Она бросилась к цепям вокруг лодыжек Эдиона, пряча оставшийся клинок.
Волна шока прошла сквозь неё, синее свечение обожгло зрение, когда Глаз вспыхнул (прим. переводчика: Глаз Элианы).
Она не допустила паузы, ни на миг. Какие бы чары не наложил король на кандалы Эдиона, горящие синим огнём, она рассекла воздух заранее приготовленным кинжалом и своей кровью написала заученные ранее символы на цепях: Откройся.
Кандалы с глухим стуком упали на землю.
Седьмой удар часов.
Крики переросли в нечто более громкое, дикое, и голос короля прогремел над испуганной толпой.
Один из гвардейцев бросился на них, обнажив меч.
Ещё одно преимущество дыма: слишком рискованно стрелять из луков. Она только заработает для Аробинна похвалу, если выберется отсюда живой.
Она обнажила другой клинок, спрятанный в подкладке серого плаща. Гвардеец упал, схватившись за горло, теперь разрезанное от уха до уха. Аэлина повернулась к Эдиону, сняла длинную цепочку и набросила Глаз Элианы ему на шею. Она открыла рот, но он произнёс, задыхаясь:
- Меч.
И только тогда она заметила меч, выставленный напоказ позади его стула.
Меч Оринфа.
Клинок её отца.
Она слишком сосредоточилась на Эдионе, гвардейцах и танцорах, чтобы понять, что это был за клинок.
- Держись рядом, - только и сказала она, схватив меч с возвышения и бросив ему в руки. Она не позволила себе думать о весе этого меча, или о том, как же он всё-таки попал сюда. Она просто обхватила Эдиона рукой и побежала через платформу к окнам, ведущим во внутренний двор, возле которых люди вопили от страха, а гвардейцы пытались установить порядок.
Часы прозвенели в девятый раз. Она освободит Эдиона от наручников, как только они выберутся в сад; они не могли оставаться в этом удушающем дыму ни на секунду.
Эдион шёл покачиваясь, прямо за ней, до того, как она спрыгнула с платформы в дым как раз туда, где, по словам Брулло, должны были стоять на посту два гвардейца. Один был убит кинжалом в спину, другой - ударом в шею. Она сильнее сжала рукояти кинжалов из-за скользкой крови, теперь покрывавшей их, как и каждый дюйм её тела.
Сжав меч обеими руками, Эдион спрыгнул прямо за ней, и его колени подогнулись.
Он был искалечен, но не тем увечьем, которое она могла бы увидеть. Она поняла это, когда, пробираясь через толпу, изменяла своё поведение, как советовала Лисандра. Бледность лица Эдиона возникла не из-за страха, как и слабое дыхание. Они ранили его.
И потому, убийство этих людей давалось ей легко.
Толпа остановилась у дверей во внутренний дворик, создавая затор, как она и рассчитывала. Ей стоило лишь крикнуть:
- Пожар! Пожар! - и крики стали безумными.
Большая часть людей начала разбивать окна и ломать двери, давя друг друга и гвардейцев. Остальные хватали ведра, чтобы погасить огонь, вода разбрызгивалась везде, смывая знаки Вэрда с порогов.
Дым начал рассеиваться, очищая путь до сада. Аэлина заставила Эдиона пригнуть голову и толкнула его в толпу придворных и слуг.
Люди метались, давили друг друга, кричали, рвали её одежду, пока полуденное солнце не ослепило её.
Эдион зашипел. Из-за недель, проведённых в темнице, глаза возможно были повреждены.
- Просто держись рядом со мной, - сказала она, положив его массивную руку себе на плечо. Он сильно сжал её, цепи стучали по телу, когда она пробиралась через толпу, за пределы дворца.
Часовая башня издала свой двенадцатый и последний удар, когда Аэлина и Эдион остановились перед выстроившимися в линию шестью гвардейцами, которые загораживали вход в сад.
Аэлина вырвалась из хватки Эдиона, и двоюродный брат выругался, когда глаза достаточно приспособились, чтобы увидеть то, что находиться между ними и свободой.
- Не мешайся под ногами, - сказала она брату и бросилась на гвардейцев.
***
Рован обучил её паре новых трюков.
Она была кружащимся облаком смерти, королевой теней, и эти мужчины уже были трупами.
Раня, уворачиваясь и кружась, Аэлина полностью погрузилась в состояние убийственного спокойствия, пока её не окружило облако крови, и гравий не стал скользким от него. Четыре подопечных Шаола приблизились к ним, а затем убежали в противоположном направлении. Ей было всё равно, были ли они союзниками или просто разумными людьми.
