- Только один знак, Дорин.
Но в этом лице не было ее друга, никаких колебаний или знаков, никаких сопротивлений в мускулах, когда принц сделал выпад.
Бросился и замер, когда наступил на Знак Вэрда, который она наспех нарисовала ногой на земле, чтобы задержать его. Это продлится не больше, чем несколько секунд, но это именно то, в чем она нуждается, поскольку он встал на колени, борясь и побеждая власть Знака. Эдион тихо выругался.
Аэлина занесла меч Оринфа над головой Дорина. Один удар. Только один удар, чтобы разрубить плоть и кости, чтобы освободить его.
Оно ревело голосом, который не принадлежал Дорину, на языке который не принадлежал этому миру. Знак на земле вспыхнул, но все еще держался.
Дорин искал ее, ненависть, ярость и гнев отражались на его прекрасном лице. Для Террасена, для их будущего, она сможет сделать это. Она сможет покончить с этой угрозой здесь и сейчас.
Убить его, в его же день рождение, ни дня после двадцати. Она будет страдать от этого потом и горевать тоже.
Не будет больше имен, которые она запечатлит на себе, она обещала. Но ради ее королевства...опустить лезвие, она решилась и...
Нечто врезалось в меч отца, сбивая ее равновесие, Эдион закричал. Стрела рикошетом направилась в сад, звеня о гравий, в который приземлилась. Несрин приближаясь, натянула еще одну стрелу и направила ее в Эдиона.
- Ударишь принца, и я буду стрелять в генерала.
Дорин засмеялся.
- Дерьмовый из тебя шпион, - огрызнулась Аэлина. - Ты даже не попыталась скрыться, когда наблюдала за мной.
- Аробинн Хэмел сказал капитану, что сегодня ты попытаешься убить принца, - сказала Несрин. - Убери свой меч.
Аэлина проигнорировала приказ. Отец Несрин делает лучшие грушевые пироги в столице. Она предполагала, что Аробинн попытался ее предупредить, но она была слишком занята остальным, чтобы подумать над скрытым сообщением. Глупо. Это было настолько глупо с ее стороны.
Осталось несколько секунд до того, как защита падет.
- Ты лгала нам, - сказала Несрин.
Стрела оставалась направленной в Эдиона, который сейчас оценивал ее, сгибая руки, как будто он воображал, что сжимает ее горло.
- Вы с Шаолом дураки, - сказала Аэлина, как раз когда часть ее испытала облегчение, как раз тогда, когда она уже хотела признать, что все, что она сделала, было еще и обманом самой себя. Аэлина отвела меч в сторону.
Существо в Дорине шипело на нее:
- Ты еще пожалеешь об этом, девочка.
Аэлина только прошептала.
- Я знаю.
Ей было наплевать, что случится с Несрин. Она вложила меч в ножны, схватила Эдиона и побежала.
***
Дыхание Эдиона было таким, будто осколки стекла застряли в его легких, но женщина в крови - Аэлина - тащила его вперед, проклиная за медлительность. Сад был огромен, и крики позади них становились все ближе и ближе.
Они уже достигли каменной стены, где Знаки Вэрда были забрызганы кровью, и сильные руки помогли ему подняться. Он пытался сказать ей идти первой, но она пихала его в спину, потом ноги, подталкивая его вверх, когда двое мужчин на вершине стены хмыкнули от его веса.
Рана на его ребрах расширялась и мучительно горела. Мир стал вращаться и идти яркими пятнами, поскольку скрытые мужчины выпустили его на тихую городскую улицу с другой стороны. Он ухватился рукой за стену, чтобы не присоединится к куче окровавленных королевских охранников внизу. Эдион не признал ни одно из их лиц, некоторые до сих пор застыли в молчаливом крике.
Тела шипели на камнях, затем его кузина спрыгнула рядом с ним, обертывая серый плащ вокруг ее окровавленного костюма, и набросила капюшон на забрызганное кровью лицо. В руках у нее был другой плащ - любезность от патруля на стенах. Он едва мог стоять на ногах, когда она обернула плащ вокруг него и опустила на его лицо капюшон.
- Беги, - сказала она.
Двое мужчин на стенах оставались там, луки трещали, они были натянуты. Никаких признаков молодого лучника из сада.
Эдион споткнулся, Аэлина выругалась и бросилась обратно, чтобы обернуть руку вокруг его талии. И будь проклята его сила, чтобы нести его сейчас, он обнял ее за плечи, и, облокачиваясь на нее, они вышли на такую же тихую улицу.
Позади раздавились крики, свист, глухой стук стрел и стоны умирающих мужчин.
- Четыре переулка, - задыхалась она. - Только четыре переулка.
