Это почему-то меня огорчило.
— Но ведь Нацуэ тоже пропала. Что она такого сделала плохого, что исчезла вообще с лица земли?
Шин обернулся, на несколько секунд задержался на мне взглядом, будто пытался прочитать мои эмоции и понять мой настрой.
— Мы не знаем, почему она исчезла, — напомнил он, а я улыбнулась. — Что?
— «Мы»? — Вскинула я бровь, лукаво улыбнувшись. — Ты признаёшь, что над этим делом мы работаем вместе?
Шин задумался на секунду-другую, а потом ухмыльнулся.
— А как же иначе? Ты вон даже лисью тропу нашла без меня, — заметил он.
— Видишь, я не бесполезна, — с гордостью заметила я.
— Я никогда этого не говорил, — хмыкнул он.
— Но я всего лишь человек.
— Разве? Всего лишь человек не ступил бы на эту тропу, — почему-то будто бы хвалил меня Шин.
Хотелось бы мне беззаботно продолжать этот разговор, но мысли, словно стая голодных воронов, налетели на меня, атакуя. Шин все еще оборачивался, глядя на меня, шагая вперед. Он не смотрел, но я видела то, что перед нами. И внезапно что-то поменялось. Шин заметил это по моему лицу, вернулся взглядом к тропе. Притормозил.
Тропа казалась бесконечной, но теперь в ней появился словно разрыв. Будто кто-то открыл дверь, и она привела нас к самой необычной поляне в моей жизни. Деревья, что окружали это место, скрутились в жгуты, сплелись между собой ветвями, листьями. С трудом узнавала в них глицинии, сакуру, другие цветущие деревья. Трава здесь пылала маленькими розово-фиолетовыми огоньками, будто бы светлячками, но это были не они. Все тонуло в фиолетово-сиреневых красках, только добавляя этому месту еще больше магии и мистики. Красиво, но немножко не по себе.
Шин сжал мою ладонь покрепче и пошел вперед. Мы ступили на поляну и огляделись. Это было похоже на чье-то логово. Примерно, как тогда с гнездом людоеда. Только здесь все ощущалось по-другому. Я уловила странный запах… зефира? Что за?..
И не успела я, как следует, принять факт нового и непознанного, как внезапно почувствовала опасность. Хищность вторжения в чужое место обитания. Шин толкнул меня в сторону, а затем исчез. Я услышала движение, увидеть его было невозможно. Просто отовсюду слышны звуки битвы. Невозможно отловить движение.
Пока…
Его лицо появилось прямо передо мной лишь на краткий миг секунды. Но я сразу же узнала его, поняла, кто он такой. Острые черты лица, красивого лица, и лисьи глаза. Они были темными, но горели волшебным, оранжевым переливом. Он мне улыбнулся тонкими, изящными губами. А потом снова исчез.
Да, это он. Кицунэ. Именно его я видела в ту ночь, когда Нацуэ забрали. Я помню… помню…
Голова закружилась, ноги подкосило, я плюхнулась на теплую, ласковую и мягкую траву. Встряхивая головой, пыталась отогнать затягивающую слабость, но видения… нет, воспоминания, наконец-то накрывали.
…та самая ночь. Нас снова утягивает куда-то вдаль вместе с Нацуэ. Моя подруга плачет, цепляется за землю, траву, за все, что приходится. Но ее не отпускает. Не выпускаю ее из виду.
Но тут я слышу шепот. Тысячи голосов на непонятном, неизвестном языке. Воздух замирает, время будто останавливается, а с неба в мягком танце опускаются бело-розовые лепестки. Так тихо, будто самый темный час ночи загнанного, испуганного, измученного болезнью умирающего.
Он приближается.
Он пришел с ними. Сначала лепестки закружились в вихрь, а потом появился он. Кицунэ. Он похож на человека, но сквозь пелену бесконечных лепестков, кружащихся далеко не по правилам, я видела лисьи уши. Девять хвостов.
Вспышка времени — он оказывается рядом, шепот холодит кожу, забирается глубже, подкрадывается к моей душе. Чувствую его дыхание на моей щеке, он что-то шепчет мне, но я не разбираю слов. Я не понимаю, потому что… он — кицунэ, а я — человек.
Но он надо мной, будто я его добыча, которую он заполучил. Лопатку снова обжигает, и я возвращаюсь на поляну.
