Город бурлил. А утром восемнадцатого числа вообще напоминал растревоженный улей. И видит Единый, думал сейчас кожевник Шалус, не будь в городе столько дружинников, вполне возможно, что разгоряченные ожиданием люди передавили бы друг дружку. Пожалуй, первый раз в своей жизни он радовался присутствию военных, которые не дали его задавить вытекшей из узкого переулка толпе.
На площадь перед донжоном никого не пускали, там сейчас шли последние приготовления. И люди, в любопытстве вытягивая головы, запрудили все прилегающие улицы. Шалус еще раз возблагодарил всех святых, что ему не придется стоять в толпе, чтобы все увидеть. Его кузен Аморк работал управляющим в доме герцогов Бирских, а окна и балконы этого особняка выходили прямо на донжон. И кузен обещал провести брата в здание, посулив тому хороший вид на празднество из окон. Благо все господа и благородные, имеющие особняки в столице, разумеется, были приглашены на празднество непосредственно в королевский дворец…
Венчание наследника трона и дочери герцога Ниосского должно было происходить в церкви Святой Миары, которая располагалась в пяти километрах от города. Затем пышная процессия должна была прошествовать по южному тракту, вдоль которого уже собралось множество крестьян с цветами и подарками. Народ любил своего короля, считал его неженкой, мямлей, но любил как нерадивого сына. За благочестие, за то, что за все его правление налоги поднимались всего один раз. Да и кроме «золотой чумы», в годы его правления не было никаких глобальных природных катастроф. Природную доброту и спокойствие тоже отождествляли с королем, ведь он строит столько церквей, значит, ему, а следовательно, и королевству с его жителями благоволят все святые! Король Камрис Милосердный был поистине живым подтверждением истины: «хороший правитель не мешает людям жить». Правда, Камрис и не помогал никому, но ведь и не мешал, что сразу возносило его рейтинг в народных массах на недосягаемую для его предшественников высоту. А недавняя война, первая за многие годы, вчистую выигранная у республики?! Такому королю явно благоволит небо. Наверняка и его наследнику, который даже внешне был весь в отца.
Конечно, не только жажда увидеть свадебную процессию и изъявить свои верноподданнические чувства заставляла крестьян собираться вдоль южного тракта. Немалую роль сыграл и слух о том, что из повозки молодоженов будет щедро разбрасываться серебро. Как оказалось, слух, в отличие от многих других, подтвердился…
Олкас, виконт Олийский, невзирая на свой далеко не юный возраст, сегодня буквально парил как на крыльях. Наконец-то все приготовления закончены, и он может воочию увидеть результат своих трудов. Многие бессонные ночи, невероятное количество переговоров… А надо сказать, что собеседниками Олкаса в последние недели были не только благородные, нет, ему приходилось общаться даже с ремесленниками! Да что с ремесленниками, виконт даже не побрезговал лично наблюдать за работой кожевника, который по его заказу делал навес. А в мастерской этого Шалуса ужасно воняло. Точнее, в своих мыслях Олкас прибегнул к более жесткой характеристике того запаха, который коснулся его нежных ноздрей, как только он переступил порог мастерской. Но вот все позади. Осталось последнее – воплотить гениальный план в реальность. Да, это сложно – за всем следить, поправлять, подгонять, чтобы все происходило в нужное время и в нужном месте. Но это сущие мелочи по сравнению с согласованиями, заказом всего необходимого, с головоломным планированием. Виконт Олийский, главный королевский церемониймейстер, ехал верхом в центре свадебной колонны. На его губах играла легкая улыбка. Этот праздник – суть венец его карьеры, самое сложное и масштабное из того, что он делал в своей жизни…
Гибас за это утро охрип почти до полной потери голоса. Он не помнил, приходилось ли ему вообще когда-либо столько орать, как сегодня. Даже на полях сражений он так не срывал голос. А там он кричал, орал и вопил. Сегодня же Гибас только ругался, и тем не менее… Олухи царя небесного! Ну как так?! Больше месяца тренировали это построение! И нате, выкусите, не строй, а стадо баранов! А до въезда процессии остались считаные минуты. Воевода королевской дружины настолько отчаялся, что пару раз даже в порыве гнева обрушивал свой могучий кулак на головы нерадивых, даже невзирая на то, что все его подчиненные были отпрысками благородных семей. «Ну почему!» – взмолился Гибас. Почему ему отказали в конном построении! А теперь его подчиненные, больше привыкшие к седлу, нежели к сандалиям, глупо топочут по мостовой площади, все никак не попадая в шаг. Еще больше воевода клял Олкаса, по требованию которого дружинников следовало вооружить на время парада не только мечами, но и копьями. Кавалерийскими копьями! Видите ли, так очень нравилось королю, внушительно выглядело и подобало обстановке. А ему мучайся, чтобы все прошло без единого сбоя. А это хитрое построение в виде подковы, которое должно было стать апогеем парада?! Они – дружина короля, а не западные легионеры, которым подобная шагистика вдалбливается центурионами практически с первого дня службы. Копья вверх, упереть в камень площади, закрыться щитами и стоять так неподвижно, пока королевская семья будет приветствовать народ с гигантского балкона, который специально пристроен к донжону на высоте семи саженей…
Кузен не обманул Шалуса. И правда, со второго этажа герцогского дома открывался замечательный вид на площадь. Пространство перед донжоном было пока закрыто для простого люда. Народ на площадь должны были пустить после проезда королевской семьи. Шалиус возблагодарил Единого, как хорошо, что он не находится сейчас внизу. Там, где людей просто сплющивало между напирающими сзади и городскими стражниками, которые из последних сил сдерживали людскую волну, норовившую захлестнуть брусчатку раньше положенного срока.
Но вот затрубили горны и возвестили о входе молодоженов в городские ворота. Стражники мгновенно отжали любопытных, вытеснив их с южной улицы, которая вела от врат до центральной площади, и освободив проезд. Шалус почти по пояс высунулся из оконного проема, чтобы не упустить ни малейшей детали…
Вот иногда смотришь на какой-нибудь механизм, например на наручные механические часы. Кажется, как все просто: вот циферблат, вот стрелка, отсчитывающая минуты, вот чуть меньшая, она считает часы, и быстрая и легкая секундная стрелка. Внешне все просто, но тот, кто хоть раз в детстве из чистого любопытства разбирал дедовы часы, прекрасно помнит шок от той сложности, которая скрывается под такой простотой. Так и сейчас: вот идет церемония – красиво, четко. Кажется, что этот процесс естественен, но как бы не так. Организовать такую массу людей, поставить всем задачи, следить за их выполнением. Держать в голове тысячи мелочей: начиная от цвета вуали невесты, потому как цветы в ее руках должны с этим цветом сочетаться, до того, какие блюда подавать и в каком порядке. Очень простое с виду дело в данном случае оказывается на поверку безмерно сложным. Я бы искренне посочувствовал Олкасу, если бы не тот факт, что мне приходилось держать в уме и контролировать все то же и так же, как и ему. Плюс вагон с прицепом иных нюансов, о наличии которых в данных торжествах королевский церемониймейстер и не подозревал.
