— Князь уехал, — наконец подал голос Ратибор. — Многие уехали, так что зараза уже всяко за пределы города вышла.
— Княжеские женщины сильно заболеть не успели, — возразил врач. — Князь им запретил выходить как только паника началась. Не известно на каком этапе болезнь другим передаётся.
— Хорошо, — Ратибор вздохнул. — Значит, все выходы из города закрыть надо.
Ратибор распределил посты, приказал патрулировать город, а сам, взяв людей. Пошёл в княжеский терем искать казну городскую.
— Ратибор, — Всемил нашёл брата, сидящим на княжеском крыльце. — Нет колдуньи.
— Тоже сбежала, — мужчина вздохнул.
— Нет, умерла. И она не знала чем лечиться, у её постели полно кувшинов с отварами было, только не помогло ей ничего. Она уж несколько дней как померла. Мы её около дома похоронили.
— Это правильно, — Ратибор тяжело поднялся.
— А ты чего тут? — спросил Всемил.
— Казну искал.
— И как?
— Не нашёл. Нету казны, видать, князь её с собой увёз.
— А на что нам княжья казна? — спросил Всемил.
— Город кормить, людям, Всемил, еда нужна, а её в городе нету, как и денег.
— И что теперь? — Всемил испуганно посмотрел на старшего брата.
— Не знаю. Я домой схожу, Дарену проведаю, а ты к Никите сходи, узнай как там Лада с Лебедью, — Ратибор тяжело вздохнул и пошёл к дому.
Всемил поспешил к дому Никиты и там столкнулся с врачом.
— Они скоро в забытьё впадут, — говорил доктор Никите. — Последняя стадия, потом сон переходящий в смерть. Так что прощайся с ними, пока возможность есть, — мужчина опустил голову и пошёл прочь. Никита тяжело опёрся о косяк и заплакал. Всемил крепко обнял соседа, а потом отстранился и пошёл к Ладе.
Лада то ли спала, то ли лежала с закрытыми глазами. Всемил поправил на ней одеяло, погладил по волосам, а потом опустился на пол около её кровати и уткнулся лбом девушке в руку. Он долго так сидел, вспоминая как они гоняли соседского гусака, который дюже больно щипался, как ходили смотреть русалок, как Лада заботилась о нём, когда мать Всемила умерла. Теперь казалось что это было так давно. А их последний нормальный разговор? Любомир ревновал к нему Ладу и поэтому последние полгода они почти не общались. И вот теперь Лада умирает. И как же он без неё? Как они вообще дальше жить будут, без женщин‑то. А ведь он всегда считал что любой мужик бабы важнее и лучше. И вот поди ж ты, не стало женщин и всё, нет больше города, только толпа отчаявшихся, убитых горем мужиков.
Лада едва заметно шевельнула рукой, она хотела погладить Всемила по золотым вихрам, но поднять руку сил не было.
— Ладушка, — Всемил вытер глаза и улыбнулся. — А я вот навестить тебя пришёл. Кушать хочешь?
Лада не ответила.
— Ну хорошо, попозже покушаешь, — не стал настаивать парень. — Может ты чего хочешь? Может водички?
Лада моргнула, и Всемил тут же напоил её, поддерживая так чтобы девушке удобно было, а потом уложил обратно, старательно разгладив простыню и поправив одеяло.
Девушка слабо улыбнулась и снова закрыла глаза.
— Как она? — в комнату вошёл Никита.
— Попила немного, а есть не хочет.
— Лебедь тоже не есть совсем, — Никита погладил дочь по волосам. — Девочка моя, — нежно сказал он. — Ты уж борись, ты у меня боец, не дай этой напасти себя победить. Ты спи, спи моя хорошая.
Всемил тихонько рассказывал Никите про то как за колдуньей ездил, когда Лада вдруг заговорила. Она спала, по крайней мере, глаза были закрыты, но вдруг заговорила на удивление чисто и уверенно.
— Егорушка, — позвала она кого‑то. — Я покушать тебе собрала. И рукавицы новые положила, ты без них не работай, а то опять все руки занозишь.
Никита и Всемил переглянулись.
— Бредит, наверное, — предположил Никита шёпотом.
— А кто такой Егорушка? — так же шёпотом спросил Всемил, Никита развёл руками.
— А с Светоней папа на улице, — продолжала Лада. — Они там напару спят, — она улыбнулась, и улыбка эта была такой светлой, такой счастливой. — Ты не волнуйся, мы справимся, ступай, а мы тебя с работы ждать будем. Светоню, как проснётся, поцелую, — девушка снова улыбнулась.
— Снится ей что‑то, — решил Всемил. — Что‑то хорошее.
— Это славно, — кивнул Никита. — Пойду я Лебедь проведаю.
Через два дня провизия в городе закончилась окончательно, Ратибору пришлось собирать общий сход. Он сообщил о том что казны княжеской в городе нет и для того чтобы купить еды, надо деньги собирать. И люди, хоть и ропща, понесли у кого что было. Никита отдал все драгоценные камни, что у него имелись и всё золото. Еды привезли не сразу, оказалось что крестьяне выставили условие, деньги горожане должны были оставить в назначенном месте, а потом уехать и знак подать. А после забрать привезённые продукты. Плату за необходимое деревенские запросили втрое больше, чем раньше, ну да Ратибор торговаться не велел. Купец Микита с дружинниками, как и было сговорено, деньги оставил, знак подал и видел, как из деревни люди деньги забрали. Только вот когда деревенские ушли, продуктов не оказалось, как и денег. Слав, командовавший отрядом, что купца сопровождал, сжал зубы и направил своих людей на деревню. Дорого поплатились те, кто на их беде нажиться решил. Дружинники деревню спалили, а того, у кого деньги свои наши, на дубе, что посреди деревенской площади стоял, повесили. Найти их несложно оказалось, деревенские своих баб с детьми в лес отправили, дабы заразы избежать, осталось на всю деревню десяток человек. Вот пятерых из того десятка и вздёрнули, чтобы другим неповадно было, а из домов, перед тем как деревню запалить, всё съестное вытащили. Получилось даже больше, чем рассчитывали. Найденного надолго должно было хватить.
Ратибор, выслушав вернувшихся, только вздохнул. Не нравилось ему то, что происходило, если дальше так пойдёт, они рисковали, что недовольные крестьяне на город пойдут, и тогда совсем плохо будет. Но пока у них была еда, которую дружина распределяла по возможности честно и равно. Не все тем довольны были, кое‑кто требовал, чтобы провизию делили по внесённому вкладу, ну да Ратибор решил, что поровну, и недовольным пришлось подчиниться, потому как у Ратибора за спиной дружина была, которая единогласно его над собой главным признала.
Так прошла ещё неделя.
— Всемил, Ратибор, — в дружинную избу вломился один из мальцов. — Там… отец ваш…, — мальчишка махнул рукой. — Быстрее.
Братья тут же бросились за мальчишкой, тот привёл их к пепелищу дома Ворона Лесного. Слав лежал на земле, в окружении людей. Лежал и не дышал.
— Батя, — Всемил подскочил к отцу первым и приложил ухо к его груди. — Батя, — заорал он. Сердце у Слава не билось. Ратибор опустился рядом.