Она пронизана солнечным светом. Мерцание, какое кружило голову всю дорогу по лисьей тропе, словно накладывается новым слоем. Слепит глаза. Но внезапно я начинаю замечать сражение. Видеть то, чего раньше не видела. Связано ли это с болью в моей метке? Не знаю. Но снова жжет.
И я вдруг вижу их танец. Такой прекрасный, что перехватывает дыхание. Кицунэ кружит в вихре бело-розовых лепестков, то появляется, то скрывается в них, лучи солнца вспыхивают на нем, словно огонь. Или?..
Шин. Такая темная, мрачная густая тень. В нем можно было бы утонуть, забыться навсегда. Я только в этот миг понимаю, что вижу их сущности. Кицунэ и шинигами. Сражаются.
Почему они сражаются?
И все же не так уж и много мне доступно. Они снова ускоряются так, что моему глазу за ними не угнаться. Но, спустя вечность и ровно краткий миг секунды, я нахожу обоих на разных сторонах поляны. Кицунэ замирает, словно лис, в облике человека, но я вижу, как проявляются его лисьи уши, развиваются девять хвостов.
Шин…
Перевожу взгляд и мурашки по коже. Потому что я вижу его, знакомого, того, с кем я ела рамен, кто спасал меня в самые темные, мрачные моменты. Но что-то в этом месте изменяет его. Вокруг него неясной темной дымкой струится… образ. Он поднимается, выпрямляясь, а я ловлю отблески белой, страшной маски, что-то похожее на рога? Длинный плащ. Будто бы в нем он хранит все души умерших.
Мурашки по коже.
Но ведь я уже привыкла к шинигами, это не должно было меня расстроить.
Не это.
— Наконец-то нашел меня, шинигами, — заговаривает кицунэ, обнажая свои белоснежные зубы в улыбке. Медленно поворачиваю голову к лису, наблюдаю. К сожалению, это еще не все. — Не думал, что ты найдешь ее, чтобы использовать. Но ход неплох. В конце концов, это был единственный способ найти меня.
Нервно сглатываю, перевожу взгляд на Шина. Тот ужас, что явил его форму шинигами, исчез. Сейчас здесь снова стоит тот, кого я, как мне казалось, знаю. Парень в черном костюме, который ему так шел.
Он смотрит на кицунэ. И ничего не говорит.
Он не возражает.
Глава 23
Кицунэ стал больше походить на человека, его уши и хвосты исчезли, словно унесенные ветром, он выпрямился во весь рост. Одет он был более классически, так сказать. Если бы я представляла себе кицунэ, то именно таким. Одежды его были светлыми и разноцветными одновременно. Сложно объяснить то, что не поддавалось объяснению. Мое зрение не выдерживало всех испытаний, которым я его подвергала сегодня.
Волосы у кицунэ были такими же. Вроде бы стрижен, но челка глаза закрывала. Цвет? А тот же. То ли песочный, то ли темно-каштановый, то ли золотистый, то ли серебристый. Это не поддается описанию.
Как и сам кицунэ.
Его лицо. Я его уже видела. Но он открывался с новых и новых неожиданных ракурсов, каждый раз, когда двигался, дышал, вообще существовал. Ну, точно не человеческое существо.
Кицунэ.
Но лицо у него было, прям, лисье. Если бы я увидела человека с таким лицом в толпе, лис — это первое, что пришло бы мне в голову из ассоциаций. Красивый, аккуратный, мягкий, немного острый. Идеальный. Все ли ёкаи такие? Вспоминая людоеда — не думаю.
Но сейчас не до него.
Против кицунэ шинигами. Стоит и источает холодную уверенность, ледяную ненависть. Это чужое место, здесь обитает кицунэ, я это уже поняла. Но вокруг лиса танцуют солнечные лучи, словно клавиши фортепьяно, мягко касаются его самого, разноцветной травы под ногами.
Шинигами, напротив. Он собрал вокруг себя все тени, весь мрак, саму сущность неодобрения. И, несмотря на то, что я услышала, не восхититься этой опасной красотой я попросту не могла.
— Ты вернешь мне то, что украл, — заявил Шин спустя, казалось, вечность. Но на деле не прошло и секунды перерыва в их разговоре.
— Да неужели? — Кицунэ улыбнулся. Такие красивые, ровные зубы, замечаю выделяющиеся слишком сильно клыки. Словно лисица. Мороз по коже от осознания, где я сейчас сижу и свидетелем какого разговора являюсь. — И с чего мне совершать такую опрометчивую глупость?
