- Я заглянула в Большой зал, - Флорин говорила так тихо, что Аэлина едва могла ее слышать. - Посмотри, как вообще обстоят дела. Он худой и бледный, но начеку. Готов… для тебя.
Аэлина замерла.
- Мне всегда было интересно, где Аробинн нашел тебя, - пробормотала Флорин, уставившись на дверь, как будто она могла видеть сквозь нее. - Почему он приложил такие усилия, чтобы сломить тебя к его воле, больше, чем всех остальных, - женщина закрыла на секунду глаза, а когда открыла их, в них мерцала сталь. - Когда ты разобьешь цепи, сковывающие этот мир и выкуешь следующее, помни, что искусство так же важно, как еда для королевства. Без этого, королевство - ничто, и оно будет забыто во времени. Я накопила достаточно денег за свою жалкую жизнь, они мне больше не нужны — так ты четко поймешь меня, когда я скажу, что где бы ты не установила свой трон, независимо от того, сколько времени это займет, я приду к тебе, и я привезу музыку и танцы.
Аэлина с трудом сглотнула. Прежде чем она смогла что-либо сказать, Флорин оставила ее стоять на задней линии и побрела к двери. Она остановилась перед ней, глядя вниз, по очереди на каждого танцора. Она заговорила, только, когда ее глаза встретились с Аэлиной.
- Устрой нашему королю такое представление, которое он заслуживает.
Флорин открыла дверь, заливая коридор светом, музыкой и ароматом жареного мяса.
Другие танцоры втянулись в коллективное дыхание и прыгнули вперед, один за другим, размахивая над головой этими темными стеклянными цветами.
Когда она посмотрела им вслед, Аэлина пожелала превратить кровь в ее венах в черный огонь. Эдион — ее внимание было сосредоточено на Эдионе, не на тиране, сидящем в передней части комнаты, человеке, который убил ее семью, убил Госпожу Маурину, убил ее людей. Если это были ее последние минуты, то, по крайней мере, она погибнет в бою, под звуки восхитительной музыки.
Время пришло.
Один вздох — другой.
Она была наследницей огня.
Она была огнем, светом, пеплом и углями. Она была Аэлиной Огненным Сердцем, и она не поклониться никому и ничему, кроме короны, которая принадлежала ей по крови, выживанию и триумфу.
Аэлина расправила плечи и проскользнула в толпу, украшенную драгоценными камнями.
***
Эдион следил за охранниками в часовне, он был прикован к табуретке, и выяснял, кого лучше всего атаковать первым, кто отдает предпочтение определенной стороне или ноге, кто может колебаться, когда столкнется с Волком Севера, и, самое главное, кто был импульсивен и глуп, чтобы наконец убить его, несмотря на приказ короля.
Спектакль начался, привлекая внимание толпы, которая бесстыдно таращила на него глаза, как и две дюжины женщин, которые плавали, подпрыгивали и вертелись в широком пространстве между помостом и его платформой для казни, на мгновение Эдион почувствовал себя... плохо, что он помешает им. Эти женщины не были поводом для кровопролития, а он был.
Ему показалось странным, что их блестящие костюмы были черные с серебром — Слуги Смерти - он, наконец-то понял, вот что они изображают.
То было таким же знаком, как и все остальное. Возможно, черноглазая Силба предложила бы ему своего рода смерть, вместо жестоких рук Эллады. В любом случае, он заставил себя улыбнуться. Смерть, это смерть.
Танцоры подбрасывали горсти черного порошка, покрывая им пол — пепел, сделанный из падших, наверное. Друг за другом они сделали вращения и склонились перед королем и его сыном.
Время шло. Короля отвлек одетый в униформу охранник, что-то шепча ему на ухо. Принц смотрел на танцоров со скучающим видом незаинтересованности, и королева болтала с какой-то придворной, которую благоволила в этот день.
Толпа аплодировала и ворковала над разворачивающимся спектаклем. Они все пришли в своих нарядах — таких нерадивых богатствах. Империи заплатили кровью за эти драгоценности и шелк. Кровью своего народа.
Дополнительная танцовщица двигалась сквозь толпу: какой-то дублер, несомненно пытающийся получить лучшее представление о спектакле. И он, возможно, и не смог подумать об этом дважды, если бы она не была выше, чем другие — большая, соблазнительная, ее плечи шире. Она двигалась более сильно, словно каким-то образом коренилась в землю. Свет поразил ее, сияя через кружево рукавов костюма, демонстрируя водовороты и завитки узоров на ее коже. Идентичная краска была на руках и груди танцоров, но не на ее спине, где краска была чуть более темной и немного отличалась.
У других танцоры не было никаких татуировок.
