плясунья, и ударила его сбоку по голове другой ногой. Мэт пошатнулся. Без всякой паузы девушка подпрыгнула, резко выбросив вперед ногу. Мягкая подошва ее обувки врезалась Мэту в лицо.
Когда в глазах у Мэта прояснилось, он увидел, что лежит на спине, а через полкомнаты от него стоит Мелиндра. Он чувствовал на своем лице кровь. Голову будто шерстью набили, а комната покачивалась. И тут Мэт увидел, как Мелиндра достала из поясной сумки нож — тонкий клинок, длиной не больше ее ладони, тускло мерцающий в свете ламп. Быстрым движением обернув вокруг головы шуфа, Мелиндра закрыла лицо черной вуалью.
Мэт действовал точно в тумане, неуверенно, не раздумывая, повинуясь инстинкту. Из рукава куртки скользнул в руку клинок и тотчас покинул ладонь. Нож словно плыл сквозь желе. Лишь тогда Мэт сообразил, что сделал, и отчаянно потянулся, стараясь схватить нож, вернуть обратно.
В груди девушки расцвела рукоять ножа. Мелиндра тяжело осела на колени, завалилась на спину.
Мэт с трудом приподнялся, пошатываясь, привстал на четвереньках. Встать сейчас он не сумел бы ни за что, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он подполз к девушке, безудержно бормоча:
— Почему? Почему?
Мэт сдернул вуаль, и на него посмотрели чистые голубые глаза. Мелиндра даже улыбнулась. На рукоять ножа Мэт не смотрел. На рукоять своего ножа. Он-то знал, где у человека сердце.
— Почему, Мелиндра?
— Мне всегда нравились твои красивые глаза, — прошептала она так слабо, что он с трудом ее расслышал.
— Почему?
— Некоторые клятвы намного важнее других, Мэт Коутон. — Сверкнул стремительный тонкий клинок, со всей оставшейся у девушки силой ее нож ударил в висящую на груди Мэта лисью голову. Серебряный медальон не остановил бы клинка, но угол оказался неверен, и, когда Мэт перехватил запястье девушки, какой-то скрытый в стали изъян переломил клинок у самой рукояти. — У тебя везение самого Великого Повелителя.
— Почему? — не сдавался Мэт. — Чтоб тебе сгореть, почему?!
Он знал, что ответа не будет. Рот ее был открыт, словно она могла сказать еще что-то, но глаза начала затягивать поволока смерти.
Мэт хотел было снова натянуть вуаль, закрыть лицо и невидящие глаза, но уронил руку. Он убивал людей, троллоков, но никогда — женщину. До сегодняшнего дня женщину — никогда. Женщины радовались, когда он появлялся в их жизни. Это не бахвальство. Женщины улыбались ему; даже когда он уходил от них, они улыбались, готовые вновь радушно встретить его. Вот и все, чего он когда-либо на самом деле хотел от женщин; улыбка, танец, поцелуй, ну и чтобы о нем вспоминали с теплотой.
Мэт сообразил, что мысли его смешались в невнятную кашу. Вырвав рукоять без клинка из пальцев Мелиндры — та была из жадеита, оправленного в золото, с инкрустацией в виде золотых пчел, — он швырнул ее в мраморный камин, надеясь, что она расколется. Ему хотелось зарыдать, завыть. Я не убиваю женщин! Я их целую, я не…
Он должен мыслить ясно. Почему так произошло? Не потому, что Мэт уходит, это точно. На это Мелиндра почти не отреагировала. Кроме того, она полагала, будто он за честью гонится; это она всегда одобряла. Что-то из сказанного ею потревожило его память, потом вернулось вновь, обдав холодным ознобом. Везение самого Великого Повелителя. Мэт много раз слышал эти слова — но несколько иначе. Везение самого Темного.
— Приспешница Темного. — Вопрос или утверждение? Как бы ему хотелось, чтобы эта мысль уменьшила в его душе тяжесть содеянного. Лицо Мелиндры он будет помнить до могилы.
