В средние века в крупнейших странах, в том числе Аквилонии, сформировался институт Домов. Подобно классическим средневековым рыцарям, маги получили дворянские привилегии в обмен на обязательство защищать государство на поле битвы. И такая практика не отмерла со временем, потому что в том мире регулярная армия постепенно стала сильнее рыцарской кавалерии, а здесь этого не произошло. И, что еще более важно, произвести в рыцари-маги любого доблестного парня нельзя. Врожденный дар нужен, который есть очень не у всех.
Именно поэтому дворяне, получив официальные привилегии по сравнению с простолюдинами и искреннее уважение последних, были обязаны, подобно спартанцам, овладевать военным ремеслом, и к тому же остались несвободны внутри своего узкого социума. Сила Дома зависела не в последнюю очередь от количества и качества его боевых магов, сила страны и вовсе на семь, а то и восемь десятых определялась суммарной силой рыцарей магии. Даже после появления таких вещей, как гаубичная артиллерия и реактивные системы залпового огня, маги продолжали играть важнейшую роль в любой войне, превосходя по своим возможностям любую боевую единицу. И если шестой уровень мог бы в чистой огневой мощи потягаться с крупнокалиберной гаубицей, а то и батареей оных, то седьмые уровни сделали зарин и напалм ненужными в этом мире.
И потому главы получили безоговорочное право на селекцию в пределах своих Домов. И если бы я был наблюдателем из параллельной вселенной, то признал такую практику необходимой для выживания человечества в условиях соседства свартальвов.
Но поскольку меня это касалось напрямую, то я отнесся к селекции над людьми крайне негативно. Рядовым членам знатных семейств свобода личного выбора была всячески ограничена, равно как и крайне усложнена процедура выхода из-под власти собственного Дома. Один из инструментов контроля, помимо лишения дворянства - «закон откупа», по которому отступник обязан возместить своему Дому все затраты на него, начиная с денег, потраченных на пеленки, что в итоге оказывалось астрономической суммой.
Именно по этой причине я весьма подозрительно отнесся к платежной карточке, которую мне вручили вместе с документами нового Дома. Позвонив в банк, я выяснил, что денег как таковых на ней нет, это не более чем подтверждение моей личности, а счета за мои траты выставляются напрямую в канцелярию Дома. При этом имелся лимит - пятьсот империалов в сутки, тысяча в неделю. С одной стороны - приличные деньги, и я пока еще не знаю, каковы мои истинные активы. С другой - дед, пообещав отпустить меня по-хорошему, видимо, ограничил мои возможности по транжирству денег. В принципе, это скорее хороший признак.
Что до акций, то господин Уэйн действительно уладил вопрос безо всякого суда. До моего совершеннолетия акции остаются в распоряжении «Универсального производства Рэмм», после чего мне выплачиваются дивиденды за все годы и пакет акций возвращается под мой контроль. Душеприказчик отца, по совместительству мой «надзирающий опекун», сообщил также, что процедуре оценки стоимости и акций, и дивидендов дан официальный старт. Ну поглядим, что будет.
* * *
Два месяца спустя я досрочно сдал выпускной экзамен и добрался до показателя в три тысячи ударов в день. Дальше я наращивать количество не стал, вместо этого начал отработку самых сложных ударов и ката.
Мой первоначальный расчет на то, что я не нуждаюсь в отработке техники, частично дал сбой. При попытке провести удар или прием, требующий высокой координации каждой мышцы, возникал «эффект компьютера», разнобой памяти из прежней жизни и мышечной памяти, а точнее - ее отсутствия, неподготовленного тела в этой. Простые элементы и удары, вроде сэйкэн-цуки или татэ-цуки - без проблем. С энкэй-гяку-цуки, ударом со скручиванием после кругового блока, возникли трудности, он мог один раз получиться, другой раз - нет. А что-то вроде уширо-маваси-тоби-гэри, так называемой вертушки в прыжке, я пока даже не рисковал выполнять.
К счастью, мышечная память нарабатывалась очень быстро. После того, как мои удары немного окрепли, дело пошло еще лучше, и всего пяти-шести сотен повторений на каждый элемент хватало на то, чтобы привести технику выполнения к тому уровню, до которого я его развил в прошлой жизни путем многих десятков тысяч ударов.
Вместе с тем, многие движения я по-прежнему не мог отрабатывать из-за физической подготовки. За три месяца я вогнал желатиновые мышцы в неплохой тонус, однако если Реджинальд во мне восторгался своим быстрым прогрессом, то мастеру Куроно и успехи, и тонус казались то ли плачевными, то ли смехотворными.
Подушка стойко вынесла примерно недели три, после чего пришлось купить грушу. Проблема, конечно, была не в процессе покупки, а в самой покупке, а еще точнее - в том, что факт покупки груши и установки ее в моей комнате не миновал внимания семейства.
- Ты, случаем, не боксом ли решил заняться после того, как перестанешь быть дворянином? - осторожно поинтересовалась Анна через пару дней после этого.
- Да ни в жисть, нафиг он мне сдался?
- А грушу зачем колотишь тогда?
- Ну я же говорил - отличное средство, чтобы прогнать депрессию и плохое настроение...
- Знаешь, я тут по коридору мимо твоей двери утром иду - ты колотишь. Перед обедом иду - колотишь. Вечером - колотишь. Судя по этому, ты из депрессии вообще не выбираешься...
- Ну нравится мне - грушу бить! Это такая большая проблема?
- В битье груши проблемы нет. Она в том, что заставляет тебя делать это.
А ведь неглупа, ой как неглупа. К счастью, Анна не телепат - магия не позволяет читать мысли - и узнать мою тайну не сможет, если я сам не проболтаюсь.
Параллельно я продолжал тренировки под руководством К'арлинда. Гребаный ублюдок сумел неслабо подстегнуть мой прогресс, когда однажды пристегнул меня к креслу, надел на голову обруч с приваренной полоской, защищающей нос, и вытащил из подсобки ящик мячей для большого тенниса.
- Экзамен! - возвестил он, широко улыбаясь, и взял из ящика первый мяч.
Тренировочный бункер я покинул с синяками под глазами и распухшей губой, и если б не обруч с полоской - К'арлинд и нос бы мне сломал заодно, броски у него убойные.
Магистр Тэйон быстро убрал с моего лица следы повреждений, но мотивация сохранилась. Правда, меня мучила дилемма, как этой мотивацией распорядиться: то ли совершенствовать технику щита, то ли приналечь на грушу, чтобы однажды отмудохать наставничка как следует. Вторая мысль, конечно, недостойна адепта каратэ, тем более мастера, но если хорошенько подумать, то намерение отучить К'арлинда от таких изуверских «экзаменов» вполне можно считать самозащитой!