Прежде чем он смог увидеть больше, между одним вздохом и следующим, массивные дамы в бальных платьях загородили ее, и она исчезла за зашторенным дверным проемом, идя прямо, мимо охранников с глуповатой улыбкой, как будто она потерялась.
Когда она появилась снова, минутой позже, только он знал, что это все еще она. Макияж исчез, и ее струящаяся юбка тоже.
Нет, не исчезла, он понял это, когда она пробралась обратно через дверной проем, уже без охранников. Юбка была вставлена в шелковый плащ, ее капюшон прикрывал коричневые волосы, и она двигалась ... двигалась, как самодовольный мужчина, напоказ для дам вокруг нее.
Придвинулась к нему ближе. На сцену. Танцоры по-прежнему бросали повсюду свой черный порошок, кружа вокруг и порхая по мраморному полу.
Ни один из охранников не заметил, как танцор повернулся, благородно крадясь к нему. Один из придворных заметил, но не пробил тревогу. Вместо этого он выкрикнул имя — мужское имя. И танцовщицы в масках повернулись, подняв руку в приветствии в сторону человека, который дал им нахальную ухмылку.
Она была не просто в маскировке. Она стала другой, полностью.
Ближе и ближе, она кралась, музыка оркестра росла в дисгармонии, яркий финал, каждая нота выше, чем предыдущая, танцоры подняли стеклянные розы над головами: дань королю, дань смерти.
Замаскированный танцор остановился за пределами кольца охранников Эдиона, на сцене, похлопывая себя, словно проверяя платок, который исчез, и бормоча строки проклятий.
Обычная, правдоподобная пауза — не повод для тревоги. Охранники вернулись, наблюдая за танцорами.
Но она посмотрела на Эдиона под опущенными бровями. Даже будучи переодетой в аристократичного человека, в ее бирюзово-золотых глазах был злой, порочный триумф.
За ними, по всему залу, танцоры обрушили свои розы на пол, и Эдион улыбнулся своей королеве, словно весь мир пошел к черту.
Не только стеклянные цветы были начинены реактивным порошком, тайно купленным Аэлиной на Теневом Рынке. Каждая из сверкающих пылинок, разбросанных танцорами повсюду, была им заполнена. И это стоило каждого проклятого серебренника, потраченного ею, поскольку дым распространился по комнате, сжигая порошок, который они повсюду распыляли.
Дым был таким плотным, что она с трудом могла видеть дальше чем на шаг, и он удачно сочетался с серым плащом, который она также использовала, как юбку в костюме. Как и советовал Аробинн.
Крики заглушили музыку. Аэлина уже двигалась в сторону сцены, когда часовая башня - башня, которая спасёт их или погубит - пробила полдень.
На шее Эдиона не висел чёрный ошейник, и это все, что ей нужно было увидеть, даже если у неё от облегчения затряслись колени. Прежде чем закончился первый удар часов, она достала кинжалы, встроенные в корсаж костюма - серебряные украшения и нити бус маскировали оружие - и ударила одним поперёк горла ближайшего к ней гвардейца.
Аэлина развернулась и толкнула его на другого мужчину, стоявшего рядом с ним, и одновременно вонзила другой клинок глубоко в живот третьего.
Голос Флорины возвысился над толпой, подгоняя танцоров:
- Прочь-прочь-прочь.
Прозвучал второй удар часов, и Аэлина вытащила кинжал из живота стонущего гвардейца, ещё один бросился на неё из дыма.
И вдруг она исчезла из поля зрения Эдиона, так что о происходящем он мог только догадываться, затем они были замедлены толпой, и внезапно она оказалась достаточно близко.
Гвардеец - один из этих монстров в чёрной униформе - сделал выпад мечом, целясь ей в грудь. Аэлина парировала удар одним кинжалом, метясь в незащищенный торс. Горячая, дурно пахнущая кровь выплеснулась ей на руку, когда она вонзила второй клинок ему в глаз.
Он все ещё падал, когда она пробежала пару последних шагов до деревянной платформы и запрыгнула на неё, двигаясь вперёд, пригибаясь к земле, пока она не оказалась около двух других гвардейцев, все ещё пытающихся отмахнуться от дыма. Они кричали, когда Аэлина прикончила их за два удара.
Раздался четвёртый удар часов, и она увидела Эдиона и трёх гвардейцев вокруг него, проткнутых обломками стула.
Он был огромный, даже больше вблизи. Гвардеец напал на них, выскочив из дыма, и Аэлина выкрикнула "Сволочь!", прежде чем бросить кинжал ему в лицо. Эдион мог с трудом двигаться, чтобы уклониться от удара, и кровь гвардейца забрызгала тунику двоюродного брата.