Это не казалось достаточно далеким, чтобы быть в безопасности, но у него не хватало дыхания, чтобы сказать ей.
Оставаться на ногах было достаточно трудной задачей. Швы на его боку разорвались, но, святые боги, они покинули территорию дворца. Чудо, это чудо.
- Пошевеливайся, неповоротливый ты осел! - рявкнула она. Эдион вынудил себя сосредоточить оставшиеся силы в ногах и позвоночнике.
Они достигли угла улицы, украшенной надписями и цветами, и Аэлина посмотрела во все стороны перед тем, как помчаться, пересекая ее.
Столкновения стали о сталь и крики раненых разносились через весь город, гуляки с веселыми лицами ходили вокруг них, что-то бормоча.
Но Аэлина продолжала идти вниз по улице, затем вниз по другой. На третьей она замедлила свои шаги и шла, качаясь, начиная петь непристойные песни, настраивая свой очень фальшивый, пьяный голос. И, таким образом, они стали двумя обычными гражданами, которые празднуют день рождение принца, переходя от одной таверны к следующей.
Никто не обращал на них никакого внимания, не тогда, когда все глаза были устремлены на стеклянный замок, возвышающийся позади них.
От раскачивания его голова закружилась. Если он упадет в обморок…
- Еще один переулок, - пообещала она.
Это все было галлюцинациями. Должно было быть. Никто не был настолько глуп, чтобы попытаться спасти его, особенно его собственная королева. Даже если он видел, что она скашивает по полдюжины мужчин, словно стебли пшеницы.
- Давай, давай, - она задыхалась, просматривая украшенную улицу, и он знал, что она говорит не с ним.
Люди слонялись, делая паузу, чтобы спросить, что случилось во дворце.
Аэлина провела их через толпу, скрываясь и натыкаясь на пьяниц, прямо до тротуара, где стояла карета на прокат, которая поехала вдоль бордюра, как будто ждала их.
Дверь открылась.
Кузина запихнула его внутрь, прямо на пол, и закрыла за собой дверь.
- Они уже остановили каждую карету на крупных перекрестках, - сказала Лисандра, когда Аэлина открыла скрытое багажное отделение под одной из скамеек. Оно было достаточно большим, чтобы соответствовать очень плотно сложенному человеку, но Эдион был совершенно огромным.
- Садись, живо, - приказала она и не стала ждать, пока Эдион двинется, прежде чем она засунула его в отсек. Он застонал. Кровь начала просачиваться с его стороны, но он будет жить.
Если хотя бы кто-нибудь из них переживет следующие несколько минут. Аэлина закрыла панель под подушкой, морщась от глухого стука дерева о плоть, и схватила мокрую тряпку, которую Лисандра вытащила из старой шляпной коробки.
- Тебе больно? – спросила Лисандра, как только карета поехала в неторопливом темпе, через забитые гуляками улицы.
Сердце Аэлины колотилось так бешено, что она думала, будто ее вырвет, но помотала головой и вытерла лицо. Столько крови — то остатки ее макияжа, то снова кровь.
Лисандра протянула ей вторую тряпку, чтобы вытереть ее грудь, шею и руки, а затем протянула свободное, с длинными рукавами, зеленое платье, которое привезла.
- Сейчас, сейчас, сейчас. - Лисандра тяжело дышала.
Аэлина разорвала окровавленный плащ и швырнула его Лисандре, которая приподнялась, чтобы засунуть его в отсек под ней, вместе с платьем, в котором Аэлина танцевала. Пальцы Лисандры были на удивление спокойными, когда она застегнула молнию на спине, а затем быстро поработала над волосами Аэлины, протянула ей пару перчаток и нацепила украшенное драгоценными камнями ожерелье вокруг ее горла. Веер был зажат в ее руках в тот момент, когда перчатки уже были одеты и скрывали какие-либо следы крови.
Карета остановилась, как только послышались суровые мужские голоса. Лисандра задернула шторы, когда топот шагов приблизился, а затем четверо из королевской гвардии вглядывались в карету пронзительными, беспощадными глазами.
Лисандра распахнула окно.
- А почему мы остановились?
Охранник рывком открыл дверь и просунул голову. Аэлина заметила пятно крови на полу за мгновение до того, как он, и дернулась назад, прикрывая его своей юбкой.
- Сэр! - Лисандра воскликнула. - Объяснение необходимо сразу!
Аэлина с ужасом, присущим леди, взмахнула веером, молясь, чтобы ее кузен молчал в своем маленьком купе. На улице, за ее пределами, некоторые гуляки остановились, чтобы понаблюдать за осмотром — с широко раскрытыми глазами, любопытные и вовсе не склонные помогать двум женщинам внутри кареты.
