— Кира, ты серьезно? — ахнула Эльвира.
— Серьезно. Я вот еще до Камиллы доберусь.
— Не трогай ты Камиллу. При дворе кроме короля мужиков хватает, и они все будут безутешны. Да и… как ты думаешь, он не обидится, если ты будешь выгонять всех без его согласия?
— Если он будет против, скажу, что пошутила, — проворчала Кира. — Пусть эта горе-варварка на своей шкуре почувствует, что такое хорошая шутка. Но вообще-то хоть одну бы надо выгнать, чтобы другие осознали.
— Госпожа Анна! — донесся из коридора жизнерадостный голосок Сюань. — Госпожа ее величество сказать, вы дура в перьях и она оторвать вам сиськи и отставить от двора, потому как не желает вас видеть!
Затем что-то глухо бумкнуло и в коридоре засуетились. Королева и ее первая дама переглянулись и дружно расхохотались, представив себе, как герцогиня Дварри рухнула в обморок посреди коридора.
За этим занятием и застал их принц Орландо, вернувшийся, как и обещал, прямо к завтраку.
— А что у вас веселенького? — поинтересовался он.
Дамы объяснили причину веселья, отчего он тоже рассмеялся и сказал:
— Вы ей передайте, что в обмороки падать вредно. Одна уже упала не в то время и не в том месте…
— Так уж и не в том, — возразила Эльвира. — Очень даже в том. Ты бы знал, как ей завидуют! Если им на это намекнуть, они начнут на каждом углу падать!
— Дверь запри, — посоветовал мистралиец, усаживаясь за стол. — А то она еще сюда заявится. Я собирался только к Шеллару зайти, а не рисоваться перед всем двором. А ваши дамы пусть не переживают, если уж папа сюда повадился, то не успокоится, пока всех не переберет. Сегодня, к примеру, он был у Камиллы.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Эльвира, запирая дверь.
— Я его только что видел. Зашел посмотреть, как у меня дела, и рассказать, чем все кончилось. Он же не знал, что я был здесь. — Принц полюбовался на манный пудинг, поданный на завтрак, щедро полил кушанье вареньем и с восторгом запустил в него ложку. — Кстати, Элмар — это кто? Такой огромный верзила с трех Шелларов в обхвате, к которому на балу все дамы липли? Надо будет с ним тоже познакомиться. Интересно же, что это за роковой красавец такой. Разбил сердце моему бедному папочке…
— Это ты о чем? — не поняла королева.
— О папе, разумеется. Он мне только что жаловался на свою несчастную любовь. С этими эльфами общаться — рехнуться можно. Мой бедный папа втрескался по уши в вашего первого паладина — разумеется, без всякого намека на взаимность и теперь сидит и страдает.
— Он у тебя что, ненормальный? — ужаснулась Эльвира.
— Ну это с какой стороны посмотреть… У эльфов это считается обычным делом. Да не глядите на меня так! — засмеялся Орландо, затем подумал и посыпал свой завтрак сверху сахаром. — Я этим не страдаю, потому что воспитывался среди людей. Да еще и в Мистралии.
— Ты всегда так много сладкого ешь? — улыбнулась Кира, вспомнив, в какой ужас пришел ее супруг при упоминании о давней ходячей сплетне насчет его романа с шутом, и решив перевести разговор на другую тему.
— Не всегда, — ответил мистралиец. — Только когда есть возможность.
— Так вот почему у Эльвиры вечно конфеты на столе! — засмеялась королева. — А я-то думала, она их сама уплетает!
— Сама тоже… Но в основном их ем я. Вообще сладкое люблю. С детства. Знаешь, как я был потрясен в свое время, когда узнал, что Шеллар сладкого не ест! Это было, по моим понятиям, ненормально и чем-то сродни тяжелой болезни.
— Тебе стало его жалко? — засмеялась Эльвира.
— И жалко тоже. Но в основном… хотите, я открою вам великую тайну? Этого никто не знает. За что я так полюбил Шеллара. Однажды, когда они были у нас в гостях, я что-то такое напроказил, и меня лишили сладкого на два дня. Представляете, какая это была трагедия! Да еще в возрасте восьми лет… Сидим мы за столом, вся королевская детвора, нас трое и их пятеро, всем подают десерт, а мне нет. Обидно до слез — все трескают торт, причем по огромному куску, а я сижу и смотрю! Я не выдержал и разревелся. Ринальдо и Коррадо стали дразниться, Тина давай меня уговаривать «не плачь, ничего страшного», а Шеллар с величайшим недоумением поинтересовался, отчего я так расстроился. Тут всем стало смешно, меня оставили в покое и переключились на него. Стали ему объяснять, отчего я реву, подробно и доходчиво, потому как все знали, что, если он чего-то спросил, надо непременно это исчерпывающе объяснить, иначе либо будет доставать, либо пойдет у старших спросит. Ринальдо один раз попался таким образом, выругался при нем нехорошим словом, а что это значит, не объяснил, так Шеллар пошел у наставника спросил. Со всеми последствиями. Поэтому Шеллару подробно объяснили причину моего нечеловеческого рева, отчего он ужасно удивился и для верности переспросил, действительно ли я это так люблю. А когда я подтвердил, что да, действительно, Шеллар отдал мне свой кусок торта. Я был в шоке. Я не представлял, как можно расстаться с таким огромным куском сладкого. Для меня это было сродни подвигу. Хоть он и говорил, что он торты не любит, я в такое не мог поверить, у меня в голове не укладывалось, как можно не любить сладости. Вот с тех пор я и проникся к нему столь глубоким чувством.
— А сам Шеллар об этом знает? — засмеялась королева.
— Я ему не говорил, — улыбнулся Орландо. — Хотя Шеллар мог и сам догадаться.
— А ему за это не попало? — поинтересовалась Эльвира. — Никто не настучал?
— Нет. Коррадо хотел наябедничать, но, разумеется, он не побежал втихую — как же, недостойно! — а заявил, что все расскажет. Шеллар посмотрел на него этак спокойно и говорит: «Я прикинусь, что чего-то не понял, и мне за это ничего не будет. А вот что будет тебе, когда я расскажу, что ты Ноне под юбку лазил…» Последовала немая сцена, после чего Деимар и Интар чуть ли не хором стали просить Коррадо не связываться с Шелларом, а то неприятности будут у всех. Сами понимаете, они с ним постоянно общались и хорошо знали, чего от него можно ожидать.
— Я как-то не представляю его ребенком, — призналась Кира. — Пытаюсь изо всех сил — и все равно вижу взрослым. То ли он так рассказывает о своем детстве, то ли просто всегда был взрослым в душе… Не знаю.
— Ну что ты, — засмеялся Орландо. — Вовсе нет. Просто умен был не по годам и никогда не улыбался. Зато любопытства у него было на десятерых. Я, например, до сих пор не представляю его взрослым, хотя и наслышан, и даже видел однажды.
— Когда?
— А на балу, когда ты с ним под пальмами сидела. До сих пор не могу поверить, что этот здоровенный улыбающийся мужик и есть мой друг Шеллар. Я его видел в последний раз, когда ему было двенадцать лет и он под большим секретом признался мне, что начал курить. А я поделился с ним своей тайной, что на днях впервые познал женщину. Вот так мы обменялись секретами и расстались на двадцать лет… — Мистралиец попытался намазать варенье на булку, затем передумал, придвинул к себе вазочку и запустил в нее ложку. — Я как-то даже волнуюсь… Как он меня встретит, что скажет?… Вдруг обиделся, что я к нему не приходил…
