И как же я была рада своим соседкам. Вы не поверите. Баба Дуся, с грыжей, светящаяся словно помидор, ярко красным, мировой теткой оказалась. Боевая такая, сразу окружила меня заботой. Олечка, девушка на койке у окна, очень хорошие истории рассказывала. Заслушаешься. Оказывается, она книжки пишет. Фэнтези, в основном. Вот выйду из этого дурдома и обязательно прочту ее книги. Я, знаете ли, этот жанр очень уважаю. Может, именно от этого у меня крыша и поехала? А еще была Маринка, девушка примерно моего возраста. Немного не от мира сего, все время то раскутывалась, то закутывалась, то умирала от жары, то дрожала от холода. Ее аура мне тоже не понравилась. Серым отдавала, землистый такой цвет. Как у смертельно больных.
— Оль, а ты не сталкивалась с таким, что человек может ауры видеть? — спросила я как-то соседку по палате.
— Это как? — заинтересовалась девушка.
— Ну, люди светятся. Кто желтым, кто оранжевым, кто синим.
— А знаешь, читала я один роман. Там девушка после аварии тоже ауры видела. Или это с детства у нее дар такой? Неважно. Так вот в книге этой каждому цвету свое определение давалось.
— Да? И что там?
— Да я не помню. А хочешь, мы погуглим.
— Хочу, — отозвалась я. И Олька перебралась ко мне на кровать. У нее как раз нетбук был включен.
Мы забили в Яндексе: «Цвета ауры и их значения» и вот что нам выдал поисковик.
Оказывается красный — означает силу, бодрость и энергию. Да уж, тому доктору энергии было не занимать.
Розовый — молодость. Та медсестра действительно была очень молодой. Оранжевый — цвет мамы. Цвет жизни, энергии, солнца.
Но вот что меня насторожило, так это непонятные темные пятна в ауре моей сестры означающие только одно — она страдает, причем так сильно, что это может привести к серьезной болезни или даже суициду.
— Этого еще не хватало, — воскликнула я, прочитав про суицид, но потом Олька нашла еще кое-что интересное.
«Глубокие душевные переживания и дыры в ауре можно как залечить, так и загубить». Залечить солнечной, яркой аурой другого человека. Над этим стоило подумать. Но не сейчас.
Серый, как я и думала, не предвещал ничего хорошего. Поэтому и решила помучить моего «ангела» доктора и расспросить о Маринке на утреннем обходе. Но до него надо было еще дожить.
Конечно, я не думала, что и этой ночью на меня кто-нибудь нападет, но перестраховаться стоило. А значит, никаких таблеток на ночь. Лучше буду страдать от боли, но живая, чем спать, рискуя больше не проснуться.
Соседки по палате очень мне помогали в этом. Мы разговаривали полночи обо всем понемногу. Баба Дуся о внуках рассказывала. У нее их шестнадцать, представляете. Целая футбольная команда и пара запасных. И детей пятеро. Настоящий подвиг, по сегодняшним временам. Все они, конечно, давно выросли, разъехались, переженились, но мать не забывали. Ведь она их одна растила.
— А как же муж? — резонно спросила Олька, — Совсем не помогал? И алиментов не платил?
— Да что муж, — махнула рукой женщина, старухой ее назвать лично я ну никак не могла. Она, в свои шестьдесят была бодра, крепка и молода душой.
— «Ихо дело петушино».
— Народная мудрость? — заинтересовались мы с Олькой.
— Жизненный опыт, — ответила баба Дуся.
К полуночи все заснули, даже Олька, которая обещала до часу ночи печатать очередную главу своего романа. Но, муза сегодня к ней не заглянула, и она тоже решила лечь спать. А я воткнула наушники в уши, включила плеер на полную мощность, так, чтобы в голове стучало, и принялась ждать утра. И представляете, даже под грохот Арии, отключилась и снова увидела его. Так же вдалеке, так же спиной и так же необходимый мне. Кто он? Ведь не могла я за один потерянный день так влюбиться? Так не бывает. Ведь не бывает же?
Вчерашний день снова повторился. Я снова резко проснулась, поморгала, привыкая к темноте, повернула голову, потянулась к кружке с водой и закричала от ужаса. Над Маринкой, нашей мерзнущей соседкой, склонились тени. Два странных существа со слишком большими, вытянутыми руками. Один из них повернулся ко мне, а я чуть с кровати не свалилась от страха. У него были жуткие, злые, ярко красные глаза.
— Что, что случилось? — воскликнула, разбуженная моим криком баба Дуся. И тени метнулись в щель под дверью. И ведь протиснулись же. Может, я и правда того? Совсем. Это же бред. Плод больного воображения. Что со мной не так? Так, отставить панику. Думай, Элька. Соображай остатками мозгов. Они же не к тебе приходили. К Маринке.
— Посмотрите, что с Маринкой, она хрипела во сне. А мне… мне просто кошмар приснился. Страшный, бредовый сон. Просто сон, — шептала я, и сама себе не верила, но все равно повторяла, в надежде, что полегчает. Не полегчало. Баба Дуся первая подошла к Маринке, крадучись, словно вот-вот она вскочит и нападет на нас всех. Ольга же первой догадалась включить свет. Вот мы дуры, в потемках страх на себя наводим.
— Ну, как она? — спросила Оля.
— Да вроде, не дышит.
— Как не дышит? — испугалась я.
А баба Дуся уже метнулась в коридор на пост медсестер. Поднялась суета, шум. Маринку пощупали, померили, капельницу поставили, но в реанимацию не забрали.
Остаток ночи мы все не спали. Никому не хотелось, чтобы кто-то умер в нашей палате. Бабу Дусю возмущало равнодушие персонала, и она даже решила пожаловаться заведующей отделением. Вот только заведующая приходит по пятницам, а сегодня понедельник, уже вторник, фактически. И Маринка может до этого дня просто не дотянуть. Особенно, если ее снова навестят жуткие тени с красными глазами.
Утром я первым делом решила поговорить с Василием Петровичем, моим доктором «ангелом», который зашел меня проведать. Ему вовсе не обязательно было приходить, ведь из реанимации меня выписали, но мы подружились как-то. Наверное, на почве мнительности и наглости, которая во мне обнаружилась.
— Скажите, Василий Петрович, а Маринка, что с ней? Только не говорите о врачебной тайне, у нас такого понятия в принципе нет.
— Откуда вам знать, юная леди? — улыбнулся он, слушая меня своим кругляшом, статоскопом, что ли?
— А потому что и леди в России не встречаются. Всех извели еще лет сто назад. Вы не знали?
— Шутим? Значит, поправляемся.
— А вы мне зубы не заговаривайте, — погрозила я пальцем, а потом нахмурилась, — Я ведь серьезно сейчас. С ней что-то не так. Она мерзнет и изнывает от жары, а иногда одновременно. Вы ведь врач, уверена, можете сделать какой-нибудь анализ. Ей очень плохо. Правда-правда. Она умрет здесь.
— Что за глупые мысли. Никто не умрет, — не поверил доктор, но и я не намерена была сдаваться. Не сегодня.
