Он не был храбр и отважен, чтобы подвигами снискать себе славу и богатство. Но всё: и слава, и богатство, и власть должны принадлежать только ему одному.
— Рано или поздно, — мечтал Толман, — я добьюсь своего! Но лучше бы рано…
— Повелитель, — оторвал его от дум неприятный голос.
Голос принадлежал личному телохранителю Толмана Карачуну, одному из самых преданных ему людей. Он вырастил Толмана, был ему вместо постоянно отсутствующего отца.
— Повелитель, — склонив убелённую сединой голову, повторил Карачун.
Ханский сын сделал жест рукой, дозволяя Карачуну продолжить.
— Повелитель! Мы поймали лазутчика! Он ошивался возле нашего стана, что-то вынюхивал. Дозволь, я отрублю ему голову?
— Нет! — оживился Толман. — Тащи его сюда, посмотрим, что это за птица!
Карачун, высунувшись из шатра, громко крикнул:
— Тащите сюда эту тварь! Повелитель сам хочет разобраться с ним!
Пленника втолкнули в шатёр. Им оказался высокий худой старик, одетый в черную рясу, подвязанную обрывком веревки. Руки его были связанны за спиной. Двое охранников подтащили его к хану и рывком поставили на колени. Однако, даже стоя на коленях старик был выше низкорослых батыров Толмана. Один из охранников ударил старика эфесом сабли под дых. Старик сложился пополам, уткнувшись головой в пол.
— Так-то лучше! — осклабился охранник.
Хан нагнулся и, ухватив старика за жидкие волосы, рывком повернул его лицом к себе. Пристально посмотрел ему в глаза. Старик старательно избегал взгляда Толмана, отводил глаза в сторону.
— Один из поборников новой веры? — спросил хан. — А заодно и лазутчик? Ловко придумано! Ответь мне, шаман, что может дать лично мне новая вера? Того, чего не могут дать мне старые боги?
Старик молчал. Тот же охранник с размаху пнул его ногой по рёбрам. Старик вздрогнул, но опять не произнёс ни слова.
— Подумай хорошенько, шаман! От этого зависит твоя жизнь! — он опустил волосы странника и брезгливо вытер руку об одежду.
— Уведите его! — приказал он страже. — Пусть подумает до утра, а утром мы повеселимся!
Охранники пинками подняли старика на ноги и вывели из юрты.
— Повелитель, у этой падали мы нашли вот эту безделушку, — Карачун протянул хану золотую статуэтку Мора.
Толман взял идола, тяжесть золота приятно оттягивала руки. Хан вгляделся в грубое, жестокое лицо чужого бога.
— Я видел таких в стране русов, — сказал Карачун. — На старых заброшенных капищах. — Это какой-то их древний бог… из старых, забытых. Сейчас этого бога не жалуют, даже имени не помнят.
— Интересно, — задумчиво проговорил Толман, — как он попал в руки того оборванца?
— Скорее всего, — отозвался Карачун, — отдал кто-то из новообращенных русов. Судя по весу идола, не меньше чем князь.
— Почему же тогда он не попытался обратить меня в свою веру?
Толман был озадачен.
— Они прославляют свою веру везде, где только можно. К тому же от этого зависит его жизнь.
Карачун лишь неопределённо пожал плечами.
— Посмотрим завтра, как он запоёт, когда с него живого снимут шкуру. Когда он собственными глазами увидит свои сизые внутренности!
— Не знаю. У этих новых: чем мучительней смерть — тем почётнее.
— Всё, — махнул рукой Толман, — на сегодня хватит!
Карачун поклонился и пошел к выходу.
— Да, вот еще, — крикнул ему вслед Толман, — пришли ко мне наложницу. Пусть согреет постель.
— Слушаюсь, господин!
Откинув полог, Карачун вышел из юрты повелителя. Долго этой ночью не мог уснуть Толман. Переворачивался с боку на бок, считал в уме коней, но долгожданный сон не хотел почтить своим присутствием ханского отпрыска. Только перед самым рассветом удалось ему задремать. Едва только его веки смежились, он увидел странный сон: мрачная серая равнина, исчезающая за горизонтом, сливающаяся с таким же свинцово-серым небом. Солнца нет, словно его не существует. Голая пыльная земля. Нет даже жухлой травы. И посреди всего этого уныния, величиной в три человеческих роста, возвышатся золотой идол. Точно такой же, но маленький, лежит сейчас у Толмана в юрте. Черты идола расплылись, и через мгновенье перед ошеломленным ханом стоял живой великан, поразительно похожий на золотое изваяние. Исполин неподвижно стоял и смотрел на Толмана. Глаза гиганта полыхали неземным пламенем преисподней, и хану казалось, что пламя выжигает его изнутри. Страх стеганул его своей обжигающей плетью. Лоб покрылся испариной, во рту пересохло и судорогой свело живот. Разлепив пересохшие губы, он робко спросил:
— Кто ты? Чем я прогневал богов, что попал в преисподнюю раньше времени?
Исполин презрительно рассмеялся. Смех его походил на раскаты грома.
— Жалкий червяк! Какое мне дело до твоих кривоногих богов, ибо я сам бог! Запомни слизняк — бог!!! Мор моё имя! Ты здесь потому, что у тебя мой единственный идол.
— Хочешь, я отдам его старику, у которого отнял…
— Глупец!!! — взревел Мор, с такой силой, что порыв ветра опрокинул Толмана на спину. — Зачем жалкому старикашке моё покровительство и помощь? Тебе неслыханно повезло! Это твой шанс!
Толман поднялся с земли.
— Шанс? Зачем я понадобился такому могущественному богу?
— Не скрою, от тебя мне тоже кое-что нужно.
Толман больше не трясся — страх отступил. Принцип: ты — мне, я — тебе, был ему хорошо известен.
— Что можешь ты дать мне? Почему я должен отринуть своих богов, которым веками поклонялись мои предки?
— Ты сам ответил на свой вопрос! Что дали тебе твои хвалёные боги? Ничего! Так нужны ли они? Я могу дать тебе все! Богатство! Самые прекрасные женщины будут твоими! И главное — власть! Власть, это когда от твоей прихоти зависит судьба других! Хочешь — придавишь сильнее, а можешь и слегка отпустить. Ты хозяин!
Толман больше не раздумывал, ведь демон обещал ему всё, к чему он так давно и безуспешно стремился:
— Что требуется от меня, великий бог!
Мор взревел с такой силой, что дрогнула земля и пыль закрыла небо:
— Жертва!!!
— Я принесу тебе в жертву лучшего коня…
— Коня?!! Ты наверно не понял, — Мор захохотал. — Мне нужна человеческая жертва…жертва…жертва…
Толман вскрикнул и проснулся. Он опять находился в своей юрте.
— Неужели это всё только сон, — подумал со страхом Толман. — Нет! Всё было настолько реально…Чуждый бог обещал ему все прелести жизни, в обмен на такую малость — чью-нибудь жизнь. Принести жертву этому богу для Толмана не составило бы труда, но… Но больше всего его страшил гнев родных племенных богов.
— Мало — ли, что Мор там наобещал! Сможет ли он его защитить от их гнева? — думал Толман, ворочаясь на теплых шкурах.