Когда последний из гвардейцев в чёрной униформе упал на окровавленную землю, она перестала волноваться за Эдиона. Он был удивлён, но издал низкий, мрачный смех, оперевшись на живую изгородь из-за устали от бега.
Лучники - им нужно было убрать лучников, которые точно начнут стрелять, как только дым рассеется.
Они бросились бежать по дорожке, окаймлённой живой изгородью, которую она много раз пересекала во время утренних пробежек с Шаолом.
- Быстрее, Эдион, - выдохнула она, но сама уже замедлялась. Она остановилась и порезала своё запачканное кровью запястье кинжалом перед тем, как нанести открывающие знаки Вэрда на его наручники. Знаки вспыхнули, загорелись. И затем наручники бесшумно раскрылись.
- Милый фокус, - выпалил он, задыхаясь, когда она освободила его руки. Она была готова выбросить прочь этот кусок металла, когда позади них скрипнул гравий.
Это были не гвардейцы, не король.
Она испытала немалую долю ужаса, когда увидела Дорина, идущего за ними.
- Идете куда-то? – сказал Дорин, его руки были в карманах черных штанов.
Человек, который произносил эти слова не был ее другом, она это знала еще до того, как он открыл рот. Воротник его эбеновой туники был расстегнут, раскрывая мерцающий ошейник из камня Вэрда не шее.
- К сожалению, Ваше Высочество, мы устраиваем другую вечеринку и сейчас туда направляемся.
Она отметила справа тонкий красный клен, преграды и стеклянный дворец, который казался очень большим на фоне остального. Они были слишком глубоко в саду, но каждая потраченная впустую секунда была равносильна подписанию ее собственного смертного приговора. И Эдиона.
- Жаль, - сказал валг-принц в Дорине. - Это только начало становиться захватывающим.
И он ударил. Волна темноты обрушилась на нее, и Эдион выкрикнул предупреждение. Синева вспыхнула перед ней, отклоняя нападение от Эдиона, но ее отпихнуло на шаг назад, словно сильным темным ветром.
Когда темнота расступилась, принц просто смотрел, а затем выдал ленивую, жестокую улыбку.
- Вы защитили себя. Умное, прекрасное человеческое существо.
Аэлина потратила все утро, покрывая каждый дюйм своего тела знаками Вэрда, которые она писала собственной кровью, смешанной с чернилами, чтобы скрыть цвет.
- Эдион, беги за стены, - она дышала, не смея отводить взгляд от принца.
Эдион этого не сделал:
- Это не принц, больше нет.
- Я знаю. Именно поэтому ты должен.
- Какое геройство, - сказало существо, садящаяся на корточки, в обличье ее друга. - Так глупо надеяться, будто вы сможете уйти.
Словно гадюка, он снова ударил волной темной злой энергии. Это ударило ее и повалило на Эдиона, который проворчав от боли, поставил ее на ноги.
Ее кожа стала зудеть под костюмом, как будто защита из крови отслаивалась с каждым ударам. Полезная, но не долговременная. Именно поэтому она не потратила их в пустую, когда пробиралась в замок.
Они должны были выбраться отсюда сейчас же. Аэлина пихнула цепи в руки Эдиона, взяла у него меч Оринфа и сделала шаг навстречу принцу.
Медленно, она достала лезвие из ножен. Его вес был безупречен, сталь сияла так же ярко, как и в последний раз, когда она видела его. В руках ее отца.
Валг-принц замахнулся кнутом подчинения в нее, и она споткнулась, но продолжила идти, как раз когда защита под ее костюмом окончательно разрушилась.
- Один знак, Дорин, - сказала она. - Просто дайте мне один знак, что Вы до сих пор там.
Принц валгов засмеялся, его смех был таким низким и резким, что прекрасное лицо исказилось от древней жестокости.
Сапфировые глаза были абсолютно пусты, когда он сказал:
- Я собираюсь разрушить все, что ты любила.
Она обхватила меч отца обеими руками и продолжила продвигаться вперед.
- Ты никогда этого не сделаешь, - сказало существо.
- Дорин, - повторила она, ее голос надорвался. - Вы - Дорин.
Секунды, она имела секунды в запасе, чтобы дать их ему. Ее кровь капала на гравий, и она позволяла этому происходить, ее глаза были прикованы к принцу, когда она стала чертить символ ногой. Демон снова засмеялся.
- Больше нет.
Она глубоко всматривалась в эти глаза, глаза друга, которого когда-то целовала, о котором всегда заботилась, и попросила:
- Только один знак, Дорин.
Но в этом лице не было ее друга, никаких колебаний или знаков, никаких сопротивлений в мускулах, когда принц сделал выпад.
