— Сюда их вести и не нужно, посол, — улыбается Моргана. — Пусть ваш придворный маг с помощью этого, — она создала в руке черный камень, — переместит войско, численностью в три тысячи человек на Камланское поле. Пока Артурия владеет Экскалибуром, с ней опасно сражаться вне открытой местности. А вот на поле — самый подходящий вариант из всех, посол. Надеюсь, вы понимаете почему.
— Н… нет, не знаю, леди…
Посол, стремясь показать в переговорах весь свой стан и ум, не знал даже простейших магический операций. Да и наукам не был обучен.
Это рассмешило Моргану. Она обожала опускать зазнавшихся мужчин, втаптывая их в грязь. И сейчас не могла упустить такого момента.
— Артурия даже в одиночку может уничтожить всю вашу армию, если будет сражаться в стенах города. В ее руках Экскалибур и Гае Булг. Два легендарных оружия, чтоб вы знали. Одновременно она может сражаться с десятью воинами, если не больше. И я сомневаюсь, что по улицам Камелота пройдет больше восьми человек. Они просто будут толпиться друг за другом, оставаясь выгодной мишенью. Моя сестра порубит их, и тогда не будет никакого смысла начинать переворот.
— Если же бой будет происходить на поле, мы сможем взять числом, — продолжил Мордред. — За ней пойдут человек сорок. Может пятьдесят. Против трех тысяч они окажутся муравейником.
— Да… в чем-то вы правы, миледи. Однако… — посол постучал себя по карманам, будто что-то ища; не найдя, вновь поднял взгляд на Моргану. — Три тысячи человек — это большая часть наших войск. Это очень и очень много. Чтобы выполнить вашу просьбу, нам придется оставить границы без защиты.
— Давайте не будем, а? — цыкнула колдунья. — Если вы пошлете нам меньше войск, то будет вероятность того, что Артурия уничтожит их всех. А после пойдет за вами. Или же вы даете нам дополнительные войска, и мы наверняка побеждаем Артурию.
В правильности слов Морганы посол не мог сомневаться. Она без утайки раскрыла перед ним, что по сути самолично узурпировала власть. Возможно, это доверие было показушным, но мыслила она здраво.
Сомнения, терзающие любого посланника вражеского правителя, охватили и саксонца. Выбрать большие жертвы ради дальнейшего процветания, пожертвовать всем, или же вообще ничем не жертвовать.
Да и где гарантии, что Моргана не предаст саксов сразу же после того, как покончит с сестрой?
Их никто не может дать. Остается лишь поверить ей на слово.
Поверить, и рискнуть.
Выбирая меньше зло, посол рискует лишиться головы. А если и выживет, то на его совести будут многие и многие людские жизни, оборванные до срока.
— Я…
То, что его голос напоминает голос нашкодившего ребенка, говорит лишь о том, что он думает.
— Мы принимаем ваше предложение, леди Моргана… сер Мордред…
Дважды откланявшись, посол подошел к колдунье, и взял у нее из рук грубый камень, служащий магическим катализатором для перемещения огромного количества живых людей в пространстве. Без него три тысячи человек никогда не переправить на Камлан за несколько дней.
— А теперь я позволю себе удалиться на встречу нашему королю, — ухмыльнулась Моргана. — Сына… в общем, слуги и стража заколдована, кушай три раза в день, и разберись с Гавейном. Только давай без своих рыцарских заморочек. Прирежь его, пока спит, да и все.
— Хорошо, мама.
Кивнув, Мордред встал с трона. Через несколько секунд он уже удалился из тронного зала. После него телепортировалась и Моргана, оставив посла в окружении зачарованных стражников, безвольно подчиняющихся заклинателю.
* * *
Ему снился сон…
Как тогда, несколько лет назад…
— Я не проиграю тебе, — тихо шепчет Гавейн. — Я могу проиграть кому угодно… но… не самому себе!!!
Идеалы, которым он так стремиться следовать…
Все чаще и чаще Гавейн стал задумываться об их правильности.
А верно ли то, что рыцарь должен жить только ради своего господина, забыв про свою собственную земную жизнь?
Так ли необходимо придерживаться строгих правил, навязанных непонятно кем?
— Ты знаешь, что твои идеалы ложные, а мечта стать героем — бред! Но все равно пытаешься…
— Я не ошибаюсь!
В вихре, в котором сошлись израненный Гавейн и невредимый Аргавейн…
Их жизненные принципы схлестнулись, вступили в равную схватку друг с другом.
Это был не бой двух людей…
Нет…
То, что происходило в часовне, нельзя назвать никак иначе, кроме «битвы идеалов».
Два рыцаря…
Две души…
Два тела…
И один человек.
Гавейн, сражаясь с героической душой ГАВЕЙНОМ еще тогда усомнился в правильности своего пути. Но только тогда, когда Ланселот, храбрейший из рыцарей, не вернулся в Камелот, вера Гавейна пошатнулась.
А что, если Зеленый был прав? Что, если свои идеалы Гавейн перенял от Артурии… от юной девушки, которая взошла на престол едва ли не против воли?…
— ТЫ ПРОСТО ВЗЯЛ СЕБЕ ЕЕ ИДЕАЛЫ!!!
Крикнул Аргавейн тогда…
— ОШИБАЕШЬСЯ!!!
Гавейн отозвался в тот же миг…
Тогда его голос был полон решимости, и веры в то, во что он верит.
Но что, если в тот момент вся его вера была лишь желанием одолеть противника… одолеть самого себя?
Ведь если так, то и ответ напрашивается сам собой: веры в идеалы у Гавейна нет…
И продолжая каждый день погружаться в раздумья, рыцарь рискует свалиться в пропасть лжи. Да не просто лжи, а лжи самому себе.
* * *
— Что за…
Обычно, после плохого сна болит голова. У Гавейна же едва шевелился язык и некоторые пальцы.
Что с ним сделали?
Это вино… вино, данное ему Мордредом…
Сволочь… отравить решил…
Едва рыцарь вышел из комнаты, у него перехватило дыхание. Ноги и язык восстановили свои способности. Особенно Гавейн был рад ногам, хотя и язык ему не помешает.
Разговор с Мордредом будет непростым.
Этой ночью, увидев очередной сон, Гавейн все понял.
Идеалы… идеалы погубят его, и от них нужно отказаться…
Каждый шаг доставляет неудобство и отзывается болью, будто в венах не кровь, а кипяток.
Однако Гавейн все равно заставляет свое тело двигаться вперед, даже не смотря на боль.
Медленно, неосознанно двигаясь вперед, не замечая, что стража подчинена колдовству, Гавейн оказался там, где должен был оказаться.
Как только он переступил границы тронного зала, боль пропала сама собой.
Мордред, ранее сидящий на троне, поднялся и медленно сделал несколько шагов назад. В отличии от Гавейна его ноги не болели, и он прекрасно осознавал, что сейчас происходит.
— Мордред… это вино… оно не Корнуольское, да?
